Деньги - Александр Михайлович Бруссуев

  Только банные сестры ничего не понимали — им-то по большому счету было наплевать, они-то сюда пришли по вполне меркантильным соображениям. Но с них и спроса не было, с них, как с гусей вода. Точнее — с гусынь.

  Когда наступило время уходить, Тойво вспомнил рассказ Оскари и спросил его:

  - Ну, и дальше чем дело закончилось? Утащил тебя дьявол?

  - За что? - поинтересовался Кумпу.

  - «За волосы на голове или за руку», - хмыкнул Тойво. - Откуда я знаю за что! Ты не рассказал. За грехи наши перворожденные.

  Оскари перестал натягивать на ногу сапог и задумался. Он сделался похожим на огромного тролля, обратившегося в камень первым солнечным лучом. Наконец, он вздохнул, справился со своим сапогом и сказал:

  - Я тогда очень испугался — все-таки не каждый вечер с рогатым дьяволом доводится общаться. Замер и стою, боюсь пошевелиться. И нечистый замер, только дышит шумно и, как бы, в раздумье. Ну, набрался я храбрости и сделал шаг к забору, удирать мне тогда показалось неправильно, не по-пацански. Хотел еще слово сказать, что-нибудь, типа «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», да язык не шевелится — прилип к нёбу и отлипать отказывается. Промычал что-то нечленораздельное. Дьявол насторожился и рогами повел, словно неодобрительно. Конечно, не любят в преисподней поминать Господа нашего и Его присных.

  Кумпу опять замолчал, видимо утомившись столь длинным для него рассказом.

  - Ну? - напомнил о себе Тойво.

  - Ушли давеча в Финляндию повстанцы, - неожиданно продолжил Оскари. - А не кажется тебе, что скучкуются они в Выборге, либо Коувале, либо где-то еще, развернут над головами Otava (флаг, предложенный финским художником Йонасом Хейска для Ухтинского государства - серебряные звезды Большой Медведицы на синем фоне) и придут к нам воевать? Неважно, какая у них будет идея — важно, что воевать с ними придется нам с тобой.

  - Ну, мы не знаем всей подоплеки этой истории, - мрачно кивнул головой Антикайнен.

  - То-то и оно, что нам остается только гадать, либо же не думать ни о чем вовсе. Но ведь очевидные вещи всегда лежат на поверхности, не стоит смотреть вглубь, чтобы их понять, - сказал Кумпу. - Идея, мировая революция — все это ерунда. Богатство и власть — вот что толкает людей поступать в угоду своей корысти. Или не людей.

  Конечно, ушедшие из Кронштадта лидеры мятежа не могли не знать чего-то. Их для того и вывели в Финку, чтобы они не проболтались. Надежнее, конечно, было их уничтожить, да руки, вероятно, оказались коротки. Те же, кто за ними увязались, обязательно придут в Советскую Россию снова. Не все, конечно, но этого не избежать. Опять же, в угоду чьим-то игрищам. Эх, Глеб, Глеб!

  - Ладно, Оскари, медведь ты лапландский, не стоит предаваться унынию, - как мог, бодро, сказал Тойво. - Чего быть — тому не миновать. Говорят, что Господь забыл нас, детей своих, но это вовсе не означает, что мы должны забыть Его. Пути Господа неисповедимы. Это я тебе, как коммунист коммунисту говорю.

  Кумпу заулыбался так, как это мог делать только он: добродушно и широко.

  - Это была корова, - сказал Оскари.

  - Что? - удивился Антикайнен.

  - Ну, голова дьявола над забором, - все так же улыбаясь, проговорил он. - Кто-то забыл ее в хлев поставить, вот она и ходила вдоль забора, прохожих выглядывала. Не стоит всматриваться вглубь — вся истина на поверхности.

  6. Выбор сделан в Выборге.

  Кронштадтский бунт остался в прошлом. Причем, в таком прошлом, которого, как бы и не было. Еще отыскивали по берегам Маркизовой лужи (Финского залива) прибившихся побитых корюшкой покойничков, еще пахли чернилами дела бунтовщиков в сейфах следственных отделов, а государство уже двигалось дальше, ставило себе новые задачи и не без успеха их выполняла.

  Снег стаял, лед ушел, в Кронштадте спешно меняли дислокации мятежных некогда линкоров и крейсеров, уже в апреле получивших свои новые имена. Жизнь продолжалась, а весной жажда жизни всегда сильнее, весной всегда хочется думать о светлом будущем.

  Впрочем, «прошлое лучше не помнить, будущее лучше не знать» (слова Хабенского из фильмы «Метод»).

  Куусинен согласился со всеми догадками Антикайнена, однако ничего предпринять не мог. Товарищ Бокий был неприкасаемым, его таинственное влияние на товарища Ленина было необъяснимым и загадочным. Отто разделял точку зрения, высказанную в бане Оскари Кумпу, что беглые мятежники из числа непримиримых обязательно дадут о себе знать в ближайшее время. Придут в Карелию, где еще на памяти былое финское вторжение армии AVA, где ждут своего часа «медвежьи ямы» с оружием.

  Бокий не мог этого не предвидеть. Как бы, не при делах, но рука на пульсе. Тем более теперь, когда все его проекты, сомнительные и смелые, финансируются в полной мере и даже сверх таковой. На свои исследования он с товарищем Барченко получает по сто тысяч рублей на каждый проект, а это, черт побери, очень много. За такие деньги можно Аляску обратно выкупить. Может, конечно, не всю, но вполне приличный кусок возле города Ном, где чертовщина всякая творится.

  Оставалось только разводить руками: наше дело, как говорится, телячье, обделался — стой молча. Куусинен развел руками, потом то же самое сделал Антикайнен. «Кровь, кровь!» - вспомнил он слова Бокия после погрома у сатанистов. - «Древняя кровь и все такое!» Во время войны такой крови проливается с избытком, руки развязаны — то ли враги над найденным телом глумились, то ли мерзкие сатанисты. Ни товарищ Глеб, ни Барченко, ни Тынис, ни Бехтерев не будут особо терзаться моральными муками, завалив какого-нибудь потомка древнего народа во имя, так сказать, науки.

  Кого там возле Каяни пытались запустить безумные финские извращенцы? Вия, Самозванца или Сатану? Двери открываются, замки отмыкаются, кто-то появляется. А в городе Буй какого контакта искал подлый эстонец? Ключом ко всем засовам, проводником ко всем контактам являлся человек с древней кровью.

  Ныне же, когда такой кровью можно пользоваться по мере надобности, пожалуй, врата открыты настежь. Самозванец, или Сатана шляется туда-сюда не спрашивая разрешения и без стука. Или Бокий и есть уже то Зло, которое противостоит Господу нашему?

  Тойво, возвращаясь после встречи с Куусиненом, весь извелся, придумав самому себе столько вопросов, что голова шла кругом. Как-то он понимал, что истина сокрыта где-то на поверхности, как мудро заметил силач