Остановите печать! - Майкл Иннес

Мистер Элиот, весь промокший, но светящийся от радости, как светится в темноте фосфор или таинственные огни святого Эльма на мачтах парусников, представил присутствовавших друг другу.

– Познакомься, это мистер Уинтер, куратор Тимми из университета. Его друг Хьюго Топлэди. А нашу спасительницу зовут Патришия Эплби.

Мисс Эплби пробормотала подходящие к случаю приветствия под откровенно оценивающими взглядами мужчин.

– Меня послала Белинда, – сообщила она мистеру Элиоту. – А я обещала, что через пятнадцать минут доставлю вас к обеденному столу. Пойдемте. Вы, должно быть, проголодались. Хотя, как я догадываюсь, – она впервые посмотрела на Тимми, – ты захватил запас карамели, чтобы подкрепиться дорогой.

– Нас выручил его шоколад, – все так же жизнерадостно ответил ей мистер Элиот.

– А когда-то он жить не мог без карамели и леденцов. Привет, Уэбстер, сто лет не виделись.

Несколько секунд они разглядывали друг друга настороженно и застенчиво, как два дикаря из разных племен, встретившихся в джунглях. Ответ Тимми, что оказалось несколько неожиданно, свелся к невнятному бормотанию, и он чуть заметно встал ближе к Топлэди. Девушка – стройная и, несмотря на крупные черты лица, несомненно, красивая, отбросила за уши свисавшие на лицо мокрые пряди, обнажив подбородок, не менее волевой, чем у самого Тимми.

– А ты заметно вырос, – сказала она и тут же отвернулась, посмотрев на остальных и словно ища подтверждения своим словам.

Едва ли кто-то мог сомневаться, что Тимми стал за последний год выше ростом. Но фраза в сочетании с уклончивым взглядом говорила гораздо больше, чем значил ее прямой и обыденный смысл. Это походило на кокетливое приглашение поиграть в прятки в райском саду. И Уинтер внезапно осознал, что на выходные дни покинул свой мужской монастырь.

– Чувствую себя стариком, чья жизнь прошла в погоне за удовлетворением пустого тщеславия, – сказал он, обращаясь к Элиоту.

Мистер Элиот, продолжая излучать позитивные эмоции, некоторое время обдумывал его слова, затем решил, что ему нравится содержавшийся в них намек, и теперь уже просто просиял от восторга:

– Да! И нас ждет обед. Где машина, Патришия?

Уинтер последовал за остальными под дождь и в сумрак ненастного дня.

Машина, от которой шел пар, как от загнанной лошади, стояла у боковой стены амбара. На ее поверхности цвета «белая королева Анна» не было ни царапинки, ни пятнышка грязи, а воздух в салоне оказался сухим и теплым. Забравшись внутрь и усевшись рядом с мисс Эплби, Уинтер восхищенно осмотрел интерьер автомобиля и невольно подумал, сколько еще дорогих вещей позволил приобрести мистеру Элиоту его Паук. Пока все указывало, что обитатели Раст-Холла, если пользоваться выражением Топлэди, «едва ли испытывали материальные затруднения». Но если разобраться, не мы ли сами прикладываем в жизни столько усилий, чтобы сделать богатых людей еще богаче? И от этого им никуда не спрятаться. Не помогут никакие самые мудреные маневры. Это намного сложнее, чем укрыться от миссис Бердвайр и леди Пайк. Для богатого человека выставлять свои материальные блага напоказ – значит как раз идти по пути наименьшего сопротивления. Гораздо труднее быть обеспеченным и вести себя так, чтобы со стороны все выглядело достойно, но сдержанно и неброско. Вот и мистеру Элиоту не удалось избежать подобной проблемы. Ему пришлось купить машины, соответствовавшие его положению в обществе и состоятельности, а, пожалуй, единственным проявлением утонченности и сдержанности вкусов хозяина стал выбор окраски.

Патришия Эплби, словно угадывая ход мысленных рассуждений Уинтера, сказала:

– Лично мне такие машины не слишком нравятся. Иногда кажется, что они сами собой управляют. Вы не замечали, например, что когда делаешь вот так, – и она резко надавила на педаль акселератора, – машина мягко, но решительно толкает тебя в спину?

Их несло между рядами покрытых каплями воды живых изгородей, словно листок, подхваченный порывом ветра.

– А внутри не слышно даже мотора. Только шелест шин по дороге.

– Вас в самом деле интересуют автомобили? – спросил Уинтер, еще не до конца разобравшийся, как общаться с молодой женщиной.

– Интересуют ли меня автомобили? Ничуть. – Мисс Эплби уверенно держала машину под контролем, чуть притормозив и безукоризненно вписавшись в крутой поворот, хотя чудом избежала столкновения с перебегавшей шоссе мокрой собакой, и снова ускорилась, надавив на педаль газа.

