Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд

– Как это? – спросил Радж Ахтен.

Он слышал, конечно, об умерших людях, которые продолжали жить. На рассказах о них он вырос. Как одряхлевший старец может еще помнить многое благодаря дарам ума, хотя разум уже отказывается ему служить, так и Властитель Рун, получив смертельные раны, может продержаться не умирая еще несколько часов и даже дней.

– И что же я теперь такое? – оцепенев, спросил Рад ж Ахтен.

Раджим ответил:

– Вы… нечто такое, чего никогда не бывало. Чеспот же посмотрел на него с неудовольствием.

– Жить после смертного часа – это не так уж и мало. Ваша жизнь кончилась, но дары, которые вы взяли, не вернулись к тем, кто их дал. Вы поднялись на высочайшую ступень. Я думаю, что вы стали Суммой Всех Людей. Вы бессмертны.

«Бессмертен?» – подумал Радж Ахтен. Он долгие годы собирал дары, надеясь стать Суммой Всех Людей, мифическим существом, которое, по слухам, должно быть бессмертным. Он копил силу, жизнестойкость, ум, становился все более могущественным, пока не начал ощущать себя чуть ли не одной из Сил, таких как Земля и Огонь.

Но сейчас он был слаб и болен. К такому состоянию он отнюдь не стремился. Чеспот ошибается. Бессмертная сила не может себя так чувствовать. Что-то внутри твердило ему, что он вовсе не добился своего – попал, как муха в паутину, просто завис между жизнью и смертью.

Хроно спросил:

– Ваше величество, вы помните, когда именно это произошло?

Радж Ахтен нахмурился. Часть его умерла вместе с Саффирой. Вместе с этим прекраснейшим и редчайшим из всех цветов мира.

А еще часть – когда он призвал своих Неодолимых помочь ему уничтожить Габорна, а они вместо этого набросились на него самого. Бой был жестоким. Он вышел из него полуживым.

– Не помню, – солгал Радж Ахтен. Долгое время все молчали.

Пламя костра все стелилось по земле, словно ластясь к Радж Ахтену. Тот протянул правую руку и коснулся огня. Жара он не ощутил, только тепло, которое растеклось по телу, облегчая боль. Золотые язычки пламени были нежны и ласковы, как солнечный свет, пробивающийся сквозь листву. Пламяплеты понимающе закивали друг другу.

Аз сказал:

– Видите, как Огонь к нему стремится? Радж Ахтен понял, что вовсе не пламяплеты управляют огнем. И посмотрел на костер с некоторым страхом. Но Чеспот его успокоил:

– Вы лишились Сил Земли. Но из тех, кто ходит по лику Земли, не всякий нуждается в ее поддержке. Вы хорошо служили нашему хозяину. Леса Авена обратились в пепел по вашему приказу. Если вам плохо и становится все хуже, наш хозяин тоже может послужить вам. Войдите в огонь и позвольте ему сжечь все лишнее в вас. Отдайте ему себя, и он вас поддержит.

И на лице пламяплета выразилось откровенное желание, словно он ждал этого мгновения годами.

Языки пламени, вытянувшись еще дальше, лизнули снег.

Радж Ахтен отшатнулся, взглянул на свою правую руку. Там, где ее касалось пламя, боль исчезла – как под действием целебной мази.

Биннесман когда-то предупреждал Радж Ахтена, что тот подпал под влияние пламяплетов. Оказывается, они и впрямь использовали его для своих целей, так же как он использовал их.

И поняв, какой перед ним стоит выбор, Радж Ахтен испытал малодушный страх. Либо он будет чахнуть и наступит день, когда его не спасут никакие дары. Либо он войдет в огонь и перестанет быть человеком, превратится в пламяплета.

Он попятился от костра и зашагал прочь по заснеженной поляне.

Фейкаалд и Хроно встали, чтобы пойти за ним, но Радж Ахтен отмахнулся. Ему хотелось побыть одному. Сердце у него колотилось.

Раджим сказал вслед:

– Огонь зовет вас. Он зовет далеко не всегда.

Радж Ахтен, не ответив, медленно дошел до склона горы и остановился, задыхаясь. Посмотрел на тропу в долине. Она терялась среди деревьев, выход из долины скрывала туманная мгла. Дальше, за горами, над великой пустыней царила тьма.

Над деревьями мелькнула тень – вылетела на охоту сова. Он провожал ее глазами, пока сова не скрылась из виду. На северо-востоке над туманом смутно вырисовывались, как острова в море, несколько горных вершин. Он залюбовался ими.

Звездный свет озарял покрытую снегом землю. Деревья на ее фоне казались черными, темнота лишила их всех красок.

Как обескровленное лицо, подумал он. Мысли его то и дело возвращались к смерти. Радж Ахтен закрыл усталые глаза, пытаясь отогнать образ Саффиры, израненной, окровавленной.

Она умерла, а я продолжаю жить.

Он стиснул зубы, не желая страдать. Но избавиться от своих мыслей не мог. Только вчера она ехала этой дорогой. Со своими дарами чутья он мог бы еще различить в воздухе запах ее жасминовых духов, запах пота ее лошади. Саффира умерла из-за того, что была отважна и обладала добрым сердцем.

Саффира умерла. Нет, чтобы умер Габорн.

– Почему? – тихо спросил Радж Ахтен у Земли. – Ты могла выбрать меня своим королем. Почему же не меня?

Он прислушался, но не потому, что ждал ответа, а скорее машинально. В деревьях вздыхал ветер. Где-то поблизости шуршала мышь, пробираясь в сухой траве под снегом – этого шороха не расслышал бы никто, кроме него. Других звуков слышно не было.

Радж Ахтен с детства знал много историй о том, как люди обманывали смерть. Был, например, такой король, Хассан Безголовый, который имел сто четырнадцать даров жизнестойкости. В сражении ему отрубили голову. Но как живет лягушка с отрезанной головой, так продолжал жить и Хассан.

Тело Хассана могло ползать, и рука его написала на песке несколько слов, прося милосердной смерти. Но враги, глумясь над ним, посадили еще живое тело в клетку. Мать рассказывала Радж Ахтену, что Хассан убежал и до сих пор бродит по пустыне, ища отмщения, и путники порой слышат по ночам шорох песка под его ногами.

Но это была просто страшная сказка.

Позднее Радж Ахтен узнал подлинную историю. Королю Хассану отрубили только верхнюю половину головы. Часть мозга осталась в черепе, и потому тело продолжало жить. Хассан прожил три недели, страдая от голода и жажды, пока наконец не скончался.

Радж Ахтен произвел такой опыт над одним из подосланных к нему убийц, имевшим много даров, – сэром Робером из Клайта. И был убежден с тех пор, что количество его собственных даров поможет ему в случае чего продержаться гораздо дольше, чем даже можно представить.

Но теперь ему предстоял страшный выбор, и Радж Ахтен боялся, что в конце концов выбора не останется вообще.

Он сжал кулаки. И поклялся:

– Габорн, Земля будет принадлежать мне.

Открыв глаза, он заметил на склоне горы среди деревьев серебристое свечение, которое мог разглядеть только его острый взор, – свечение теплого тела живого существа. Радж Ахтен прищурился и увидел двух крупных оленей, сцепившихся рогами. Один был уже мертв. Но живой олень не мог освободиться.