Брачный контракт кентавра - Дарья Донцова

– Вот там и стой в полночь, – велел Вольпин.

– Хорошо, – без тени сомнений согласилась Татьяна…

Антон перевел дух и посмотрел на меня.

– Хотите сказать, что, явившись на свидание, обнаружили Привалову жестоко избитой? – спросила я.

– Верно, – согласился Вольпин. – Она лежала на спине и была в сознании, успела прошептать несколько слов. Наверное, преступник убежал за минуту до моего появления.

– И что она говорила? – занервничала я.

– Молилась, – ответил Антон.

– Молилась? – с удивлением переспросила я. – Татьяна церковный человек?

– В тот год, когда я с ней общался, она рассказывала, что мать часто возила ее на службу, но после ее смерти Таня в церковь не ходила, – пожал плечами Вольпин. – Но время бежит, она, думается, сильно изменилась, очутившись за решеткой. Я наклонился над телом и услышал: «Отец святой…» Все.

– Все… – с тоской повторила я. – И вы позвонили в «Скорую»?

– Да. Уж не знаю, какое у вас обо мне сложилось мнение, – мрачно произнес Вольпин, поглаживая свою аккуратную бородку, – но я не гад. Татьяна была жива, я вызвал врачей и остался рядом с раненой до приезда машины. Прибыли очень странные медики: пока один оказывал пострадавшей помощь, второй потребовал мой паспорт. Я вполне мирно ответил: мол, вышел за сигаретами, зачем было брать с собой документы, я живу в квартале от пресловутой арки. Кстати, я вообще мог просто обойти тело и не заморачиваться чужими проблемами. Но доктор упорствовал. Я позвонил домой охране, Володя прибежал через пару минут, и одновременно с ним прибыла милиция, которую вызвал сотрудник «Скорой».

Надо отдать должное ментам, они были корректны с Антоном, очевидно, оценили по достоинству и костюм, и часы, и охрану. Но Вольпину пришлось сообщить свой адрес и рассказать наспех придуманную историю про закончившееся курево.

– Еще вопросы есть? – подытожил Антон.

– Кто такая Стефания? – спросила я.

– Понятия не имею, – явно тяготясь беседой, ответил Вольпин. – Татьяна всего раз упоминала подругу. Я запомнил это имя лишь по одной причине: у меня была тетка Стефания.

– А больше Таня никого не упоминала?

Бизнесмен встал.

– Вроде нет. Больше я ничего не скажу. Не потому, что не хочу, а потому что не знаю. Много лет назад я совершил типичную юношескую глупость – переспал с симпатичной девчонкой, не успев с ней как следует познакомиться. Многие парни проводили так свой досуг. Мы не думали тогда о СПИДе и других болезнях, просто брали от жизни все. Связь была мимолетной. Сколько я должен вспоминать о той истории? Если меня подозревают в избиении Татьяны, я готов предоставить ДНК для анализа, пусть сравнят мои кулаки с ее синяками. Не знаю, чего еще захочет эксперт, но даже разрезав меня на кусочки и засунув под электронный микроскоп, никакой моей причастности к преступлению не найдут!

– Привалова говорила об уликах, – перебила я Антона, – вроде хотела их продемонстрировать при вашей встрече.

– У нее ничего при себе не было. Никаких пакетов, сумок, чемоданов. Она лежала на спине, широко раскинув руки. Думаю, Татьяна, и так-то человек психически нестабильный, во время заключения окончательно повредилась рассудком, – поставил он диагноз старой знакомой, – ей следовало отправиться на прием к психиатру. Ну все, пойду, у меня полно дел!

– Странно: приехал в больницу к женщине, с которой решительно не хотел иметь дел… – протянула я. – Привез сок, деликатесы, розы…

– Я же не знал, что там на тебя наткнусь! – огрызнулся Антон. – И почему странно? Некоторые люди способны испытывать жалость!

– Думается, дело не в сочувствии, – скорчила я гримасу. – Наверное, господин Вольпин просто хотел попросить Татьяну не рассказывать дознавателю, по какой причине она в полночь очутилась в арке. Совесть не позволила тебе бросить избитую женщину без помощи, но и становиться подозреваемым было не с руки. Желтой прессе очень понравится сюжет о бизнесмене и уголовнице, распишут эту историю яркими красками. Вот ты и решил: лучше смотаться в клинику, поговорить с Приваловой. Ведь так?

Вольпин на секунду растерялся, но потом взял себя в руки и повторил:

– Пойдем, у меня полно дел!

– Хорошо, – кивнула я. – Спасибо, что нашел время для разговора.

