Брачный контракт кентавра - Дарья Донцова

Я чуть было не выпалила правду: «Только что нашла вполне материальное подтверждение обитанию в нашем доме привидения», но вовремя сдержалась и буркнула:

– По утрам многие люди не вспомнят даже, как их зовут. Рассказывай про Татьяну Привалову.

– Ее посадили за убийство сводного брата Михаила, – начала рассказ Рыбакова. – Улик было полно, как мелких, так и крупных. Несколько раз Миша приходил в школу с синяками на лице и шее. Сначала классная руководительница, Варвара Михайловна Осипова, не обратила внимания на травмы, ведь дети часто дерутся, но потом все же порасспросила малыша, и тот нехотя признался: «Меня Таня лупит». Варвара Михайловна поговорила с девочкой. Та свою вину не отрицала, но и не признала, сказала, что сводный брат очень вредный, вот она порой и не может сдержаться. Миша стал угрюмым, тихим, начал хуже учиться, и когда он внезапно исчез, у Осиповой сразу мелькнула мысль: дело нечисто, без старшей сестры тут не обошлось. После ареста девушки Варвара Михайловна сообщила о своих подозрениях оперативникам, ее показания стали одним из краеугольных камней в обвинении. Потом нашелся свидетель, Григорий Водоносов, который видел Татьяну выходящей под утро из леса. По словам мужчины, Привалова выглядела словно пьяная – шла покачиваясь, была вся в грязи. И она явно хотела остаться незамеченной, потому что кралась со стороны опушки по окраине деревни. Еще есть показания некоей Панкратовой, тоже видевшей девушку. Вот так постепенно и размотали клубок. В сарае Приваловых обнаружили тщательно спрятанный пуловер Татьяны, а на его правом рукаве и груди кровь. На вопрос, почему одежда оказалась в мусоре и как Таня может объяснить наличие на ней бурых пятен, девушка понесла чушь. Дескать, вещь ей очень не нравилась, но отец и мачеха велели донашивать свитерок, Таня решила от него избавиться, соврала старшим, что его украли, но выкинуть не решилась, а кровь на пуловере ее собственная – она случайно поранила руку. Анализа ДНК тогда еще не делали, но эксперты все равно уличили подозреваемую во лжи: кровь никак не могла принадлежать Татьяне, она была мужской. А еще земля на обуви Тани совпала с землей из оврага, где нашли Мишу.

– Неприятная история, – пробормотала я.

– Верно, – согласилась Олеся. – Но, к сожалению, не столь уж редкая. Привалова отсидела весь срок, замечаний не имела, вела себя тихо и была выпущена на свободу.

– Интересно, где она сейчас, – вздохнула я.

– В больнице, – неожиданно ответила Рыбакова.

– Прости? – не поняла я.

– Вчера вечером на улице Рагозина была обнаружена женщина со следами тяжелых побоев, – пояснила Олеся. – Некий Антон Вольпин, проживающий в доме четыре по этой магистрали, наткнулся на тело и вызвал «Скорую». У гражданки была справка об освобождении на имя Татьяны Приваловой, пострадавшая лежит в НИИ имени Склифосовского, – отрапортовала Олеся. – Что тебе еще надо?

– Адрес Федора и Веты Приваловых. И вообще, координаты всех лиц, о которых ты упомянула в отчете, – сказала я. – Вышли на мою почту.

– Получишь через пару минут.

Олеся очень ответственный человек, она принадлежит к редкой породе людей, которые всегда держат свои обещания, поэтому, уезжая из дома, я уже имела при себе листочек со всеми сведениями. Федор был жив-здоров, а вот следователь, занимавшийся делом Приваловой, свидетели Григорий Водоносов, деревенская жительница Панкратова, учительница Осипова и Иветта умерли. Первый скончался год назад от инфаркта, старуха Панкратова от старости, Водоносов утонул вскоре после того, как Привалова оказалась за решеткой, Осипова не оправилась после болезни, Вета тоже ушла из жизни несколько лет назад.

До института имени Склифосовского я доехала достаточно быстро и даже легко нашла место для парковки. С чего мне взбрело в голову навестить Привалову? Я не собиралась отнимать у нее свои поношенные вещи и была готова забыть про взятые «в долг» деньги, но в обмен на свое снисходительное отношение хотела потребовать от Татьяны честного ответа на вопрос: какая тайна связана с нашим домом? Мне не нравится жить в коттедже, вокруг которого творится нечто странное.

Очутившись в отделении, я спросила у медсестры, сидевшей на посту:

– В какой палате лежит Татьяна Привалова?

– В реанимации, – коротко ответила девушка.

– С ней можно поговорить? – настаивала я.

– Она в реанимации, – раздраженно повторила девица. – Не поняли? Туда не пускают.

