Не предавай меня! - Тамара Михеева

Светка посмотрела на листы. Машинально прочитала: «Сегодня Лапочка опять доводила Ганеева. Не то чтобы мне нравится Ганеев, но нельзя же так издеваться над людьми…» Светка тут же отвела глаза и спрятала файл в рюкзак, а потом вернулась к школе и села на холодные ступеньки крыльца.

Алиса всю дорогу оживлённо болтала, одаривая Митю сияющей королевской улыбкой. Митя проводил её до самого подъезда, а когда она сказала «Ну вот, пришли…», он взял её за кончики длинных пальцев в дорогих кожаных перчатках и начал говорить. Голос у Мити был серьёзный, строгий. Наверное, именно так признаются в любви старшеклассники. Поэтому Алиса даже не сразу вникла в смысл слов и продолжала ослепительно улыбаться. А потом улыбка сползла с её лица.

– Алиса, – сказал ей Митя, – ты очень красивая. Но не очень умная. И всё равно постарайся понять и запомнить то, что я тебе скажу сейчас. Юлька Озарёнок – мой старый друг, очень близкий, почти сестра. И заступаться за неё я буду, как за сестру. И люблю я её, как сестру. А как девушку, я люблю Марину Шишкину из нашего класса, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Запомнила? Такие, как ты, только и умеют, что предавать, издеваться и разрушать. А я – человек миролюбивый. И мне с тобой неинтересно. Скучно. Но запомни: если я узнаю, а я узнаю, что ты хоть словом, хоть делом, хоть взглядом сама или через других людей достаёшь Юльку Озарёнок… Клянусь, ни один мальчишка в школе не захочет с тобой встречаться, даже из пятого класса. Уж я-то постараюсь. Понятно?

Он аккуратно поставил Алисину сумку к её ногам и ушёл. Сердце его бешено прыгало. Мите было противно, всё стояло перед глазами лицо той девчонки, которую эта подлая Лапочка только что так унизила.

«Как там Юлька?» – подумал он. И решил, что пришло время для ещё одного поступка. Ну страшно, да. Так страшно, что перед глазами темнеет. А Юльке сейчас, наверное, ещё страшнее. Митя достал телефон и набрал номер Марины Шишкиной.

Глава семнадцатая

Разговоры в учительской

– И всё равно, что ни говорите, странная, странная девочка… какая-то не от мира сего… а ведь всегда была такой милой, открытой…

– Да она и сейчас милая и открытая! Просто её заклевали, поставили в такие условия, что…

– Ах бросьте, Оксана Сергеевна, кто её заклевал? Вы её защищаете, потому что она ваша помощница.

– Да, потому и защищаю! А что мне, молчать? Я её с первого класса знаю. Ни разу она даже слова плохого ни про кого не сказала, а вы говорите…

– Вот-вот, а всё потому, что в классе нездоровая атмосфера.

Тут Татьяна Викторовна не выдержала:

– Знаете что, Надежда Владимировна? У меня нормальный класс! А все эти ваши тесты! Ещё не известно, насколько они верны! И вообще, как будто только у меня в классе есть аутсайдеры… я пыталась, хотела выправить ситуацию и… – Корочка вдруг уронила голову на стол и заплакала. Ей было очень обидно. Ведь она правда хотела, как лучше! Она заботилась о своём классе, об их успеваемости и чтобы они сыты были. Она классные часы проводит, она даже любит их, в чём же её вина?

– Никто и не винит вас. Что вы, Татьяна Викторовна? Просто так бывает, подберётся такой класс… сложный психологически.

– Да нормальный класс! – сказала вдруг Инна Юрьевна, первый учитель 8 «Б», – я же их учила.

– Ну что вы сравниваете! – возмутилось пол-учительской сразу. – В начальной школе они все хорошие… а вот поработали бы вы с подростками!

Инна Юрьевна покачала головой и углубилась в тетради, не желая продолжать дискуссию. Корочка вытерла слёзы платком, выпила принесённую Валентиной Сергеевной воду.

– Не знаю, что с ними в этом году случилось, – вздохнула, сдерживая всхлип, Корочка. – Как взбесились вдруг. Такие были… нормальные. Слушались.

– Выросли, – улыбнулась Зоя Дмитриевна. – Вот я вам скажу, как сегодня эта ваша Озарёнок держалась на Совете…

– Вызывающе?

– С достоинством. И я целиком и полностью на её стороне.

– То есть пусть каждый пожар в школе устраивает? – возмутилась Корочка.

– Пусть каждый может постоять за себя. Эти детки современные сейчас понятия не имеют о чести, например. О том, что читать чужие письма, а тем паче дневники – постыдное занятие, позорное, да-да! Когда-то за это на дуэль вызывали! И вообще, я довольна, что наконец-то произошло ЧП, которое даёт нам повод говорить с ними об этом! А то и в чужой портфель залезть могут и в телефон, даже в стол к учителю! Это нормально по-вашему?

Никто Зое Дмитриевне возразить не решился. А Оксана Сергеевна, уткнувшись в тетради, не смогла скрыть улыбки.

