Лес Мифаго. Лавондисс - Роберт Холдсток

Я встал и выдернул оружие из дерева, немного раздосадованный тем, что она так легко расколола дверь, проделав приличную дыру наружу. Она слегка напряглась, когда я вытащил копье и оглядел грубый, но острый как бритва наконечник: мелкие зубцы, но не как у листа, а скорее похожие на изогнутые назад крючья, бегущие вдоль кромки. У ирландских кельтов было страшное оружие, называемое га-болг[14], копье, которое не должно было использоваться в честном бою, потому что, благодаря загнутым назад зубцам, его можно было вытащить только вместе со внутренностями того, кого им ударили. Возможно, в Англии – или в какой-то другой части кельтского мира, родине Гуивеннет – бытовали другие представления о чести и воины пользовались любым оружием.

На древке были вырезаны маленькие линии под разными углами – Огам[15], конечно. Я слышал о нем, но понятия не имел, как он устроен. Я пробежал пальцами по засечкам и спросил:

– Гуивеннет?

– Гуивеннет мех Пенн Ив, – с гордостью ответила она.

Возможно, Пенн Ив – имя ее отца, предположил я. Гуивеннет дочь Пенн Ива?

Я отдал ей копье и осторожно вынул меч из ножен. Она отодвинулась от стола, внимательно глядя на меня.

В ножны из жесткой кожи были вшиты очень тонкие металлические полосы. Их украшали бронзовые заклепки, однако для соединения обеих сторон использовались крепкие кожаные ремни. Сам меч был ничем не украшен. Простая костяная рукоятка, обернутая хорошо выделанной кожей какого-то животного. Бронзовые заклепки обеспечивали удобную хватку. Очень маленький эфес. Железный блестящий клинок, дюймов восемнадцать в длину, узкий у эфеса, но потом расширявшийся до четырех-пяти дюймов и сужавшийся только прямо перед острием. Замечательное, очень соблазнительное оружие. И следы засохшей крови – значит, им часто пользовались.

Я вложил меч в ножны и достал из кладовки мое собственное оружие, грубое копье, которое я сделал из сорванной ветки, с наконечником из острого куска кремня. Она взглянула, залилась смехом и недоверчиво покачала головой.

– Знаешь ли, я очень горжусь им, – сказал я с поддельным негодованием и коснулся пальцем острого кончика. Она засмеялась еще громче, искренняя насмешка над моими усилиями. Потом слегка смутилась и закрыла рот ладонью, хотя все еще тряслась от смеха.

– Я очень долго делал его, и результат меня поразил.

– Пет’н плантин! – сказала она и захихикала.

– Да как ты осмелилась, – возразил я и потом сделал ужасную глупость.

Я должен был понимать, но развеселился и расслабился, да и обстановка соответствовала. И я сделал вид, что нападаю на девушку: опустив копье, я легонько ткнул им в ее сторону, как бы говоря: «Я тебе покажу…»

Она отреагировала в долю секунды. Улыбающаяся дикарка исчезла, на ее месте появилась разъяренная кошка. Она зашипела – знак атаки, – и пока я направлял на нее свою жалкую детскую игрушку, успела дважды махнуть своим копьем, яростно и с потрясающей силой.

Первый удар отбил в сторону наконечник, второй – отломал его; копье вылетело из моей руки и ударилось о стену, свалив кастрюли, которые загремели по китайским бакам.

Все произошло так быстро, что я не успел отреагировать. Она казалась такой же потрясенной, как и я, и мы стояли, глядя друг на друга с открытыми ртами и пылающими лицами.

– Прости, – сказал я, пытаясь разрядить атмосферу.

Гуивеннет неуверенно улыбнулась.

– Гуиринен, – прошептала она, тоже извиняясь, подобрала отломанный наконечник и протянула его мне. Я взял камень, все еще прикрепленный к обломку дерева, посмотрел на нее, состроил печальное лицо, и мы оба фыркнули.

Внезапно она собрала свои вещи, застегнула пояс и направилась к задней двери.

– Не уходи, – сказал я; она, кажется, поняла, но, поколебавшись, сказала:

– Мишаг овнаррана! («Я должна идти?»)

Потом, опустив голову и напрягшись, готовая к схватке, побежала в сторону леса. Прежде чем исчезнуть во мгле, она махнула рукой и крикнула, как голубь.

Пять

Этим вечером я пришел в кабинет и вытащил изодранный и ветхий дневник отца. Я открывал его то там, то здесь, но слова сопротивлялись моим попыткам прочитать их, быть может, из-за мрачного настроения, которое в сумерках спустилось на Оук Лодж. Все-таки дом, тягостно тихий, хранил следы смеха Гуивеннет. Казалось, она была везде и нигде. Она вышла из времени, из прошедших лет, из предыдущей жизни, которая еще сохранялась в этой молчаливой комнате.

