Дед (роман нашего времени) - Эдуард Лимонов

Дед посмотрел на неё как на дуру, однако твёрдо и без объяснений ответил: «Нет. Ничего такого». Он мог бы отозваться о персонале спецприёмника и лучше, но подумал, что делать этого нельзя, а то закрутят режим, и всем, кто сюда попадает, будет несладко.

Каретникова сфотографировала Деда, стоящего между пустыми двухъярусными койками. На слабый протест милицейских дам соврала: «Я для себя только, мы с…ардом…иновичем давно знакомы». Однако когда Дед вышел, увидел 16 января это фото в Интернете. Сам себе он на фото не понравился. В растянутой старой кофте. Причёска как у бурсака Хомы Брута, только состарившегося. Череп Деда стал шершав, и стальные волосы кое-где пообтрепались. «Вот дрянная девка!» – подумал Дед, однако не считал Каретникову такой уж дрянной. Скорее наоборот, она ночь-полночь бежала к задержанным во все московские ОВД и, бывало, ожидала у входа, когда задержанных выпустят; опять же ночь-полночь ждала, если её внутрь не пускали.

Дед, как справедливый человек, признавал заслуги либералов, если они были. Хотя, в общем, они гнусное, задиристое, самовлюблённое и кичливое племя.

Вторая, вместе с Каретниковой, пожилая «дама», потому что ни к какой другой категории не могла быть отнесена, смотрела на Деда враждебно. Полная пожилая интеллигентка, живущая где-нибудь на метро «Сокол» или на Ленинском, такие читали Ахматову-Цветаеву-Пастернака и застали ещё «Хронику текущих событий» молоденькими девушками.

Уже в самый момент ухода правозащитниц, они уже поворачивались спинами, Дед вспомнил, что Кирилл с грустью пересчитывал сигареты в опустевшей пачке.

– Курить есть, Каретникова?

Только на мгновение задержалась с ответом правозащитница в народном платочке. И вынула непочатую пачку «Парламента». Дед видел, как по-волчьи загорелись глаза у Kitchen boys, стоявших поодаль, каждый у своей койки.

– Держите, юноши!

Дед бросил им пачку, как только закрылась дверь. Они её мгновенно растерзали.

После обеда Дед лежал в кровати, укрывшись своим бушлатом, и читал. Дверь открыли и его вызвали: « …ард…инович! К вам адвокат пришёл!»

Дед не ожидал прихода кого-либо, поскольку к суду адвокаты допущены не были. А у самого у него не было планов оспаривать свой арест. Такой пустяк! Бессмысленно оспаривать, лишние движения делать. Лучше отдохнуть. Ежедневная жизнь Древнего Египта опять же… Он поднялся, надел сапоги (не нужно воображать, что хромовые или кирзовые до колен), вполне себе обыкновенные, короткие сапоги на молниях, почти без каблука, с суконной подкладкой, в них традиционно Дед ходил по зимам на Триумфальную. Пока он это делал, впрочем довольно быстро, дверь была открыта, и самый расхристанный мент во всём приёмнике, бушлат широко расстёгнут, ментовская шапка на затылке, его ждал. Дед потопал за ним ко входу, к дежурке. У входа, в хлипком чёрном пальтишке не по сезону, стоял адвокат Орлов. Бывший следователь, адвокат Орлов, оставшийся у партии со времён больших процессов над нацболами, от 2004-2007-х годов. В те годы у партии собралась целая большая команда адвокатов, порой человек до двадцати, а в среднем так двенадцать было.

Почему так много? А процессы тогда власть по глупости устраивала многолюдные. Так, по делу о «захвате» Администрации Президента в Никулинском суде обвиняемых было 39 человек, из них девять девушек. Так что адвокатов требовалось много. Постепенно адвокатская группа как-то рассосалась за ненадобностью такой большой группы, но несколько адвокатов остались вблизи. Орлов был из их числа.

– Я подумал, что вам нужна будет адвокатская помощь, – Орлов и Дед подали друг другу руки. – Я уже обжаловал ваш арест. 12 января суд. Гагаринский.

– О, Алексей, стоило ли? Я досидел бы до 15-го, чего там.

Дед был на самом деле тронут. Партия платила адвокатам мало, и не всегда. А у Орлова маленький ребёнок, и машину он купил в кредит, чтобы из своего Подмосковья добираться…

Они коротко оговорили детали по 12-му января, и тощий Орлов, с белым лицом туберкулёзника, ушёл, прижимая к пальто тощую адвокатскую папочку.

Дед поймал расхристанного, и тот отвёл Деда в камеру. Дед снял сапоги и вернулся в прежнее положение на кровати. Лежал на спине, колени согнуты, голова высоко на казённых подушках, покрытых одеялом. В руках «Повседневная жизнь Древнего Египта». Кирилл спал на своей койке. Больше никого в камере не было. Андрей Брут/Закстельский и Серёга Хулиган ещё убирались наверху, на кухне, мыли там тарелки и кастрюли, наверное. А может, варили чифир.