– Так чем Совет закончился?

– Да, господи боже, чем он мог закончиться? Пожурили, запись в дневнике Татьяна Викторовна сделает, оценку за поведение снизит, проведёт пару классных часов о пожарной безопасности…

Оксана Сергеевна не выдержала, засмеялась.

– Вот-вот, – вздохнула Корочка. – Она подожгла, а я теперь отдувайся…

– Зато будет, что в план работы классного руководителя записать.

На какое-то время в учительской стало тихо, потом Валентина Сергеевна, устремив мечтательный взгляд в окно, на заснеженную спортивную площадку, проговорила:

– Я думаю, что всё это из-за любви.

– Да бросьте! – тут же ринулась в бой Корочка. – Они у меня в этом плане ещё дикие. Только на взрослых мальчиков заглядываются, а так…

– Ага, Самойлова вчера под лестницей целовалась с кем-то, только я не разглядела с кем…

– Ну это ж Самойлова! Она такая оторва, как и мать её. Я же её родительницу тоже учила. Сколько она мне крови попортила. Как Самойлова вообще к нам в гимназию попала? Озарёнок – другое дело… она ещё совсем дитё. И выходки у неё все детские. Какая любовь? О чём вы?

Юлька с Артёмом шли по парку. Он держал её за руку. В его большой рукавице пальцам было тепло, даже жарко, и, может быть, от этого у Юльки горели щёки. Парк засыпало снегом, будто на дворе не ноябрь, а глубокая зима и скоро Новый год.

– Скоро Новый год, – сказал Артём. – Ты дома отмечаешь?

– Да, конечно, семейный праздник и всё такое… А ты?

– Тоже. Не отпускают никуда, говорят, что не дорос ещё.

Юлька удивилась, что он так легко об этом говорит. Ей было бы неловко сказать, что её считают маленькой. Хотя, что тут такого? И правда, ведь не большая. Она улыбнулась, похлопала по стволу своё любимое дерево.

– Юль, ты всегда по этому дереву стучишь, я заметил. А зачем?

– Ну просто, – Юлька покраснела. – Просто здороваюсь.

Она думала, Тёма начнёт удивляться или расспрашивать, но он промолчал, будто она ничего такого и не сказала.

Вечерело. В этом парке были особенные сумерки: будто в прозрачный стакан с очень чистой водой опустили кисть с ярко-синей краской. Она медленно, струями растворяется, смешивается, переплетается с водой, всё вокруг становится тихим, спокойным – синим-синим.

– Даже снег синий, да? – сказал Артём, будто мысли её прочитал.

– Да.

С центральной дорожки свернул и пошёл навстречу им невысокий человек, как чёрная клякса в синих сумерках. Они сближались, и было почему-то немножко страшно.

– Юлька… Привет, Артём. Юлька, можно мне с тобой поговорить? На пять минут.

Юлька вытащила руку из Тёминой рукавицы и подошла к Анюте. Все эти дни, после поджога, Анюта хотела поговорить с Юлькой. Но та будто забыла о её существовании. А Юлька только сейчас поняла, что и правда – забыла. Столько на неё свалилось! А ведь она – вот она! Анюта! Рыжая, непохожая на других, сумасшедшая… предательница!

– Юль, я хочу, чтобы между нами всё было ясно. Можешь не мириться со мной, мне всё равно. Ты тогда на дискотеке говорила про какой-то тест и что я предательница. Ты это про что вообще?

Юлька вспыхнула. Будто не было синего вечера, лёгких сумерек, тёплой рукавицы. Она ещё спрашивает?! И при Артёме! Хочет добить её?

– Про обычный тест. Психологический, – сказала Юлька ровно, чтобы не закричать. – У нас в начале года психологическая неделя была, скажешь, не помнишь?

– Ну помню… тесты проводили дурацкие, – Анюта и сейчас выглядела несколько ошарашенной. Она чувствовала, что у Юльки всё кипит внутри от обиды, что одно неверное слово – и всё, они так и не помирятся.

– Много тестов. Каждый день по уроку. И среди них был один. На выявление аутсайдеров и лидеров класса. «Кого бы ты пригласил на день рождения?» – так он, кажется, назывался.

– Ага…

Юлька заметила, что Анютино лицо как-то потемнело, будто она вспомнила что-то очень плохое. Юлька тут же поняла, что помнит, помнит предательница, всё она помнит!

– Не писала я его, – угрюмо сказала Анюта и будто вся спряталась в свою куртку, большой шарф, ушла в раковину, не выцарапать.

– То есть? – опешила Юлька. – Не ври! Мы с тобой рядом сидели, всё ты писала!

– Не писала! – закричала Анюта. – Я… Я тогда узнала, что Игорь женится. Ну мой Игорь, Женькин друг… тот самый…

Юлька, конечно, сразу поняла, о ком речь: Игорь, друг Анютиного брата Женьки, с которым они ездили на Байкал и в которого Анюта два года была безнадёжно влюблена, вдруг женился, и Анюта рыдала в школьном туалете, а Юлька не знала, как её утешить. В тот самый день?