Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова

– Нет, – покачала головой Клава, – тортик я не купила. Но у меня есть хорошее печенье.

– И то ладно, – кивнула Вера.

– Жалко, что я с тобой в парке не гуляла.

– Почему?

– Может быть, твой ямщик за мной бы увязался.

– Какой ямщик? – опешила Вера.

– А ты разве не знаешь, что поползня в народе называют ямщиком?

– Первый раз слышу! И за что же ему такое прозвище?

– Ты не слышала, как он громко и пронзительно кричит своё «фьють-ить»? Точно ямщик свистом лошадей подгоняет!

– Нет, знаешь, Клава, он при мне молчал.

– Ну вот, и поползень, увидев тебя, дар речи потерял, – рассмеялась Клавдия.

– Скажешь тоже, – невольно рассмеялась и Вера.

– Картошка, кажется, сварилась. – Клава потыкала ножом варившуюся картошку. – Сейчас отбивные разогрею. А ты поставь на плиту чайник и рассказывай, – командовала она.

– О чём рассказывать-то? – переспросила Вера.

– Как о чём! Твой художник часто звонил тебе с пленэра?

– Ни разу.

– Шутишь? – озадачилась подруга.

– Нет, – покачала головой Вера.

– А ты ему?

– И я тоже.

– Там что, связи нет?

– Клава, ты просто не понимаешь! Мы, конечно, специально это не обговаривали, но молча решили не звонить друг другу, пока Эд не вернётся.

– Почему?

– Я думаю, что ему важно сосредоточиться на работе и не расплескать вдохновение.

– Во как! Ты прямо как Муза непризнанного гения!

– Почему непризнанного-то? – рассмеялась Вера.

– Потому как пока слава-то его стороной обходит.

– Клавка! Не вредничай! У него ещё всё впереди.

– Может, оно, конечно, и так. А тебе Андрея не жалко?

– Ты хочешь сказать, не сожалею ли я об упущенной возможности? – невесело усмехнулась Вера.

– Это тоже, – согласилась Клава, – но я хотела узнать, не жалко ли тебе самого Андрея? Он, наверное, переживает.

– Наверное, да. Мне кажется, что он догадался о том, что у меня появился Эд.

– Откуда он мог узнать о твоём художнике?

– Может, догадался, коллеги навряд ли держали язык за зубами, скорее всего, кто-нибудь из них сообщил ему, что местный художник подарил мне картину. Хотя, может, он и не знает именно об Эдуарде, просто заметил перемены в моём поведении.

– А с чего ты решила, что он вообще о чём-то догадывается?

– Потому что он отказался со мной обедать!

– То есть как отказался? – удивилась Клава.

– А так! Сказал, что к нему тётка приехала из Одессы и он теперь будет обедать дома.

– Тётка рано или поздно уедет.

– Я думаю, что никакая тётка к нему не приезжала, и он это придумал, чтобы не подставлять ни меня, ни себя. А то сплетен не оберёшься.

– Возможно, ты и права, – согласилась Клава.

Они сами не заметили, как засиделись до позднего вечера, и Клавдия предложила Вере заночевать у неё. Та легко согласилась. Ей и самой не очень-то хотелось возвращаться в пустую квартиру.

И когда они уже укладывались спать, Клавдия неожиданно проговорила:

– Как жаль, что я не видела картину, которую тебе подарил художник.

– Ты правда хочешь её увидеть?

– Конечно!

– Тогда я тебе её сейчас покажу! Включи свет!

– Шутишь? Только не говори мне, что ты её с собой в рукаве носишь!

– Нет, конечно. Просто я сняла её на телефон.

– А, – несколько разочарованно протянула подруга.

– Клавдия! Не привередничай! Лучше на телефоне посмотреть, чем вообще никак! Если хочешь, пойдём завтра ко мне и увидишь мою картину в натуральную величину.

– Нет, – вздохнула Клавдия, – я завтра не могу, мне две стопы тетрадей проверять и ещё план по внеклассной работе составлять. Давай свой телефон!

– Бедная ты, Клавка!

– Не занудствуй, я тебе уже сто раз говорила, что я богатая.

– Оно и видно, – хихикнула Вера и сунула подруге под нос изображение картины.

– Ух ты! – воскликнула та и поправила указательным пальцем сползающие с её курносого носа очки. – Я, кажется, погорячилась, твой художник и впрямь талант. Если даже на фото ласточки как живые, то представляю, какое завораживающее впечатление они производят на картине.

– Да, Клав! А посмотри какой фон! Воздух кажется подвижным и пропитанным солнцем. Если дольше смотреть, то чувствуешь запах мёда и осенней листвы.

– Может быть, это краски так пахнут, – тихо прошептала Клавдия, – или холст?

– Нет, это сила искусства!

– Верка, разве сила искусства может пахнуть?

– Сила искусства может всё!

– А, ну тогда давай спать.

– Давай, – согласилась Вера, завернулась в одеяло и закрыла глаза. Но уснуть она ещё долго не могла. Просто лежала и думала, вновь и вновь прокручивая мысленно события того вечера. А в самое последнее мгновение, что отделяло её от погружения в сон, она отчётливо поняла, что влюблена! И представила, что бросается с обрыва вниз головой. О, как правы те, кто говорит, что в любовь бросаются, как в омут с головой.

Вера как раз шла домой, когда зазвонил её сотовый. Она сразу поняла, что это звонит Он!

– Эд, – проговорила она в трубку.

– Да, это я, любимая.

«Любимая!» – её сердце ухнуло в бездну, и она едва не выронила телефон из рук.

Эдуард, почувствовав неладное, забеспокоился.

– Вера! Ты где? – закричал он так, как кричат на необитаемом острове.

– Я здесь. Не кричи.

– Ты замолчала, и я подумал, что ляпнул что-то не то.

– То, то, – тихо засмеялась она.

– Я так соскучился!

– Я тоже.

– Когда мы увидимся?

– Когда хочешь.

– Я хочу сейчас! Ты где?

– Здесь.

– Здесь? Дома?

– На пути к дому.

– А где ты была ночью? – в его голосе прозвучали еле уловимые нотки ревности.

«Ух ты, да он собственник», – усмехнулась про себя Вера.

– Я ночевала у подруги.

– Это у той, которая с усами?

– Нет, Клава не носит усов, считает, что они ей не идут, – засмеялась Вера.

– А жаль, – делано равнодушно отозвался он и предложил, не прерываясь на паузу: – Давай не будем нарушать сложившуюся у нас традицию.

– А что, у нас уже есть свои традиции? – удивилась она.

– Конечно! Как ты могла об этом забыть.

Вера замолчала, а Эдуард, насладившись её растерянностью, проговорил:

– Я имел в виду наш вечер в «Надежде».

– Но ведь мы были там всего один раз! – возразила Вера. – Это не может считаться традицией.

– Хорошо, – легко согласился он и тут же предложил: – Давай будем считать тот вечер истоком нашей традиции.

– Давай! – обрадованно откликнулась Вера. – Тогда встретимся сегодня же на том же месте!

– В тот же час! – со смехом подхватил он и тихо проворковал: – Пока, любимая.

– Пока…

Вера прижала руку к груди и почувствовала, как под ладонью быстро бьётся её сердце, точно маленький напуганный воробышек. Наверное, подумала она, правильнее сказать взволнованный. Или всё-таки напуганный? Но