Дверь отворилась, в двери появился расхристанный.

– К вам опять адвокат. Второй!

– Они что, сума посходили, эти адвокаты? – спросил Дед у расхристанного. Тот только весело улыбался.

– Не могу знать. Адвокаты ваши. Капитан велел пустить адвоката. Готовы?

– Готов! – Дед разогнулся и вышел к расхристанному. Подождал, пока тот длиннейшим средневекового вида ключом закроет дверь. Дождался, и они пошли.

На сей раз пришёл адвокат Тарасов.

– Здравствуйте …ард…инович! – Командирским сильным голосом протрубил Тарасов. – Я ждал вашего звонка 31-го, а вы почему ко мне не обратились?

– Судья не дал, злодей. Просто внаглую впарили мне старую еврейку, их адвоката, в облезлой шубе, и быстро-быстро осудили, не церемонясь. А потом уже и не мог позвонить, телефон-то, когда сюда заехал, отобрали.

– Нужно обязательно обжаловать ваш арест …ард…инович…

– Орлов уже обжаловал. 12-го суд.

По лицу Тарасова было видно, что новость его не обрадовала.

– Кто у вас тут главный? – спросил адвокат Тарасов расхристанного. – Ты чего нас слушаешь, я с клиентом разговариваю. Где у вас адвокатская комната?

– Адвокатской, господин адвокат, у нас нет, помещение небольшое, – это начальник смены вышел из дежурки.

– Я должен переговорить с клиентом наедине. Где я могу переговорить с клиентом наедине?

Капитан задумался. Обращаясь к расхристанному:

– Проведи их в спалку. Пусть там поговорят.

Расхристанный привёл их в камеру, переоборудованную в спальное помещение для милиционеров. Двухъярусные койки, но в лучшем состоянии, чем у арестованных, и матрасы поновее, и белье, и одеяла. Посередине стоял деревянный стол. За него-то они и сели. Остро пахло едой, борщом, возможно. Тарасов расстегнул папку на молнии, достал оттуда большую плитку шоколада.

– Вот вам …ард…инович, шоколад…

– Ай, спасибо, Борис Алексеевич, уважили. Чёрный, мной предпочитаемый.

– Ты чего стоишь тут, опять подслушиваешь? – сурово обратился Тарасов к расхристанному, который стоял в дверях.

– Но я же должен присутствовать…

– Ооо! – вздохнул Тарасов. – Кто тебе сказал такое?

– Капитан.

– А ну веди сюда капитана!

– Борис Алексеевич, не скандальте, секретов у нас с вами нет.

– Действительно нет, – согласился Тарасов. – Если вы не возражаете, я приеду двенадцатого. Один ум хорошо, а два лучше.

– Да, приходите, проблемы нет.

– Орлов, надеюсь, не обидится.

Тарасов тот ещё фрукт, подумал Дед. Он раскупорил упаковку шоколада и стал жевать. Вообще-то не полагалось кормить арестованного, или нужно было хотя бы спросить разрешение. Но Тарасов, отставной полковник МВД, бывший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации, телезвезда сериала «Суд идёт», где он играет судью, в гробу видел все их правила. Узенькое чёрное пальто в белую полоску, французский шарфик на шее, туфли с узкими, загнутыми вверх носками, автомобиль «БМВ Икс Пятый», щёголь с седыми зачёсанными назад волосами, этот бывший следователь из города Томска тоже входил в команду партийных адвокатов. Хотя, казалось бы, должен бы быть далёк от революционной партии. Однако Тарасов участвовал в нескольких больших процессах партии и прилип к ним. И никуда не уходил.

Когда Дед стал проводить свои Триумфальные митинги, Тарасов ночь-полночь приезжал к нему в отделения милиции, присутствовал при дознании, ехал с Дедом в суд. Стал, что называется, боевым товарищем.

Дед привык к его одеколону, к полковничьим шуточкам и пришёл к выводу, что судьба столкнула его с отличным экземпляром советского милиционера, достойного уважения старого русского, таких уже нынче не делают.

Тарасов немножко хвастался Дедом своим знакомым, а Деду – своими знакомыми. Он мог позвонить вдруг и сказать: « …ард…инович, мы тут сидим с Никитой Сергеевичем Симоняном и вот у нас возник спор…Как называется?» Вопрос мог быть архидетским, старому полковнику важно было показать, с какими людьми он знаком. Невинное тщеславие… Тарасов под конец визита выразил Деду свои опасения:

– Вы знаете …ард…инович, не хочу вас пугать, но у меня нехорошие предчувствия. Раз власть решилась на «оговор» в отношении вас, то от них можно ожидать чего угодно. И того, что подложат наркотики, а то и патроны. Вы слышали, что Путин, что премьер-министр сказал по поводу оппозиционеров с бородёнками, которые бегают по площадям?..