Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«ПОЛУДЕРЖАВНЫЙ ВЛАСТЕЛИН»

Глава 25

— Это механика, созданная руками человека. А не бес, с двумя колесами, глазом и рогами, — Иван старался говорить спокойно, хотя в другой бы раз расхохотался. Но тут было не до смеха — лица трех монахов были бледны, они беспрерывно крестились, а их взгляды не сулили ничего доброго. Костер в них пылал, который ему самому и «Уралу» уготован в самом скором времени. Нужно было кардинально изменить ситуацию в свою пользу, и он решился на отчаянный шаг.

— Видите, сидение сзади меня, вот ручка, за нее можно уцепиться ладонями, чтобы не упасть. Это как конь, только железный. Да, выхлопные газы и грохот это не происки беса, а результат работы механики. Но пусть так — если вы в вере православной уверены, и богу преданы, то тогда садитесь в седло, не колеблясь. Если не свалитесь — то вера ваша крепка, и сия колесница для православного не опасна. А если считаете ее бесом — то победите лукавого, проехавшись на нем сверху, оседлав!

Он прибегнул к самому сильному доводу, и если бы церковники остались стоять на месте, то его жизнь не стала бы стоить и полушки — медной монеты, которой тут расплачивались за мелкие покупки. И ее отнюдь не любили, старались всегда требовать серебро. Но произошло то, чего он ожидал — келарь решительно выступил вперед, и подобрав рясу, уселся на заднее сидение, пусть и порядком побледневший, но прямой, будто жердь проглотил. В глазах застыла отвага, перемешанная со страхом.

— Круг сделаем, сам увидишь, что ничего страшного, — Иван завел мотоцикл, уселся, чуть газанул и тронулся. «Урал» прошелся по окружности скошенного луга, выбранного за отсутствием на нем кочек. Плавно проехались раз, за тем пошли на второй круг, увеличив скорость — чуть больше скачущей рысью лошади. И остановился, заглушив двигатель — Авраамий неторопливо слез с седла, пожав плечами и бросив небрежным тоном, будто езда для него была обыкновением:

— Нет, не бес там, механика хитрая. Можешь сам опробовать, отче, езда на этой колеснице даже приятная.

Архимандрит решительно «оседлал скакуна», и пробежка по кругу повторилась, на этот раз трижды — все же церковное начальство, тут нужно уважить. С Никодимом вообще никаких проблем не было, тот проехался по кругу, держась одной рукой за ручку, а второй изобразил нечто, похожее на удар копьем с коня. А после остановки, монах присел и стал чуть ли не ощупывать мотоцикл, стараясь понять, как он работает. Иван же посмотрел на архимандрита и келаря, мгновенно осознав по их лицам, что костер откладывается, и теперь «Урал» не считают за притворившегося беса. И мысленно возликовал, что не свалился на пробежке — проблемы были бы неизбежные, и чреватые для него нехорошими последствиями.

— А где брать топливо для сей колесницы, и каково оно?

— Персидские купцы привозят «земляное масло», которое хорошо горит — оно пойдет для двигателя после переработки. Без него сия колесница просто груда хорошего железа.

— Разбери колесницу полностью, княже, как ту «колыбель», что к нему раньше была привязана, — решительно произнес Дионисий. Взгляд архимандрита стал настолько тяжелым, что Иван понял, что сделать это придется, пустив «Урал» на бытовые нужды.

— Не искушай православных понапрасну, и разговоры не пойдут о прирученных бесах. Надеюсь, никто этой езды не видел?

— Трое моих служилых там, там и вон там, а мы далеко отъехали вглубь леса. Никого нет поблизости…

— Вот и хорошо — вернемся в усадьбу, там и разберешь, на наших глазах — так лучше будет, княже. Сможешь?

— Без проблем, отче, за пару часов, — пожал плечами Иван — работа действительно не трудная, а раз надо, то сам все сделает. Бензина все равно мало осталось, пригодится на бытовые нужды, а все детали мотоцикла можно в деле использовать, все пригодится.

