Призма пораженного Я - Александра Будиловская

глаза Легран отекли, а настроение матери в корне переменилось: напевая что-то очень веселое и задорное, она припарковала машину и пошла в близлежащий магазин за вафлями и мороженным.

Еще примерно час-два Селин рассказывала подруге свежие сплетни, жаловалась на погрешности возлюбленного и уговаривала позволить перевезти горшки с цветами в дом Касио на время, пока уедет на полторы недели на отдых. Но та без конца отнекивалась и в итоге отвоевала свободу подоконника в спальне. Когда дверь за гостьей закрылась, девушка не смыв макияж и едва ли стянув с себя брюки, упала на кровать и через мгновение уже погрузилась в сон.

17. Салатовая комната

Угрюмую и строгую одежду

Надев для храбрости на сеанс,

Легран истратила надежду,

Все так и не сумев поймать баланс.

Переместимся на три года назад. Во всяком маленьком городе, как и большом, существуют потаенные уголки — целый мир соткан из подобных. Бывает, людные места столь проходимы, что противореча закономерностям, на самых видных местах располагаются совершенно чуждые и пустующие помещения, пускай они и имеют особую эстетику и таинственность атмосферы. Именно Касио довелось открыть дверцу в одно из таких поистине восхитительных простор, из-за чего впоследствии она навсегда заполучила кусочек сердца одинокого вестибюля на севере города. Девушке открылась огромная и вполне ухоженная площадка, выполненная в канонах модерна с бирюзовой кирпичной кладкой, в некоторых местах потрескавшейся от времени. Голова Легран кружилась от завораживающей красоты всякий раз, когда устремлялась вверх и глаза с любопытством цеплялись за детали. Высота потрясала разум, а обилие лепнин — многогранность цветовой палитры. Причудливые узоры придавали помещению особого шарма, многолетние люстры и бра с завитками и ржавчиной, пошарпанная краска на лестничной площадке и резкие цветовые сочетания потрясали прихотливые очи. Не обошлось и без изысканных, но практически стертых витражей в седом вестибюле. Они из последних сил старались грациозно хранить кропотливую работу человеческих рук. Эти престарелые узоры зацепили Касио больше всего: они заговорили, заколдовали и навсегда похитили очарованное сердце девушки. С тех пор вестибюль, не видавший частых гостей, наконец, обрел воздыхателя. Было сложно описать гамму чувств, которую Легран испытывала всякий раз, посещая и думая об архаичном пространстве. Подолгу отсутствуя в нем, что-то под грудью ныло и скучало, все чаще заставляя разум проецировать картинки в кинолентах сна, напоминающие об излюбленном месте. Казалось, дыхание замирало вместе с движением времени, когда Касио сидела на ступенях или подоконнике в своеобразно обворожительном помещении. Для нее найденный уголок в пучине шумного торопливого города стал настоящим небесным подарком, вызывающим некоторую зависимость. Беспокойство и настороженность испытывала девушка всякий раз, касаясь ручки парадной двери: вдруг сегодня ее разлучат с любимой обителью, местом силы? Вдруг сегодня вход будет заперт? К сожалению, этому крохотному страху в один день суждено было воплотиться в реальность. Деревянную дверь покрыли безвкусно яркой краской, что походило на извращение, и закрыли от посторонних, а вокруг раскинулась летняя терраса с обилием столиков и слоняющихся между ними официантов: это означало, что пора одинокой романтики окончилась.

До этого прискорбного случая однажды в тиши пустеющего вестибюля, окутанного тьмой, капли, хлещущие по хрупкому стеклу, ласкали своей грубостью слух. Сначала удары ощущались резко и жестко, но постепенно становились привычнее и уже больше напоминали трепетную мелодию игривой природы. В тоскливых просторах бесшумно кружилась в размеренном танце девушка. Она ловко чувствовала ритм вечерней грозы, сотнями выпускающей из облаков задорные дождинки. На душе цвело безмолвие, которое Касио долго искала среди тернистых лабиринтов. Нельзя было обращаться с ним грубо или, что того хуже, чересчур нежно — казалось, что оно способно в миг раствориться в неизвестности, стоит только излишне сосредоточиться на этом таинственном ощущении. Однако, покинув это поистине восхитительное место, Легран утеряла нить, ведущую к умиротворению. Она перестала вспоминать вестибюль, потому что погрузилась в действительно страшное и разъедающее изнутри состояние. Вера в свет стремительно скрылась за пеленой смятения и удушающей уверенностью, что грядущее будущее обречено на бессмысленность. Такого болезненного чувства Кас еще не доводилось ощущать в своем бледном и осунувшемся теле. Она не выходила из дома неделю, высыпала коту весь корм в различные емкости, чтобы не уморить Максимильена случайно голодом, и лишь изредка ела замороженные полуфабрикаты. В какой-то момент, когда чудилось, что до черного как смоль дна рукой подать, мир начал плыть, словно в бреду. И все что могла сделать Легран — медленно вывести корявыми графитовыми буквами слова, доносящиеся прямиком из души, что тлела, словно сигаретный окурок:

«…Черная комната. Тело в оковах. Плечи болят. Холодно. Ничего не видно. Тяжелые конечности тянут к сырой земле. Отчуждение. Потерянность. Ложусь. Закрываю глаза. Слезы. Нет. Они уже иссякли. Хочу что-то сказать. Открываю рот — слова застряли в горле, мешают дышать. Страшно, но сил бояться остается все меньше. Сон. Хочется спать. Забыться. Слышу голос матери. Она хочет помочь. Я испытываю раздражение. В темноте ее не могу разглядеть. Она словно назойливая муха. Злюсь. Гоню ее. Больно за то, что срываюсь. Она покидает меня. Включается свет. Я вижу комнату. Лежу под одеялом не ощущаю собственное тело. Мне все также до ужаса горько. Ничего не чувствую. Только недовольство и бессилие. Плакать. Плакать. Плакать…»

Не забыть! Такое не забывают. Внутри собственной головы ее маленькая изнеможенная копия бежала, падала, спеша вскакивала, медленно шла, дрожа от ощущения, что мрак догоняет, и вновь развивала скорость, не оборачиваясь назад в надежде, что результаты прошлого и ее пессимизм останутся где-то там вдали. Тогда, три года назад, Касио, словно по щелчку пальцев, провалилась в неизвестность и ровно также внезапно из нее вышла. Тогда девушка поняла, что гноящиеся уже слишком долго душевные раны требует перемен. Эта невыносимая мука, гнетущие и ломающие личность воспоминания загораживали путь к светлому завтра, поэтому, располагая хорошей денежной подушкой безопасности, девушка записалась на свой первый прием у психолога. По правде говоря, немного поддавалась предрассудкам, думала, что после первой сессии больше никогда не вернется в кабинет для оголения внутреннего мира и так и останется жить со своими тараканами. Однако этого не случилось, несмотря на то, что перед первой встречей со специалистом Легран ощущала легкий дискомфорт, старалась придать себе уверенности, рассевшись в широкой открытой позе и надев брючный костюм, делающий ее образ более строгим. Первое время на сеансах девушка тараторила, запиналась от нехватки воздуха и иногда краснела. Все ее повествование звучало как описание сюжета какой-нибудь книги, но уж точно не как рассказ о глубинных переживаниях. Кас понимала, что сознание