Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud"

Джилленхол сжал челюсти и кулаки до побеления. Как же ему хотелось уебать брату за все его речи, за все его поступки. Но Джейк был мудрее, он молча развернулся и пошел прочь.

— Куда пошло, ебло кошиное? Мы разве договорили? — не хотел прекращать рамсы Харди. — А ну стой, пидорас! — подорвался он и побежал за братом.

Увидев это, Джейк рванул вперед что было сил.

Харди бежал за братом целый квартал, дабы устроить драку, но Джилленхол оказался проворнее.

— Ну и пошел на хуй! — плюнул ему вдогонку Том, остановившись и упершись руками в колени. — Еще раз увижу твой ебальник — раскрошу!

На том и разошлись…

========== Глава 87: Билли ==========

Уже на следующий день Том вернулся домой в Сиэтл. Мало того, что он заявился в хуй пьяный, так еще и обдолбан был незнамо чем. Леонид чуть инфаркт не отхватил, ведь понял — случилось что-то страшное! Где Джейк? Что произошло в Нампе? Какова судьба мадам Стрип? Ни на один из этих вопросов Харди отвечать не желал. Каждый божий день он обхуяривался, напивался и впадал в состояние агрессии, рассказывая Батлеру какие-то несвязные обрывки, из которых бородач не понимал ровным счетом ничего!

На четвертый день в Сиэтл вернулся Джилленхол, дабы забрать коллекцию носков. Леонид встретился с ним на безопасном расстоянии от квартиры Тома. Джейк Джилленхол ввел Леонида в курс дела и в подробностях рассказа о случившимся в Нампе. Сколько бы не просил Леонид остаться, Джейк был неумолим и в тот же вечер покинул Сиэтл. Уходя навсегда, он пообещал Батлеру, что будет связываться с ним время от времени через телефоны-автоматы, дабы узнать, как обстоят дела у Тома, ведь несмотря на их рамсы — душа за брата болела.

Несколько месяцев Том наркоманил как не в себя! Леонид каждый день пытался поговорить с другом о случившемся и направить его на путь истинный, но Харди и слушать ничего не хотел! А продолжал лишь морально и физически разлагаться.

К началу ноября до Тома наконец-то дошло, что брат не шутил и действительно ушел от него, даже и не думая возвращаться. Данный факт не мог не расстроить Харди, и он начал перекручивать в голове моменты встречи с матерью и расставания с Джейком. Проанализировав ситуацию, Харди не то что ебанулся — ушел в депрессию, разом бросив потребление наркотиков. Кто он такой? Взрослый мужчина? Нет. Он все тот же восьмилетний мальчик, не способный постоять за себя. Он все тот же шестнадцатилетний агрессор, переполненный юношеским максимализмом. Тому было больно. Больно и обидно все это осознавать.

«Здравствуй, дорогой дневник.

Спешу сообщить тебе, что твой хозяин — никчемная бесхребетная мразь! Я не способен ни на что! Кому, как не тебе знать, сколько лет я грезил убить свою мамашу? На деле же все оказалось невыносимо тяжело. Я не смог этого сделать! Меня раздирает на части, ведь я понимаю, что мне никогда не разрешить всю эту ситуацию! Знаешь, после встречи с Мэрил, все стало только хуже. Она разбередила старые раны, не забыв нанести и новые. Я не смог спустить курок. И она знала, что я не смогу. Я и сам в глубине души это знал…

Знаешь, наверное, Джейки прав — мы с ней очень похожи… Я поступил с ней также, как она поступала со мной. Но ведь я мог все сделать по-другому — просто прийти и поговорить. Без криков, скандалов и угроз. Этим бы я доказал и ей, и себе, что я не тот человек, которого она из меня вылепила. А лепила она, я тебе скажу, многие годы! Даже не живя с ней, я чувствовал влияние матери на расстоянии, чувствую его и сейчас… И я обману, если напишу, что при встрече с ней не надеялся получить хоть толику материнской любви…

Но она никогда не полюбит меня! А теперь я все усугубил еще сильнее. Я ударил ее. Этот момент пожирает меня изнутри. Как бы я не ненавидел ее — она все равно остается слабой женщиной! Имел ли я право бить ее? Нет. Даже если она это и заслуживает, этим ударом я показал перед ней еще большую слабость. Доказал, что ни на что не могу повлиять. Я вспылил и ударил ее, как глупый мальчишка, растерявший любые аргументы! Ударил того, кто слабее меня!

