Заклинатель - Фиона Хиггинс

Зрители зашептались: они боялись говорить с таинственным Заклинателем и его костлявой подругой.

— Ну что же вы, не стесняйтесь, — ободрил их мистер Пантагус, в голосе которого как будто послышались веселые нотки. — Прошу вас, уважьте мадам де Коста. При жизни она была знаменитой предсказательницей. Не лишайте ж ее удовольствия, дайте ей возможность показать, что она не утратила своих чудесных способностей и после смерти.

Похоже, уловка сработала: из толпы выступил молодой человек. Щеки у него горели.

— Это правда? Мадам де Коста действительно умеет предсказывать будущее?

— Безусловно. Мертвое тело, временно возвращенное к жизни, наделено даром предвидения, — ответствовал мистер Пантагус. — Вы хотите о чем-то спросить?

— Скажите, мадам де Коста, — взволнованно спросил юноша, — влюблю ли я когда-нибудь?

Повисла напряженная тишина — такая густая и плотная, что казалось, ее можно перерубить лишь топором. Мадам де Коста склонила голову набок; если бы в этих глазницах имелись глаза, они наверняка закатились бы, словно обращаясь за ответом к небу. Затем она слегка поклонилась навстречу юноше и произнесла голосом, какой мог звучать лишь из могилы:

— Да.

От этого слова толпа вдруг пришла в неописуемый восторг. Не могу отрицать, я и сам был весьма взбудоражен; парня сразу же грубо оттеснили от сцены, так что бедняга не успел произнести больше ни слова (на его месте я бы непременно поинтересовался когда), и вперед выступил здоровенный толстяк; он шагнул прямо к сцене и решительно положил на нее руку.

— Мадам, — начал он, едва переводя дух от восхищения, но мистер Пантагус нахмурился и перебил его.

— Мадам де Коста не желает, чтобы к ней прикасались, — сурово произнес он.

Толстяк вспыхнул и тут же отступил назад, извиняясь.

— Скажите, мадам, отчего мои куры не несутся?

Устремив на толстяка пустые глазницы, мадам де Коста с презрительной усмешкой ответила:

— На вопросы о курах я не отвечаю.

Тот с мольбой оглянулся на мистера Пантагуса, но последний лишь сочувственно развел руками.

Тут толпу прорвало: вопросы посыпались градом — обо всем подряд, в основном же о том, что составляло повседневные заботы жителей всякого города вроде Урбс-Умиды. На ответы люди реагировали по-разному: смеялись, вздыхали, кивали или качали головой. К концу представления в комнате уже царило веселье и гам — почище даже, чем внизу в таверне. Наконец мистер Пантагус поднял руку — шум сразу стих, и мы замерли, ловя каждое слово Заклинателя Костей.

— Все, последний вопрос, — сказал мистер Пантагус. — Время уже на исходе. У мадам де Коста почти не осталось сил.

По-моему, голос у мистера Пантагуса был такой, будто у него совсем сил не осталось. Поначалу глубокий, гортанный, он теперь звучал неестественно, напряженно. И тут, не сдержавшись, я услышал свой собственный голос:

— У меня есть вопрос.

Все взгляды устремились на меня и, как всегда, стали внимательно ощупывать мое лицо: люди сразу же чувствуют — какое-то оно странное, но в чем странность — понять не могут.

— Мадам де Коста, — осторожно спросил я, — где мой отец и почему он исчез?

— Это уже два вопроса, — проворчал незадачливый хозяин кур.

Прежде чем ответить, мадам де Коста помедлила, размышляя. Зрители начали шаркать, переминаясь с ноги на ногу.

— Да это же младший Карпью! — сказал кто-то у меня за спиной, и я почувствовал, что щеки у меня запылали, но продолжал твердо смотреть на мадам де Коста.

— Дитя, — мягко ответила она, — твой отец жив и гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь. Не бросай поиском — и правда откроется.

Меня трясло. До чего ж мне хотелось, чтоб все эти люди перестали глазеть на меня и шептаться.

Наконец мистер Пантагус произнес:

— Дорогие дамы и господа! На сегодня вопросы закончены. Благодарю вас за то, что пришли. Очень надеюсь, вы поделитесь сегодняшними впечатлениями со своими друзьями.

Скелет, как по команде, плавно опустился в гроб; когда череп коснулся деревянных досок, кости в последний раз стукнулись друг о друга и затихли. Толпа шумно зааплодировала. Дверь распахнулась, и публика, громко шаркая, вылилась из наполненной ароматами комнаты в куда менее благовонный зал таверны.

Я наблюдал, как мистер Пантагус и Юнона собирают гроб: быстрыми движениями они подняли стенки и задвинули защелки. Тут обзор мне закрыли несколько любопытных, которые подошли к сцене, чтобы внимательно осмотреть гроб. Из любопытства я и сам подошел поближе, но на помосте уже никого не было: и Заклинатель Костей, и девушка исчезли. Я подошел к ширме, заглянул за нее и увидел в стене дверь. Подергал ручку — она подалась, дверь открылась, и за ней обнаружилась лестница вниз, ведущая к другой двери. Я оказался в проулке, у боковой стены «Ловкого пальчика». Слева катились медленные воды Фодуса, справа тянулась дорога через Мост.

Проулок был пуст. Вдыхая холодный воздух, я размышлял об увиденном и обдумывал странный ответ, который дала мне мадам де Коста. В сердце опять загорелась надежда. Что ж, может, отец действительно еще в городе. Однако с надеждой пришло беспокойство. Если я снова увижу отца, то узнаю всю правду. Но разве я так уж уверен, что хочу ее знать?

ГЛАВА 14

Случайная встреча

Вывернув из проулка на улицу, Пин достал из кармана шапку и натянул ее на самые уши, затем поднял повыше воротник куртки, чтобы края шапки и воротника заходили один на другой. Но, к несчастью, ткани для этого не хватило — затылок так и остался неприкрытым. Холод сжал голову мальчика, словно тисками. Тепло многолюдной таверны и пивной хмель улетучились как не бывало.

«Нет, нынче ночью нельзя оставаться на улице в таком виде. Не то я не доживу до утра».

На памяти Пина таких холодных зим еще не бывало. Даже сам Фодус, казалось, нес свои ядовитые воды медлительнее, чем обычно. Пин знал: главное — двигаться. Он решил было идти куда глаза глядят, но почти сразу же споткнулся обо что-то твердое. Картофелина. Мальчик с надеждой подумал, что, возможно, она горячая. Звучит нелепо, но на самом деле не так уж невероятно. Ведь очень многие для тепла носили в карманах горячую картошку, а когда остынет, съедали. К сожалению, та, что лежала под ногой у Пина, была сырая. К кожуре пристала земля. И форма у картофелины была странная: раздутая с одного конца, с другого она была заострена — почти что сходила на конус. Если б не темно-бордовая кожура, ее можно было бы принять за морковку.