Ароматы кофе - Энтони Капелла

— О, мастер Уоллис! — приветствовал меня Айк. — Всего-то на день припозднились.

— Припозднился?

— С вашими процентами. Два фунта, а в другой раз за задержку придется немножко с вас урезать. — Он развел руками. — Вы же сами человек деловой. Сами понимаете, что почем.

— Деловой? В каком смысле?

— Слыхал, вы, вроде меня, торговцем заделались. В кофейном деле, кажется?

— Ах, ну да. Да, пожалуй.

— И, конечно же, ваше дело куда успешней, чем мои делишки?

— Да, оно идет вполне успешно… но мне нужно еще немного наличных.

— Еще? — удивленно вскинул брови Айк.

— Ну, скажем… фунтов пятнадцать? — рискнул я.

— Конечно, конечно! Хотя… — задумчиво протянул он, — если б двадцать, процент был бы пониже. Видите ли, скидка на большую сумму…

— О! Вы очень щедры. Двадцать так двадцать.

Мы оформили бумаги, и я вернул ему два фунта:

— Ваш процент.

Айк кивнул:

— Иметь с вами дело, мистер Уоллис, сплошное удовольствие.

Я пришел в «Кеттнер» пораньше и выбрал для Эмили бутоньерку с цветочной витрины у входа. Я пообещал ей артисток, и вид присутствующих меня не разочаровал. Здесь оказалось в наличии больше прелестных драматических актрис, чем в артистическом фойе многих театров на Друри-лейн. Я заметил элегантную героиню восхитительной последней комедии, она ужинала в отдельной кабинке с неким членом Палаты лордов. Один известный деятель угощал ужином театрального журналиста, Полковник развлекал юного фаворита или, возможно, своего подчиненного. А пленительная молодая актриса Флоренс Фарр, притворяясь, будто меня не замечает, ласкала преданным взором сегодняшнего избранника, — который, несомненно, был способен выложить пять фунтов за честь показаться с нею на публике: последующие кувыркания обойдутся ему бесплатно.

Но вот появилась Эмили, и у меня перехватило дыхание. Прежде я никогда не видел ее иначе, как в деловом платье — в Практичной одежде. Нынче вечером на ней было скромное черное бархатное платье с вышивкой из мелкого стекляруса, с глубоким вырезом, а поверх — красная пелерина, отороченная серым мехом. Эмили протянула мне руку, и пелерина к ее конфузу соскользнула, выставив напоказ ее обнаженные плечи. Подхватывая пелерину, я ощутил волнующее дуновение «Джики-Герлен», вместе с теплым парфюмом вдыхая теплый запах женской кожи.

Женское платье — это поединок умеренности и царственности: внешнее великолепие непременно подразумевает сладость сокрытого. Ради этого портниха склоняет клиентку к платью, которое чувственно, ярко и роскошно и которое именно всеми этими качествами подчеркивает девичье целомудрие его носительницы.

— Вам разрешается произнести что-нибудь, Роберт, — сказала Эмили с едва заметной — совершенно очаровательной — смущенной улыбкой, усаживаясь на стул, подставленный ей официантом.

Я пришел в себя:

— Вы выглядите просто потрясающе!

— Хотя рядом с вами, как всегда, чувствую себя одетой недостаточно шикарно, — заметила она, берясь за салфетку. — И это к лучшему. Ну что, где мои актрисы?

Я рассказал ей, где, как и кто именно располагается вокруг.

Эмили с живостью воспринимала каждую маленькую сплетню.

— Вам следовало бы водить туристов, — заметила она, едва я умолк. — А скажите-ка, Роберт, не слишком ли это заведение уныло по сравнению с «Кафе Руайяль»?

— О нет! В «Кафе Руайяль» я больше не ходок! — заверил я ее. — Там чересчур людно.

— Так. Похоже, сегодня ожидаются и остроты. Раз уж вышло так, что мы оказались в их духовном пристанище.

— Я, разумеется, буду беспрестанно молоть всякую чушь. Это единственная тема, которую я с успехом способен развивать.

Обведя взглядом зал, Эмили сдвинула брови:

— Что это за запах, не скажете?

Я потянул ноздрями воздух:

— Запах? По-моему, нет никакого. А что вам…

Но тут я сообразил, что она меня разыгрывает.

— Милый Роберт, — нежно сказала Эмили, — кто бы мог подумать месяца полтора назад, что мы будем сидеть вдвоем в подобном месте.