— Тогда едем обратно, братие — только колесницу сию на повозку загрузить надобно, да отвезти обратно, — после слов архимандрита они принялись за погрузку. И через несколько минут мотоцикл уже лежал в телеге…

— Вот и все, мой верный «конь», отслужил ты свое, — Иван посмотрел на груду железа, в которую превратился мотоцикл. Разобрал полностью, и видел нескрываемое удовлетворение на лицах церковников во время всего процесса — они даже вздыхали с облегчением, поняв, что это на самом деле механизм, пусть непонятный и загадочный, но из обычного железа состоящий. Каждую деталь в руках подержали, взвесили и оценили не опасной, следы бесовские не отыскав. А еще осведомились, можно ли по ее образу и подобию похожую колесницу сделать. И услышав отрицательный ответ явно обрадовались. А вот с «пищалью» огорчились, узнав, что ее делать невозможно, как и боеприпасы к ружью. Тут как с бензином — закончатся и все, а на суррогатах ни тот, ни другой механизм долго не проработают.

Но убыли полностью удовлетворенные, причем еще с утра освятив часовню и проведя в ней службу, которую Иван терпеливо выстоял. Архимандрит призвал его на исповедь, и он честно сознался в грехах, что совершил в мире — убийство врага, даже на войне, тяжкая штука, а он у монастыря уйму разбойников положил. Сознался и в искушении блудом, и грех этот ему тоже отпустили, причем совершенно непонятно, почему архимандрит был доволен. Но об остальном Иван промолчал — говорить о перемещении во времени и самозванстве в здешнем мире смерти подобно, только законченный клинический идиот, на такое пойдет, и то далеко не каждый…

Глава 26

— Видишь, десятник, насколько плохи фитильные устройства на ваших пищалях в сравнении с этой простейшей переделкой. Теперь у стрельца нет нужды направлять ствол куда попало, и при этом тыкать другой рукою тлеющим фитилем на пороховую полку. Так что лучше поставить вот такие иноземные замки на все пищали — кремень зажат между двумя губками, при ударе об огниво высекается искра на полку и следует выстрел. Это намного лучше вашего фитиля. Я тут немного с пищалью этой поработал, улучшил, так сказать, сам можешь сравнить.

Иван двумя руками поднял пищаль, захваченную у разбойников (или повстанцев, как написали бы в советских учебниках) — весила она восемь килограммов, полпуда, больше чем полутораметровая «дура» с полупудовым весом, чуть ли не втрое тяжелее ружья.

«Детище» отечественной оборонки, захваченное трофеем у бандитов, а тем явно досталось оно от стрельцов, его ошарашило. Калибр как у башенного орудия БМП-2, солидный такой, и абсолютно бесполезный в бою, к тому же с отдачей, что плечо вынесет, раздробив косточки, если полный заряд пороха насыпать. Такое ощущение, что технологией не пахло — пищаль словно отковывали вокруг лома, «оборачивали», ствол внутри неровный, что говорило о том, что о сверлении тут даже не думали. А это скверно — калиберными пулями стрелять нельзя — разорвет к такой-то матери. Можно взять пулю меньше размером, обернуть ее в бумагу или ткань, дальность выстрела увеличится, но ненамного, а точность никакая будет. Со ста шагов во всадника с лошадью попасть можно, и то не с первого раза, но вот дальше стрелять проблематично, пуля недалеко улетит, и непонятно куда попадет. Это одно сводит на «нет» все преимущества огнестрельного оружия перед метательным, типа лука или арбалета. Единственное, где эти пищали хорошо использовать, так только исключительно в ближнем бою — пальнуть в упор вязаной картечью (опять, ее нужно изготовить, не палить ведь каменным дробом), и браться за бердыши или сабельки, пойти в рукопашную схватку. Ибо перезарядить такое «уродище» долго, вместо шомполов тут палки, на длинное древко бердыша цепляют вязками.

Но был совершенно иной пример, прямо противоположный. У разбойников отобрали два пистоля явно иноземной работы, уж больно качественно были изготовлены, с клеймами мастеров «забугорных». Стволы необычайно длинные, в десять и двенадцать дюймов, если округлить, и при этом приличного качества, учитывая здешние технологии. Стрелять из них пулями было возможно, но опять — требовалась проверка. А вот замки интересные — один колесцовый, где пружина взводилась с помощью «ключика», а второй ударного действия, с кремнем в «губках». Вот этот замок Иван и снял, тщательно изучив заморское «ноу-хау».