Неслучайная встреча (сборник) - Лариса Райт

– У Валерочки, – не сдержавшись, передразнила Галина Николаевна.

– Так а что же? – смутилась Милочка. – Он ведь за день устает за баранкой, а придет – мальчишки проходу не дают: «Папа то, папа се». А когда угомонятся, ему и отдохнуть ведь хочется.

– А тебе? – бросилась хозяйка в атаку, но гостья сдаваться не собиралась:

– Мне? Мне, Галочка, футбол совсем не хочется смотреть, – и Милочка по-детски прыснула в кулачок, то ли радуясь собственной шутке, то ли представив себя в роли неистовой болельщицы.

– Полдник, – зычно известила за дверью Катя.

– Иду-иду, – откликнулась Галина Николаевна, взяла с тумбочки пакет с батончиками и медленно прошаркала к двери. У выхода обернулась к Милочке: – Я сейчас.

– Иди, угощай, – заговорщицки подмигнула подруга. – Ты уже придумала, какой кавалер должен оценить твою щедрость?

– Да ну тебя! – отмахнулась именинница, зардевшись. – Какие тут кавалеры? Одно старичье.

В пансионате, который нашли для нее дети два года назад, публика действительно была не слишком презентабельная. Конечно, совсем уж опустившихся не встречалось: все-таки заведение не государственное – платное, а за непотребных, как правило, платить некому. Самим-то пропащим разве придет в голову избавиться от квартиры, а деньгами со счета за постой и еду расплачиваться? Галина Николаевна вот не пропащая вовсе, а ей и то не пришло. Спасибо, дети надоумили, посоветовали, как полученной суммой распорядиться. Так что Галине Николаевне есть чем гордиться: и на старости лет она никому ничем не обязана, имеет для жизни все необходимое: четырехразовое питание, медицинский уход, личный душ, телефон и телевизор, и даже может себе позволить устраивать людям сюрпризы и поднимать настроение.

Галина Николаевна прошла по этажу, заглядывая во все комнаты и принимая поздравления. Вернулась не с пустыми руками: одна соседка преподнесла ей пару носков, другая – бусы из бисера, а один симпатичный старичок (Арсений Иваныч) – книгу со стихами Тредьяковского.

– Какие внимательные люди! – восхитилась Милочка.

– Ничего, – равнодушно согласилась именинница, бросив носки в шкаф, бусы в тумбочку, а книгу – на полку. Разве могли эти безделушки сравниться с корзиной цветов? Вот Маришка – это да, это внимание. А это что? Так, обычная вежливость. Галина Николаевна беспокойно взглянула на часы. Время близилось к шести вечера, значит, в Ванкувере почти семь утра, значит, наилучшим пожеланиям уже пора бы превратиться в нечто более выразительное.

И тут же, отвечая тревожным мыслям хозяйки комнаты, телефон зазвонил в третий раз за день.

– Мариша? – Именинница расплылась в довольной улыбке. Гостья тоже заулыбалась. – Конечно, золотко мое, конечно, получила. Спасибо тебе, детка! Спасибо! Только по-английски все. Ах, не понимают иначе? Ну, понятно, понятно. Главное, цветы, конечно. Розы шикарные, просто загляденье. Тетя Мила передает тебе привет. Что? Включить на громкую связь? Мил, где тут громкая? – Женщина беспомощно обернулась к подруге.

– Кажется, эта. – Милочка нажала на кнопку, и в комнате зазвучал деловой и слегка недовольный голос, говорящий с не сильным, но уже довольно ощутимым акцентом:

– Нашли? Ну, слава богу! Тетя Милочка, вы там за мамой хорошо смотрите?

– Ей и без меня есть, за кем смотреть, – пробурчала Галина Николаевна, но в глазах зажглись веселые искорки: Маришка переживает, Маришка беспокоится.

– Смотрю, смотрю, – отозвалась Милочка. – Только, Мариночка, ты бы сама как-нибудь прилетела на маму взглянуть.

– Да я хотела, теть Мил, только теперь, наверное, не скоро получится. – Голос дочери звучал скорее загадочно, чем расстроенно, но Галина Николаевна все равно всполошилась:

– Что? Что случилось? Ты заболела? У тебя неприятности? Проблемы с Джефом?

– Да все с ним в порядке, мам. И со мной тоже. Просто мне рожать через два месяца, так что полеты, да еще на дальние расстояния, временно исключены.

– Рожать? Ну, слава богу! – Именинница продемонстрировала подруге широкую улыбку и поднятый вверх большой палец правой руки. Милочка умильно промокнула платочком глаза. – Я уже заждалась, Мариша. А кто, кто у нас будет? Как назовем? А что врачи говорят? Все в порядке, да? А что же, что же ты не сказала? Специально молчала, да? Хотела мне подарок такой сделать? Вот моя умница, мое золото! Я же всегда вам говорила, что лучше дня рождения не бывает ничего на свете. Ты мне теперь веришь? Ну, разве я могла мечтать о таком сюрпризе? А он вот, пожалуйста, прилетел. Ну, подарок так подарок! Всем подаркам подарок. Спасибо тебе, моя хорошая.