И вот в этом мы с ней и похожи. Она тоже била маленького беззащитного мальчика, не способного дать отпор.

Джейки… Я ударил и его. Мы дрались с ним много раз. Но в тот раз все было по-другому. Я нарочито повел себя как Мэрил и раскроил ему бровь… А сколько дерьма я наговорил? За что? Он же, действительно, пришел, дабы помочь мне, спасти меня… Уверен, что он больше никогда не вернется. Но так мне и надо! У меня не осталось никого. Я одинок в этом мире. Но я сполна это заслужил! С кем бы я не общался — я всегда буду делать этому человеку больно, унижать его, издеваться… А может быть даже и бить… Сейчас я стараюсь не общаться с теми, кто еще остался при мне. Ни с Леонидом, ни с Лео, ни даже с Мелиссой. Я хочу максимально отдалить их от себя, чтобы не причинить им никакого вреда. Также я не планирую налаживать отношения и с Джейком. Почему? Да потому, что все равно рано или поздно сделаю ему больно!

Я чувствую, как с каждым днем мне становиться все хуже и хуже на душе. Мне нужно с кем-то поговорить. Я и сам этого хочу. Но не стану этого делать. Не хочу привязывать людей, дабы потом никому из нас не было больно…

Кстати, знаешь, как говорил Наполеон?

«Самоубийство — это трусость. Англичане нередко кончают с собой. Это болезнь, вызванная влажным климатом».

Не хочу ничего этим сказать, но… Посмотрим насколько дождлива для меня будет зима и весна в Сиэтле…

29 января 2007 года».

В небольшом доме на втором этаже, в своей спальне, на резной кровати с вензелями, выструганной из цельного куска дуба, спал молодой белый мужчина довольно приятной наружности. Его разбудил звонок стационарного телефона, пронзив треском ночную тишину.

— Да… Слушаю… — ответил он заспанным голосом, подняв трубку.

— Лео, у меня, сука-бля, проблемы, — ответил собеседник по имени Том.

— Который час, Том?

— Три, сука-бля, ночи? Четыре? Я не знаю… — механически ответил Харди.

— Ладно, что происходит? Ты несколько месяцев не брал от меня трубки, не выходил на связь. А теперь звонишь мне глубокой ночью… Что стряслось, Том? — прищурился ДиКаприо, присев в кровати и в нетерпении затеребив балдахин.

— Я прошерстил все базы… Его нигде нет. Я не могу его, сука-бля, найти! — заорал Харди, а на том конце провода послышался звук разбивающегося компьютера.

— Стоп, подожди! Ты ищешь Джейка? — хлеще прежнего прищурился ДиКаприо.

— Да, сука-бля! Мне срочно нужно найти его! Мне есть, что сказать! Да, может быть мы были не правы оба, но все же я нахуевертил похлеще жиденка! Я просто хочу позвонить ему и попросить прощения! — срывающимся голосом говорил Том. — Понимаешь, я так больше, сука-бля, не могу!

— Успокойся, Том, я прошу тебя! Расслабься и глубоко подыши! Просто сделай это!

На том конце провода послышалось тяжелое механическое дыхание.

— А теперь слушай меня, — сказал Леонардо. — Оставь брата в покое. Дай ему успокоиться. Я думаю, он сам даст о себе знать. Джейк — он такой. Тебе нужно переждать. Может это займет много времени — год, два. Но он свяжется с тобой сам! Ты же, ежели будешь стараться связаться с ним, поналомаешь еще больших дров! Уж я-то знаю тебя!

Повисла неловкая телефонная пауза.

— Том? Ты еще тут? — спустя минуту спросил ДиКаприо.

— Ну я понял… Понял… — отозвался Харди. — Знаешь, я тут искал Джейка в базе суицидников и наткнулся на кое-что интересное… Как думаешь, Курт Кобейн и правда застрелил себя из двустволки? Это вообще реально? Может мне стоит уважить его и перенести в базу убитых?

— К чему этот вопрос? — засуетился Лео, поднимаясь с кровати.

— Просто наткнулся и стало, сука-бля, интересно… — промямлил Харди. — Ладно, извини, что разбудил… — сказал он и сбросил звонок.

— Алло! Том? Том! — закричал ДиКаприо. — Сука! — откинул он телефонную трубку и ринулся к выходу из спальни. — Немедленно снарядите мне машину! Мы едем в Сиэтл! Сейчас же! — приказал он своим подчиненным нигерам, распахнув дверь.