Деньги - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тойво тоже глазом не моргнул и сразу же расставил приоритеты:
- Платишь ты. У красных командиров нет столько средств, как у старших научных сотрудников.
Тынис только печально кивнул головой, однако не преминув добавить:
- Нет на кармане столько средств, но их не может не быть вообще.
Вот так новость! Какие-то туманные намеки на какие-то туманные обстоятельства. Антикайнен посчитал за лучшее не заострять внимание на этой теме. Наврать так, чтоб это было правдой, сотруднику Бехтеревского Института мозга не получится, только в глупое положение себя загонишь. Лучше промолчать.
- Правильно, лучше промолчи, - хмыкнул куда-то в сторону эстонец.
Пришел официант, обмахнул рушником несуществующие крошки на существующей скатерти и предложил:
- Графинчик смирновской из запасов царского двора и десерт товарищам ученым?
Значит, Тыниса здесь знали.
- Ага, - кивнул головой эстонец, и в глазах его, словно бы, застыли слезы — по одной большой слезе на каждый глаз. - Только решил завязать. Не судьба, видать.
- Здесь местный царь и местный двор? - доверительно поинтересовался Тойво. - И что за десерт под водку?
- Обычный водочный десерт. На прочее забей.
На несколько минут повисла пауза. Тынис кручинился, вероятно, сейчас по своей наболевшей алкогольной теме. Антикайнен оглядывался по сторонам: устойчивые круглые столы, веселенькие светлые скатерти, венские стулья — все крепкое, неизломанное. Вероятно, вышибала здесь хороший, не допускает безобразий, столь свойственных в нынешних рюмочных.
Принесли заказ, Тынис вздохнул, как бы с облегчением, без слов чокнулся граненной стопкой с Тойво, выпил, посидел несколько секунд с закрытыми глазами, потом поднес ко рту на двузубой вилке кусочек семужки.
- Ну, вот, теперь можно поговорить, - сказал он. - Теперь мне тебя не страшно.
«А мне тебя страшно всегда», - подумал Антикайнен. - «Руки чешутся страхи разогнать».
Тынис жевал рыбу и смотрел в окно на улицу. Ровесник Тойво, он казался каким-то патриархом, который знает о жизни все, и это знание уже утомило его к чертям собачьим. Еще пару лет и эстонец превратится в старика: волосы облезут, глаза выпучатся, нос из красного сделается синим.
- Прими мои соболезнования, - сказал Тойво.
- Это по какому поводу? - поднял на него глаза Тынис.
- Ну, работа у тебя на износ, организм не успевает восстановиться, знания в голове не укладываются, - нейтральным тоном объяснил Антикайнен.
- Эх, знал бы ты! - криво усмехнулся эстонец, снова разлил водку и выпил, на сей раз не чокаясь. - Когда рушатся устоявшиеся нормы, трудно самому не разрушиться. Мы живем не в том мире, который себе воображаем. Впрочем, чего тебе до всего этого? Что ты хочешь?
- У меня к тебе профессиональный интерес, - ответил ему Тойво. - Хочу задействовать твой опыт для проверки одной своей гипотезы.
- Какой у тебя, красного командира, профессиональный интерес? Методы убеждения личного состава? Стратегия допроса пленного? Или что-то еще в том же ключе?
Принятая внутрь водка действовала сродни известному в узких кругах «озверину» (из мультфильма про кота Леопольда). Волосы и борода у Тыниса встопорщились, придавая ему сходство с драчливым воробьем. Тойво понимал, что это состояние можно легко погасить одним метким словом, ну, или метким ударом в низ живота.
- Хочу сделать одно действо, подобное которому мы с тобой как-то провели в городе Буй.
Именно это предложение и положило конец эффекту от водки: волосы и борода эстонца пригладились сами по себе, вся агрессивность взгляда выпуклых глаз утратилась, он взглянул на своего собеседника с некоторой долей интереса.
- Это как? - спросил он. - Это зачем?
- Если я правильно понял, то следующий вопрос будет: «когда»? - ответил Антикайнен. - То есть, ты согласен съездить со мной в Панисельгу и кое-что там провернуть?
- Почему Панисельга?
- Потому что Ловозеро уже занято твоим коллегой Барченко.
Тынис задумчиво разлил водку по граненым стопкам, но пить не торопился. Он аппетитно похрустел огурцом, опять посмотрел в глаза Тойво и усмехнулся.
- Ты что-то хочешь найти? - спросил он. - Ты думаешь, все так просто?
- Да, ладно, хорош париться, старик! - ответил Антикайнен. - Обещаю: будет страшно интересно. И тебе для научной, так сказать, работы сплошная польза. И преимущество перед Бокием. И обретение душевного равновесия.
Тынис захрустел еще одним огурцом. Конечно, он знал гораздо больше Тойво о делах в нематериальном мире. Однако, как это бывает в жизни, чем больше знаешь, тем больше знаешь, что ничего не знаешь.
Эстонец не имел такой самоуверенности, как Бехетерев, не был столь одержим, порой, совершенно фантастическими идеями, как Барченко, не был настолько нечеловечески циничен, как Бокий. И от этого на душе у него было крайне паскудно — причем, почти всегда, в большую часть времени своего бодрствования. Сны, конечно, тоже случались, но всегда беспокойные — он куда-то опаздывал, он что-то терял, он был всегда чему-то обязан. Если бессонница отступала, то, проснувшись, а, точнее — очнувшись, ощущал себя совершенно разбитым.
Тынису было плохо жить. Тынис не мог найти покой. Тынис мучился неразрешимостью своего положения.
- То есть, твой проект задуман, как совершенно частный, ни к кому конкретно не привязан, ни под кого конкретно не ориентирован, - сказал он. - Так — прогулка на свежем воздухе.
- Ну, не знаю даже, как тебе ответить, - пожал плечами Тойво. - Хочу проверить одну свою теорию, которая, как ты уже догадываешься, не имеет под собой материальную почву. Опыт, как ты тоже знаешь, у меня в этом деле имеется.
- Вот скажи мне только одну вещь, а потом уже я приму решение. Зачем тебе это нужно?
Антикайнен тоже откусил огурец, не торопясь с ответом. Сказать правду — так он сам эту правду еще не принял для себя, солгать — Тынис это почувствует.
- Однажды, когда я был совсем юн, случилось мне как-то оказаться на одном сатанинском сборище. Не по своей воле, конечно, но тем не менее. Были у меня в самый разгар этой вакханалии видения, если хочешь, - проговорил Тойво и нечаянно выпил налитую стопку водки.
Поморщившись, закусил семужкой и продолжил.
- Потом в Буе аналогичное состояние. Правда, на этот раз усугубленное какое-то, еле выкарабкался. Раньше требовалось открыть некие «врата», потом это требование как-то перестало быть столь уж необходимым. Если предположить, что нечто проникло в этот