Какое-то время я стоял и глядел в ночь, видя скорее собственное отражение в грязном французском окне, освещенном стоящей на столе лампой. Я наполовину ожидал, что передо мой появится Гуивеннет, пройдя через худого человека со всклокоченными волосами, печально глядевшего на меня.

Но возможно, она почувствовала необходимость – мою необходимость – вспомнить что-то такое, что я знал… без всякого чтения.

Я знал что-то такое, возможно, с того раза, как впервые пробежался глазами по страницам дневника. Старик выдрал страницы с горькими подробностями – скорее всего, уничтожил, или спрятал настолько умно, что я не мог найти. Но остались намеки, предположения, быть может, вполне достаточные для охватившей меня тоски.

Наконец я вернулся к столу, уселся и стал медленно перелистывать страницы переплетенного в кожу тома, проверяя даты и подходя все ближе к первой встрече отца с Гуивеннет, и второй, и третьей…

Опять девушка. Из того участка леса, который рядом с ручьем; она забежала в курятник и просидела там минут десять. Я смотрел из кухни, потом перешел в кабинет и оттуда наблюдал, как она крадется по земле. Джи знает о ней; она молча следует за мной и глядит. Она не понимает, и я не могу объяснить. Я в отчаянии. Девушка завладела всеми моими мыслями. Джи видит это, но что я могу сделать? Это в природе мифаго. И я не застрахован, во всяком случае не больше, чем любой культурный человек из римских поселений, против которых она воевала. Она – настоящая кельтская принцесса, слегка идеализированная: роскошные рыжие волосы, бледная кожа, почти детское, но очень сильное тело. Она воин, конечно. Но носит оружие неловко, как незнакомое.

Джи не знает ни о чем, только о девушке и моем увлечении ею. Мальчики не видели ее, хотя Стивен дважды говорил, что заметил «шамана» с ветвистыми рогами; этот мифаго сейчас тоже активен. И девушка намного более живая, чем более ранние мифаго, которые были какими-то механическими, растерянными. Она совсем недавно появилась, но ведет себя очень уверенно – необычная особенность! Она наблюдает за мной. Я наблюдаю за ней. Между ее посещениями проходит достаточно много времени, и каждый раз ее уверенность растет. Хотел бы я знать ее историю. Быть может, мои предположения близки к истине, но детали ускользают, потому что мы не можем общаться.

И через несколько страниц еще одна запись, написанная, быть может, недели через две после этого события, но недатированная:

Вернулась меньше чем через месяц. Да, лес хорошо потрудился, создавая ее. Решил рассказать о ней Уинн-Джонсу. Она вышла из сумерек и вошла в кабинет. Я наблюдал за ней, не двигаясь. Оружие, которое она принесла с собой, выглядит очень опасным. Она любопытна. Она говорит какие-то слова, но мой ум не настолько быстр, чтобы вспомнить чужие звуки погибшей культуры. Любопытство! Она исследует книги, вещи, шкафы. Невероятные глаза. Она поглядела на меня, и я застыл на стуле. Я пытался общаться с ней, говорил самые простые слова: мифаго создаются вместе с языком и пониманием. Ничего. Тем не менее У-Дж считает, что мифаго можно научить языку, потому что они связаны с сознанием, создавшим их. Я смущен. Смутная запись. Джи вошла в кабинет и обезумела. Она очень больна. Девушка посмеялась над ней, и у Джи чуть не случился истерический припадок, но она предпочла выбежать из комнаты, а не ругаться с женщиной, с которой, по ее мнению, я ей изменяю. Я боюсь, что девушка перестанет интересоваться мной. Единственное мифаго, вышедшее из леса. За нее надо держаться.

То там, то здесь не хватало страниц, очень важных, потому что они, безусловно, говорили о попытках отца последовать за девушкой в лес и о проходах, которые он использовал. (Вот пример зашифрованного описания из другого места, где он рассказывает об оборудовании, изобретенном им и Уинн-Джонсом: «Войди через дорогу свиньи, седьмой сегмент, и пройди четыре сотни шагов. Это возможность, хотя настоящий путь внутрь, скрытый, остается неуловимым. Защита слишком сильна, а я слишком стар. Более молодой человек? Есть и другие пути, стоит попытаться». И на этом запись обрывается.)

Последнее сообщение о Гуивеннет из Зеленого леса было кратким и туманным, однако, как я сообразил, содержало ключ к трагедии:

15 сентября 42-го года. Где девушка? Два года! Где? Неужели разлагающегося мифаго заменяет новый? Джи видит ее. Джи! Ей все хуже, она при смерти. Я знаю, что она при смерти. Что я могу сделать? У нее видения. Ей видится девушка. Бред? Галлюцинации? Джи часто впадает в истерику, а когда С и К рядом, холодно молчит и действует как мать, но не как жена. Мы не обменялись… (дальше перечеркнуто, но можно разобрать). Джи тает. И мне не больно при мысли об этом.