Антон вывел меня на улицу, нырнул в шикарный джип, и тот, недовольно «крякая», унесся прочь. Шофер Вольпина, наплевав на правила дорожного движения, без зазрения совести пересек две сплошные линии, разворачиваясь, потом газанул и помчался в левом ряду, напрочь проигнорировав знак «40».

Я села в свою малолитражку и задумалась. Легче всего объяснить странности Приваловой изменениями в ее психике. Но на нашем участке обнаружилось хорошо оборудованное для жизни подземелье. И о каком убийстве ребенка, невинной души, вела речь Таня? Если предположить, что она не трогала брата, то кого девушка лишила жизни? И мне понятно: нападение на Привалову произошло не случайно, она еще кому-то рассказала про улики, и этот кто-то и был убийцей Миши.

Я пошарила рукой на заднем сиденье, нашла бутылку минералки и жадно припала к горлышку. В последнее время московская погода закатывает истерики: то у нас в январе расцветают тюльпаны, то в августе ударяет мороз и с неба валит снег. Причем время года может измениться за час – с утра вы проснулись в июне, а позже оказались в феврале. Не жизнь, а сказка «Двенадцать месяцев», та ее часть, где братья демонстрируют у костра свою мощь, заставляя деревья то покрываться зеленью, то разом терять листву. Ну с какой стати сейчас, в апреле, в воздухе вдруг повисла июльская духота? Я с грустью посмотрела на пустую бутылку.

Так, попытаемся восстановить цепь событий. Татьяна приезжает в Москву, а затем едет в Мопсино к Вете и Федору. Почему она решилась на подобный шаг? Ведь Таня должна была понимать: мачеха и отец не пожелают разговаривать с убийцей Миши.

Но теперь у меня появился ответ на этот вопрос: Татьяна невиновна. Во всяком случае, в смерти сводного брата. Она убила кого-то другого и отсидела срок не за то преступление. По какой причине Привалова не стала оправдываться на суде? Отчего не захотела обелить себя, если имела в своем распоряжении улики, изобличающие настоящего преступника?

И опять я могу ответить. Девушка боялась навредить кому-то из близких, к тому же считала, что заслужила наказание. По мнению Тани, над ней свершили справедливый суд, наказали за смерть ребенка, и то, что жертвой ее был не Миша, не имело значения. Вот только очутившись на зоне и познакомившись с преступившей закон адвокатессой, Привалова сообразила: она-то сидит в бараке, а человек, убивший Мишу, припеваючи живет на свободе. И еще. Антон ответил на письмо Тани, и она решила, что единственное препятствие к ее счастью – обвинение в смерти мальчика. Вот она и захотела вытащить правду на свет.

Глава 13

Я не знаю, какие разговоры вели Родригес и Татьяна на зоне, но могу предположить, что предприняла Привалова после того, как ей выписали справку об освобождении. Первым делом она, приехав в Москву, позвонила «жениху». А потом, после неприятного разговора с ним, направилась в Мопсино, где в подполе ждали своего часа улики, способные подтвердить ее невиновность. Вероятно, Таня, не потерявшая даже в заключении свою наивность, хотела сказать Вете и отцу: «Давайте поговорим спокойно, я сообщу вам правду».

Она предварительно запаслась снотворным, которое задумала подсыпать родственникам в чай. Зачем? Допустим, она хотела добыть улики незаметно. Вот тут у меня что-то не складывается, но пропустим пока нестыковку, она не так уж и существенна.

Таня звонит в дверь, но открывает ей незнакомая женщина. Выясняется: дом давно продан, он несколько раз переходил из рук в руки. Но Привалова горит желанием осуществить задуманное и, ухитрившись усыпить хозяйку, залезает в тайник. Потом переодевается, берет деньги и, оставив записку с извинениями, уезжает. Куда? Не знаю. Где она находилась целый день, пока не пришла в арку? Неизвестно. Может, Татьяна отыскала новый адрес отца и поехала к нему? Не могу пока ответить. Но мне ясно: она связалась с настоящим убийцей Миши и пригрозила ему разоблачением. Или потребовала денег. И преступник решил избавиться от Приваловой. Он сильно избил шантажистку, подумал, что та мертва, и ушел, прихватив с собой добытые Таней свидетельства преступления.

Я посидела еще некоторое время в раздумье, посмотрела в блокнот и поехала к Федору Привалову.

Дверь мне открыл мужчина, его горло было обмотано шарфом.

– Вам кого? – прохрипел он.

– Татьяну Федоровну Привалову, – сохраняя на лице выражение каменной статуи, ответила я.

Хозяин замер с приоткрытым ртом.

– Кто там? – спросил стройный голубоглазый подросток, выходя в коридор. – Папа, ты зачем с кровати встал? Еще сильнее разболеешься.

– Ваня, иди к себе, – еле слышно ответил отец.