Любовь Лафайета - Екатерина Владимировна Глаголева

Остальные трое уже ждали. Деймон взял свечу в металлической подставке и стал подниматься по скрипучим ступеням, похожим на лестницу на эшафот. Франклин расстегнул шубу, стянул с головы меховую шапку и пошёл за ним. Ставни на палладианских окнах были плотно закрыты, чтобы свет не привлекал внимания.

В Карпентерс-холле собирался Первый Континентальный Конгресс. Многие делегаты захаживали в библиотеку, устроенную Франклином на втором этаже; заведовал ею Фрэнсис Деймон — бывший парижский купец, давным-давно перебравшийся в Филадельфию и женившийся на американке. Франклин был очень горд этим книжным собранием, составленным на пожертвования и насчитывавшим больше двух тысяч томов. В библиотеку они сейчас и направлялись; комната напротив была забита телескопами, микроскопами и прочими научными инструментами и приспособлениями.

Уже третью ночь они приходили сюда тайком, поодиночке, но Франклин с Джоном Джеем так и не поняли, можно ли верить этому французику, выдающему себя за антверпенского купца, или он всё-таки английский шпион. Или двойной агент. То, что он никакой не купец, стало понятно с первого взгляда на этого хромого измождённого человека, который показался Джею пожилым, хотя седая борода, скорее всего, была накладной. Не иначе бывший офицер. По-английски не говорит совсем, ну и что. Англичане смогут расспросить его и по-французски. Интересуется положением в колониях, но ничего не предлагает и не обещает. С ним надо держать ухо востро.

Комитет тайной переписки был создан всего месяц назад, и не успели шесть его членов поклясться в неразглашении военной тайны, решений Конгресса и Военного комитета, как сюда явился этот псевдокупец, Бонвулуар, прямиком из Лондона. С Франклином его свёл Деймон. Странное всё-таки совпадение.

Задачей Комитета тайной переписки было войти в сношения с «нашими друзьями в Англии и других странах». Франклин первым делом написал швейцарцу Шарлю Дюма, проживавшему в Гааге: Нидерланды уже не играют большой роли в европейской политике, но в столице можно встретиться с посланниками всех иностранных дворов и выпытать у них, не расположен ли кто-либо из монархов к союзу с американскими колонистами. И вдруг — этот француз, как снег на голову. Без рекомендательных писем, переодетый. Но с уверениями, что французские порты будут открыты для американских торговых судов, а на Акадию Франция больше не претендует. Французский агент, это несомненно, но только ли французский? Риск велик, однако шанс упускать нельзя.

Деймон выступал переводчиком: французский язык Франклин знал ещё плохо, а малейшая неточность могла оказаться роковой. Джей был ему нужен, чтобы они одёргивали друг друга и не рассказали больше, чем следует; остальных членов Комитета этому Бонвулуару, или как его там, знать вовсе не обязательно.

Так будет ли Франция помогать колонистам? И что она попросит взамен?

Бонвулуар начал юлить, уверяя, что он всего лишь частное лицо. Конечно, Франция может оказать какую-то помощь, но на каких условиях — ему неизвестно. Хорошо. Америка — страна, богатая природными ресурсами, но у неё мало золота и серебра для покупки оружия. Возможно ли выменять у французов оружие на меха и табак? Француз снова ответил положительно, но уклончиво, подчеркнув, что дела такого рода надо доверить купцам, правительство подобные сделки заключать не станет. Допустим. Американцам нужны опытные военные. Могут ли приехать сюда из Франции хотя бы два хороших военных инженера? Бонвулуар пообещал написать домой и расспросить друзей. Вот и отлично. Пусть так и сделает.

Жюльен Александр де Бонвулуар, конечно же, не был купцом — он принадлежал к древней нормандской аристократии, но не был он и офицером — наоборот, надеялся заслужить офицерский патент, исполнив поручение Верженна. К своим двадцати шести годам он успел промотать отцовское наследство, сбежать на Сан-Доминго, поступить там волонтёром в полк Кап-Франсе… Гарнизонная служба не открывала перед ним никаких перспектив, и он уехал в Лондон. Французский посол граф де Гин, выбравший его (на безрыбье) для разведывательной миссии в североамериканских колониях, вручил ему двести луидоров и инструкции от министра: разузнать как можно больше о состоянии войск инсургентов и о ходе военного конфликта, ничего не обещая и ни во что не ввязываясь. Неудача Бонвулуара обошлась бы французской казне всего в двести луидоров; успех подарил бы ему новую жизнь — военную карьеру, прощение родных… Он просто обязан справиться!

Переезд в Америку занял целых сто дней вместо двух месяцев; торговое судёнышко щепкой болталось на холодных серых валах, меняя курс по воле ветров и течений. Бонвулуар питался сухарными крошками, запивая ежедневный кусочек солонины глотком протухшей воды. Но, очутившись на берегу, тотчас отправился разыскивать Деймона, которого прежде видел всего один раз — случайно повстречал с передвижной библиотекой. Это был его единственный знакомец в Америке.

Вернувшись к себе после третьего разговора с Франклином (какое счастье, что ему удалось выполнить предписание Верженна — выйти именно на Франклина!), он сел писать подробный отчет о своих тайных встречах в Карпентерс-Холле и о том, что ему удалось разузнать.

Поскольку он должен придерживаться легенды об антверпенском купце, само письмо следовало насытить множеством скучных деталей: ценами на табак, кофе, какао и хлопок, сведениями об урожае, о расценках на морские перевозки, о том, когда выгоднее отправлять груз и на каких судах, чтобы лишь малая его часть испортилась из-за протечек в трюме… Главное же он написал молоком между строк; этот текст проступит при нагревании бумаги.

«Как я и ожидал, страна бурлит. Конфедераты готовятся к будущей весне и, несмотря на суровую зиму, продолжают сражаться, — писал Бонвулуар, припоминая то, что говорил ему Франклин. — Они осадили Монреаль, и тот сдался, сейчас они под Квебеком, который, я полагаю, вскоре поступит так же… Они окопались под Бостоном… Они исполнены невероятного рвения и доброй воли; ими командуют способные люди. Здесь каждый — солдат, войска хорошо обмундированы и вооружены, получают хорошее жалованье. У них под ружьём более 50 тысяч солдат и ещё большее число волонтёров, не желающих платы за свою службу. Судите же, как будут драться люди такой закваски. Они сильнее, чем мы могли предполагать, их мощь превышает всякое воображение, вы были бы поражены. Их ничем не напугать и не смутить, будьте благонадёжны. Независимость непременно наступит в 1776 году, назад пути нет».

На самом деле Франклин лукавил. В октябре он побывал в Кембридже и побеседовал с генералом Вашингтоном, осадившим Бостон. Тот жаловался на ненадёжных волонтёров и требовал прислать ему двадцать тысяч рекрутов, заключив с ними контракт не меньше чем на год: договор с уроженцами Коннектикута и Род-Айленда истекал первого января, и главнокомандующий мог остаться без армии, поскольку воевать без денег