Я вынула рабочее удостоверение. При виде красной книжечки с золотым гербом медсестра слегка подобрела и неожиданно представилась:

– Мура. Такое вот у меня имя смешное.

Я улыбнулась.

– Вовсе нет, очень милое. Кстати, меня зовут Лампа.

– Врешь! Так ребенка обозвать не могут! – выпалила Мура, увидела улыбку на моем лице и тут же спохватилась: – Простите! Привалова в тяжелом состоянии, даже если вы к ней пройдете, она ничего не скажет.

– А что случилось? – спросила я.

Мура пожала плечами.

– Ее «Скорая» привезла. Знаете, сколько у нас таких? Я раньше в сумасшедшем доме работала, и все вокруг психами казаться стали. Решила, что с нормальными людьми лучше, и сюда перебралась. Теперь боюсь одна по улице ходить – повсюду маньяки и грабители мерещатся.

– Это уже слишком, – укорила я Муру. – Конечно, насильники существуют, но основная масса людей никому не причиняет вреда. Может, тебе успокаивающее попить?

– Думаешь, раз я в дурке со шприцами бегала, то сама тю-тю? – обиделась девушка. – В пятой палате две изнасилованные, в девятой бабка с переломом основания черепа – у старухи пенсию отняли, в одиннадцатой лежит ребенок, избитый хулиганами…

– Привалова скоро сможет заговорить? – вернула я Муру к нужной теме.

– Лучше спроси, выживет ли она! – запальчиво ответила медсестра. – На ней места живого нет! Небось наркоман напал. Они ради дозы на все готовы. Наверное, сумочку выдернул, денег не нашел и обозлился.

– А куда дели вещи Татьяны? – спросила я.

– На склад отнесли, – пожала плечами Мура.

– Можно узнать, что при ней было? – не успокаивалась я.

Мура взяла телефон.

– Лиза, глянь там в книге, Привалова Татьяна Федоровна… Чего у ней было? Погоди, это не мне надо… Держи!

И медсестра сунула мне в руку трубку.

– Плащ серо-бежевый, ношеный, одной пуговицы нет, – начал перечислять женский голос, – джинсы, кофта зеленая, нижнее белье дурацкое, с обезьянами, колготки плотные, полусапожки на платформе. Все.

Кладовщица перечислила те самые вещи, которые Татьяна забрала из моего шкафа. Но, кроме одежды, Привалова прихватила еще и сумку. И здесь я снова отметила: действия освободившейся уголовницы выглядели странно. Как я уже не раз упоминала, она взяла затрапезные шмотки и старую сумку. Когда-то я очень любила «бочонок» из черной кожи, мне его давным-давно подарил на день рождения Сережка. Сумки – дорогой аксессуар, у меня их мало, и презент я заносила до неприличия. В конце концов у ручки сломалось кольцо из желтого металла, при помощи которого она крепилась к ридикюлю. Я отнесла сумку в ремонт, и мне ее починили, но у мастера не нашлось блестящего кольца, и он, особо не мучаясь, приделал матовое. В результате сумка лишилась презентабельного вида, мало того, что кожа потерлась, да еще и кольца разные: одно блестит, другое нет. Наверное, Сережка заметил эту метаморфозу, потому что на следующий день после возвращения «бочонка» из ремонта купил мне новую сумку. Старую я хранила в шкафу – мне было жаль ее выбросить, такую удобную, с двумя кармашками, отделением для мобильного и ярко-красной подкладкой.

– А где ее сумка? – спросила я.

– Нету, только тряпки, – ответила Лиза.

Я в растерянности вернула Муре телефон.

– Мне сказали, что личность Приваловой была установлена по справке, найденной у пострадавшей, но при ней не было сумки.

– Значит, бумага лежала в кармане, – Мура не усмотрела в происшествии ничего странного. – Или она ее в лифчике прятала, некоторые любят важные документы на теле таскать.

Я молча смотрела на медсестру, а та уставилась на меня.

– Простите, где можно найти Татьяну Привалову? – раздался за спиной приятный баритон.

Я обернулась и увидела мужчину с бородкой, одетого в дорогой костюм из тонкой шерсти. На запястье у незнакомца болтались недешевые часы, волосы были тщательно уложены, а за его правым плечом, чуть поодаль, стоял шкафоподобный мужик в белой рубашке, с узким черным галстуком. Охранник сжимал в здоровенных ручищах пакет, из которого высовывались бутылки с соком и огромный букет роз.

– Какая красота! – с завистью воскликнула Мура. – Обожаю цветы! К Приваловой нельзя, она в реанимации.

– Совсем плохая? – жалостливо поинтересовался посетитель. – Шансы выжить у нее есть?

– Очень мало, – Мура нарушила первое правило среднего медицинского персонала, гласящее: никому ничего не сообщай о больных, отделывайся фразой: «Спросите у лечащего врача».