Остановите печать! - Майкл Иннес

Вариации на тему этих мыслей он решил использовать, чтобы внести свой вклад во всеобщий тарарам, царивший вокруг, и заговорил, обращаясь к блюду с безе.

– Как у большинства людей, так до конца и не выросших, – сказал он мрачно, – осталось подспудное ощущение, что меня не следовало выпускать из школы, а отсюда рождается страх оказаться там однажды снова. Вы случайно не читали роман Сторера Клаурстона «Блудный отец»? Там рассказывается о респектабельном адвокате из Эдинбурга, который начинает молодеть, вместо того чтобы стариться. Совершенно жуткая идея. Быть Питером Пэном и так и не повзрослеть – вполне заурядная ситуация, с которой мы сталкиваемся повсеместно. Но медленно и безнадежно расти обратно, чтобы снова постыдно сосать палец в колыбельке… Такой сюжет сделал бы честь создателю ада из «Божественной комедии». Вы согласны?

Приблизившись к блюду с безе и закончив свое обращение, Уинтер обнаружил сидевшую рядом с ним седовласую леди в шляпе, похожей на птичье гнездо, и кружевном воротнике, прикрепленном несколькими миниатюрными костяными заколками. Старушка энергично закивала. Так энергично, что Уинтер испугался, как бы из гнезда не выпорхнули птички. Но ничего не произошло, только щеки старушки слегка порозовели. Несколько мгновений представлялось, что она просто ищет подходящего словесного продолжения для выраженного кивком согласия. Впечатление оказалось ложным. Она промолчала и стала набивать рот очередным пирожным. Выяснилось, что это не такие, как она, наполняют комнату нескончаемым шумом голосов, и Уинтер обратил взор в сторону десертного омлета. На этот раз он решил запустить нечто совсем простенькое и сказал:

– Очень многолюдный прием.

Он помнил, что во сне люди разговаривали с единственной целью: избежать необходимости прямо и решительно подойти к решению стоявшей перед ними проблемы. И, осмотревшись вокруг, пришел к убеждению, что и толпа гостей в Раст-Холле, как и сама обстановка в доме, не способствовали вдумчивому подходу к разгадке мистерии.

– Боюсь, – добавил он, – я здесь вообще никого не знаю.

– Это сообщество людей, – отозвался мужчина, поедавший кусок омлета, – в своем роде уникально. Они представляют собой сливки великой современной издательской индустрии.

Мужчина был крупного сложения в плохо сидевшем на нем твидовом костюме. Со странным лукавством поглядывая на собеседника, он, тем не менее, вещал велеречиво и даже помпезно.

– Возьмем, к примеру, – продолжил он, и Уинтер понял, что на этот раз точно попал на одного из говорунов, – любые двадцать книг, продающихся в Англии. И, как ни прискорбно это признавать, почти наверняка шесть из них окажутся совершенно никуда негодными. Еще шесть будут не то чтобы совсем плохи, но невыносимо скучны. Лишь восемь оставшихся доставят читателю удовольствие, и две из них, – мужчина театральным жестом указал в сторону главы стола, – выйдут из-под пера нашего сегодняшнего хозяина.

Уинтер сказал, что это поистине выдающееся достижение.

– Вот именно – выдающееся! – подхватил здоровяк. – Особенно если учесть, как долго уже этот товар присутствует на литературном рынке. – Разговаривая, он отдувался, что придавало ему сходство с лягушкой, усиливавшееся зеленым оттенком твида. – Это достойный труд, и я счастлив, что имею к нему непосредственное отношение.

Он сделал еще один выразительный жест, внушительный и тяжеловесный, уместный, по мнению Уинтера, для директоров компаний во время собраний акционеров. Но затем здоровяк с невнятными извинениями обратился к своей первой собеседнице.

Пожилая леди, основательно подкрепившись безе, с готовностью поддержала беседу.

– Боюсь, – сказала она, – на подобных приемах почему-то считается необязательным представлять гостей друг другу. Вы ведь не были прежде знакомы с мистером Уэджем? Его пародии так забавны, вы не находите?

– Пародии?

– Да, он имитирует других издателей. Для вас он только что изобразил сэра Ричарда Фелла. Лично я с сэром Ричардом никогда не встречалась, но уверена, что Уэдж показал его один к одному. Однако позвольте мне выделиться из толпы и представиться. Я – миссис Моул. Иногда вы можете видеть мое имя, напечатанным крохотным шрифтом на театральных афишах.

Уинтер издал набор звуков, призванный означать, что как раз мелкий шрифт на афишах и привлекал его самое пристальное внимание.

– Моя фамилия Уинтер, – сообщил он.

Миссис Моул несколько секунд вспоминала, какое место мог занимать Уинтер в огромной армии людей, кормившихся вокруг Паука. Но ничего не вспомнила и спросила:

– И вы почти никого здесь не знаете, насколько я поняла? – Потом покраснела, помялась, но все же решилась задать мучивший ее вопрос. – Вы – сыщик?

Уинтер так удивился, что от неожиданности целиком проглотил рыбную фрикадельку.

– Боюсь, что нет. Если мне суждена долгая жизнь, то под конец ее я, возможно, заслужу звание классического археолога. Эта профессия тоже подразумевает необходимость повсюду совать свой нос, что оказалось бы полезным, вздумай я переквалифицироваться в детектива. Но могу я поинтересоваться почему…

От смущения миссис Моул стала совсем пунцовой.

– Прошу прощения за ошибку. Просто мне представлялось, что некоторые полицейские в наши дни… Нет, это полная глупость. Понимаете, насколько мне известно, среди гостей присутствует сыщик. – Она понизила голос до шепота: – Инкогнито.

– Мне показалось, что здесь многие находятся анонимно.

Старая леди посмотрела на Уинтера со странной смесью интереса и рассеянности. До него не сразу дошло, что она использует уже не столько глаза, сколько уши, силясь расслышать нечто, звучавшее за их спинами.

– Вам доводилось когда-нибудь находить что-то ценное в древних гробницах? – все же спросила она светским тоном.

– Должен вас разочаровать. Подлинных сокровищ мне не попадалось. Но я действительно участвовал в раскопках достаточно часто.

– О, как интересно! Я, быть может, использую неверные термины. – Голос миссис Моул зазвучал с нескрываемым восхищением. – Но вам не приходилось вскрывать захоронения египетских мумий?

– Да, на любительском уровне. Видите ли, это направление несколько в стороне от классической археологии.

– И вы не навлекли на себя проклятия?

– Определенно нет.

– Но ведь не всем дано понять это сразу, – возразила миссис Моул теперь уже не без испуга.

– Вы меня встревожили. Надеюсь, вы сами не пережили в жизни ничего подобного?

Уинтеру стоило лишь в следующую секунду бросить взгляд на миссис Моул, чтобы понять, какой непростительный промах теперь допустил он сам. Поспешно дожевав очередное безе, она заговорила об аурах и астральных телах, об эманациях, инкарнациях и эктоплазме, о Великой Пирамиде и невероятных событиях, происходящих в проклятых местах и темных комнатах. Она говорила о тайнах Великой Памяти и Высшего Замысла; она говорила о суевериях шотландских горцев и эзотерических знаниях восточных народов. Для поддержки своих не слишком обширных познаний в подобных вопросах она мобилизовала целую толпу сверхъестественных существ более низкого ранга: созданий из пламени и воздуха, всевозможных мелких фей и могучего Ши[25], зловещих мексиканских божков и жестоких богов с берегов Нила. Как понял Уинтер, миссис Моул обладала живым, подвижным, но совершенно неорганизованным строем ума. Она говорила без малейшей одержимости – просто подвернулась возможность импульсивно вывалить гору накопившихся бессистемных сведений, накопленных, но еще не реализованных. Легко напрашивалось предположение, что та же череда загадочных событий, которая подвигла мистера Элиота на метафизическую дискуссию, заставила теперь одну из его помощниц пуститься в рассуждения, откровенно пугавшие ее саму.

Некоторые из происшедших событий были Уинтеру уже известны, но многое пока оставалось невысказанным, по-прежнему пребывая для него в тени. И он пустился в рассчитанную на определенный эффект атаку.

– Несомненно, весь мир непознанных явлений представляет огромный интерес. Но, главное, он дает обширный материал для обладающего воображением литератора. Если вдуматься, то все поистине великие шедевры литературы содержат по крайней мере один из элементов чего-то сверхъестественного. И стоит отказаться от подобных элементов, как писатель поневоле лишает свое повествование многих потенциально впечатляющих эффектов. Скажите, мистер Элиот верит в мир непознанного? В его книгах оно присутствует в том или ином виде?

Миссис Моул глубоко задумалась.

– У него появлялось привидение в «Пурпурной паутине». Но по сюжету им в результате оказался уволенный хозяином бывший дворецкий, который скрытно поселился в винном погребе дома, а по ночам шатался в… Скажем так, в сильном опьянении. И есть общее правило. Сверхъестественные проявления допускаются, чтобы придать фабуле дополнительную интригу и заинтересовать читателя, но в результате все должно иметь вполне рациональное объяснение. Смысл заключается в том, что он не хочет запугивать своего читателя или зрителя пьесы, написанной по его роману. Люди всегда должны чувствовать себя в безопасности.