Прибыла наша закуска, и я с наслаждением наблюдал, как аппетитно она высасывает содержимое устриц: как напрягается ее шея, как с каждым глотанием легкие волны скользят по ней вниз. Когда-нибудь, невольно мелькнула мысль, этот прелестный рот допустит в себя кое-что посолонее устрицы… право, являлась другая мысль, допустит ли? Как можно объяснить невинной молодой девушке подобное похотливое действие? Или же страсть ее научит, подскажет ей, как самой пуститься в подобные опыты? Передо мной мысленно, но до смешного явственно, тотчас встала картина: мы оба с ней в постели, черное бархатное платье скинуто на пол, и она, моя старательная ученица…

— Роберт? — Эмили озабоченно смотрела на меня. — Вы здоровы?

— О да! — Я прогнал видение. — Совершенно.

— Вы как-то необычно молчаливы.

— Я ошеломлен тем, как восхитительно вы выглядите.

— Да ну, бросьте дурачиться. Ни за что не поверю, что вас способно что-то ошеломить.

Суп был превосходен, рыба великолепна. В попытке не подорвать репутацию человека критического склада, я заметил, что, по-моему, куропатка несколько суховата, но спутница моя заявила, что я напыщенный сибарит, и мы пришли к согласию, что куропатка очень даже хороша. Подобно генералу, объезжающему свои войска в разгар сражения, к нам подошел Анри, и Эмили поведала ему, что готова хоть тотчас сделаться актрисой, если актрис так изысканно потчуют.

— О! — воскликнул, не дрогнув, Анри. — Но вы куда красивее любой из присутствующих здесь актрис!

Он кинул на меня взгляд, и мне показалось, будто левое веко у него слегка дрогнуло, — что при иных обстоятельствах можно было бы принять за подмигивание.

Беседа протекала меж разных берегов. Я почти не вспомню, о чем мы говорили; я очень старался говорить что-то смешное, но уже знал, что лучший способ развеселить Эмили Линкер — это время от времени напускать на себя серьезность. Потому, надеюсь, мы порой затрагивали и серьезные темы. Мало-помалу наша трапеза пришла к завершению. Я подписал счет — пять фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов, — а Эмили отправилась переодеваться. По оживленности, возникшей вокруг зала, стало очевидно, что многие из прочих посетителей также собирались на бал.

Эмили возвратилась в арлекинском домино, шапочке Пьеро и белой шелковой полумаске. Что касается меня, то на мне была простая маска для глаз из черных перьев, которая вполне сочеталась с моим новым пиджаком.

Едва мы вышли из ресторана, Эмили, слегка покачнувшись, ухватилась за мой рукав.

— Я слегка опьянела, — шепнула она мне на ухо. — Вы должны пообещать, что этим не воспользуетесь.

— Нам надо договориться о времени и месте встречи. Если мы потеряемся, мы сможем тогда найтись.

— Отлично! Где и когда?

— Скажем, у Оперы под часами в два?

Вместо ответа она сжала мне руку, за которую не переставала держаться с момента, как мы вышли на улицу.

Шефтсбери-авеню была заполнена направляющимися на бал экипажами, группы людей в карнавальных костюмах запрудили тротуары. Внезапно я услышал оклик:

— Уоллис! Уоллис! Подожди!

И обернулся. Панталоне и Пульчинелло с физиономиями, щедро размалеванными гримом, кричали мне, спрыгивая из кэба в сопровождении двух кукольного вида девиц. Невзирая на разрисовку, я узнал Ханта и Моргана.

— Ты где был? — выкрикнул Пульчинелло.

— В «Кеттнере».

— Да нет же… куда ты пропал? Хант наконец-то опубликовался — в «Желтой книге» вышла его вилланель.[28] А тебя уж столько времени нигде не видно!

— Я был занят…

— Мы так и думали, на тебя нашло-таки вдохновение! — щелкнул пальцами Панталоне.

— Дело не в поэзии. Я поступил на службу.

— На службу? — Пульчинелло насмешливо изобразил гримасу ужаса. — Когда мы виделись в последний раз, тебя призвал тот забавный карлик — как бишь его?..

— Позвольте вам представить мою сегодняшнюю спутницу, ее зовут мисс Эмили Пинкер! — поспешно вставил я.

— Ага! — многозначительно произнес Морган своими раскрашенными губами. — Счастлив познакомиться. Ну а это… это… гм, мисс Дейзи. И мисс Дебора.

Марионетки с хихиканьем протянули мне ручки. С упавшим сердцем я осознал, что они, почти наверняка, demi-mondaines.[29] А в эту ночь я целиком и полностью отвечал за благоденствие Эмили. И при малейшем намеке на непристойное поведение Пинкер обвинит в первую очередь меня.

— Мы прежде встречались, — чуть слышно шепнула мне Дейзи. — Неужели не помните?

— Увы, не припоминаю, — натянуто произнес я.

— Правда, сэр, я была тогда в ином виде, не как сейчас!

Ее подружка звонко расхохоталась.

— Вы актриса? — осведомился я упавшим голосом.