Потом они несколько минут ехали молча, миновав еще один крутой вираж, где Уинтеру пришлось крепко упереться ногами в пол. На заднем сиденье Томми оживленно обсуждал с Топлэди окружавший их пейзаж, хотя сейчас он едва виднелся сквозь мокрые окна. Мистер Элиот забился в угол и погрузился в тихие размышления. Вероятно, ему трудно было избежать мыслей о предстоящей праздничной вечеринке.

– Мы с Белиндой и Тимми учились в одной школе, – сказала мисс Эплби, чувствуя, видимо, что оборвала начавшийся разговор излишне лаконичной репликой. – Но с тех пор я Тимми почти не видела, да и с Белиндой встречалась редко, пока с недавних пор мы не начали работать вместе. Как вы относитесь к идее совместного обучения?

В академических гостиных твои взгляды редко пытаются выяснить столь прямо, и потому Уинтер ответил:

– Даже не знаю, есть ли у меня целостное отношение к подобной проблеме. Но если система воспитывает таких очаровательных…

Мисс Эплби с такой силой надавила на педаль газа, что, как с благодарностью подумал Уинтер, не дала ему возможности закончить пошлейший комплимент.

– Мне эта система по нраву, – сказала она потом. – А в женских колледжах вам доводилось бывать?

– Да, но мимолетно.

– Вот это – полная ерунда. «Там любая лилия увянет».

– Простите, не понял.

– Цитата из Роберта Браунинга. Стихи. «В испанской келье».

– Ах, да. Но только там речь шла о мужском монастыре. Впрочем, уверен, что монастырская система одинаково губительна для образования и в мужском, и в женском варианте. Прекрасно, если бы нашелся меценат и пожертвовал поистине огромную сумму денег, необходимую, чтобы открыть в Оксфорде хотя бы один колледж с совместным обучением. Могу себе представить своего коллегу Хораса Бентона…

– Хорас Бентон? – прервала его мисс Эплби. – Я ему этим утром отправила телеграмму.

– Или старого Маммери…

– Маммери? Я отправила телеграмму и ему тоже. – Она смущенно покосилась на него и сказала: – Извините, но я не запомнила вашей фамилии.

– Уинтер.

– Как странно.

– Что именно вы находите странным?

Но она только покачала головой.

– Забудем об этом. Мне лучше было бы промолчать. А получилось, что я нарушила… – Она оторвала взгляд от дороги и посмотрела на него с ироничной важностью. – Получилось, что я нарушила доверенный мне профессиональный секрет. Но мы как раз приехали!

Машина миновала ворота со сторожкой привратника и покатила в сторону дома.

Маневры мистера Элиота, когда поезд прибыл в Раст, оказались до смешного похожими на то, что проделал доктор Буссеншут на пересадочной станции. Поскольку доктор Буссеншут тоже стремился ускользнуть незамеченным, но избрал несколько иной способ, позволявший ему сохранять достоинство, соответствовавшее его положению в обществе. Когда после продолжительного ожидания он увидел, как носильщик укладывает его сумки и чемоданы на тележку, Буссеншут дал ему краткое распоряжение:

– Спрячьте пока все это.

– Не понял, что вы изволили пожелать, сэр?

– Видите ли, милейший, мне бы не хотелось привлекать к себе внимания. А потому спрячьте на время мой багаж.

Он вручил носильщику то, что посчитал весьма солидным вознаграждением за труды, бросил исполненный любопытства взгляд на гостей мистера Элиота, рассаживавшихся по нежно-кремового цвета транспортным средствам, внимательно и с опаской пригляделся к еще одной большой машине, стоявшей по другую сторону площади, а потом со стопкой книг укрылся в станционном туалете. Он ровно десять минут отвел на чтение журнала «Классическая археология» и усилием воли заставил себя снова взяться за «Песчинки времени». Скрупулезность и тщательность стали в свое время ключом, открывшим ему дверь к блестящей карьере. Начало его конфликта с Маммери было как раз и положено в тот вечер, когда изрядно подпивший коллега заявил ему, что тщательность – никудышная замена подлинному таланту ученого.

Зато уж если Буссеншут отправлялся в поездку, то в поисках истинного золота. Иногда он для этого действительно возглавлял группу таких же, как сам, эллинистов, чтобы посетить заповедные места милой сердцу Греции. Но гораздо чаще скитался там же, не покидая стен университетской библиотеки. Сейчас, углубившись в изучение «Песчинок времени», – труда миссис Бердвайр, посвященного ее приключениям в пустыне Центральной Австралии, он поражался не только тому, что подобные земли вообще существуют, но и способности описывать их в столь надуманно восторженных выражениях. И тем не менее упрямо дошел до конца утомительного повествования. Сделав затем облегчавший душу перерыв на несколько страниц археологического журнала, Буссеншут принялся за следующий томик сочинений миссис Бердвайр. Перед отъездом из Оксфорда он приобрел полное их собрание в книжной лавке Блэквелла.