– Да не за что, мамуль. Ты давай, будь здорова, лекарства там принимай все, не болей.

– Конечно, не буду. Мне же теперь нельзя. Разве можно болеть, когда такие новости. Мне же теперь лететь. Ты только скажи, когда лучше: сразу до родов или немного погодя?

– …

– Алло! Мариша! Мариш, ты меня слышишь?

– Да… да… я… мам, а куда ты лететь собралась?

– Как куда? К тебе, конечно! Куда же еще?! Ты же не думала, что мама тебя бросит в такой ситуации, а? В чужой стране, с грудным ребенком. Нет, мама на то и мама, чтобы подставить плечо. И ты ничего, пожалуйста, не говори по поводу моих ног, они еще хоть куда, я еще за внуком побегаю или за внучкой. Мариш, а кто будет-то?

– Вроде девочка.

– Ну, за внучкой, значит. Мариш, у вас там, я слышала, дети в каких-то конвертах спят, ни одеял у них нет, ни подушек. Мариш, ты в эту чушь не верь, ладно? Ничего ребенок не запутается и не задушится. Вы вон выросли без проблем и в нормальных кроватях спали. Так что ты не переживай: я привезу и подушечку, и одеяльце, и тетрадочку еще с бабушкиными рецептами. Девочке нужно здоровое питание. Все эти баночки модные – полная ерунда. Ты маму слушай! Мама знает, что говорит. Так, что еще я должна привезти?

– Ничего.

– Ладно, значит, только одеяло с подушкой. Ты мне вызов послала уже? Если нет, то авиапочтой надо, а то я и опоздать могу. Хотя подожди, у нас же здесь наверняка факс есть. Ну, конечно, в администрации-то должен быть. Я завтра узнаю, ладно? Или прямо сейчас сбегаю, а ты перезвони, ладно?

– Не надо, мам.

– Почему? Ты уже послала, да? А давно?

– Мам… – теперь в голосе дочери явно звучали скука и какая-то досада. – Я ничего не посылала.

– А что же? Почему? Ты хочешь со всем сама справиться, да? Это, конечно, похвально, доченька. Но не надо отказываться от помощи. Любая сгодится. Я знаю, что такое маленькие дети. Поверь, это очень тяжело.

– Я верю, мама. Именно поэтому считаю, что приезжать не надо. Зачем мне в нагрузку к младенцу еще один беспомощный человек?

– Беспомощный? Да, я понимаю. Дело в английском, наверное, да? Конечно, родители Джефа будут, с этой точки зрения, лучшими помощниками. Но, знаешь, я могла бы разговаривать с девочкой по-русски, и она бы сразу учила два языка.

– Ну, при чем здесь родители Джефа, мам? Они вообще не имеют к этому никакого отношения. Да и живут далеко.

– Далеко? Вы же жили в соседних районах.

– Мама, они давно продали дом и перебрались в пансионат вроде твоего, в двухстах километрах от Ванкувера.

– В пансионат? Но зачем? Их же двое.

– Какая разница! Они так решили. Это рентабельно и выгодно. Хорошая экономия средств. Кроме того, здесь так принято, понимаешь?

– Не очень. Но тогда тем более тебе нужна помощница.

– Мамуль, – дочь изменила тон на более вкрадчивый и теперь разговаривала с матерью, как с душевнобольной, – я не спорю. Помощница нужна. И мы даже уже нашли подходящую кандидатуру. Ну, ты сама посуди, с кем будет лучше ребенку: с немощным, больным человеком, прости за прямоту, или с энергичным профессионалом с медицинским и педагогическим образованием?

– У няни два образования? – Эта новость не могла не восхитить Галину Николаевну.

– Да, она профессиональный фельдшер и воспитатель.

– Но все-таки не родная бабушка.

– Мамочка, бабушки должны жить своей жизнью, а не жизнью своих детей. Ты должна быть свободной, а не привязанной к детским какашкам. Для этого есть специалист.

– Если бабушка хочет помочь, почему бы и нет?

– Мамочка, это не принято. – Это был железный аргумент. Галина Николаевна никогда не позволяла себе идти против установленных традиций и правил. В конце концов, это же замечательно, когда человек волен распоряжаться своей жизнью, ни от кого не зависеть и заниматься, чем душе угодно. – Ни к чему тебе надрываться, – продолжала увещевать дочь. – Мы подрастем, и сами приедем. Ты должна оставаться бабушкой, а не прислугой.

Именинница сама не заметила, как испортившееся было настроение опять поднялось. Нет, все-таки замечательные у нее дети. Совсем о себе не думают, все только о ней да о ней. Всем бы таких. Она тепло попрощалась с дочерью, взяв с той клятвенное обещание звонить почаще, и победоносно взглянула на подругу. Интересно, какую песню теперь запоет Милочка, которую ее эксплуататоры того и гляди скоро в гроб вгонят? А Милочка будто только и ждала, когда ей наконец предоставят слово. Взглянула на часы, ойкнула, подхватилась и засобиралась, торопливо складывая свои судочки обратно в пакет, и затараторила: