Очень большие деньги - Алексей Макеев

Двор Панкрата был пуст. На заборе висела драная рыбацкая сеть. Под крыльцом лежала вислоухая дворняжка Флейта, неизвестно по какой причине так названная. Она посмотрела на Глумова сонным глазом и вяло шевельнула хвостом. Он поднялся на крыльцо и толкнул дверь.

Тесная комната, служившая хозяину и гостиной, и кухней, и даже мастерской, казалась сейчас битком набитой народом, хотя было в ней всего три человека – сам Панкрат и еще двое мужчин, Глумову совсем незнакомых.

Были это дюжие серьезные парни в хороших городских пальто – здесь так не одевались. И смотрели они как-то не по-здешнему, пристально и задумчиво, будто решали в уме нелегкую, но очень важную задачу. Именно так они уставились на Глумова, едва он перешагнул порог и кивком поздоровался – в принципе с Панкратом, но этот жест при желании каждый мог принять на свой счет.

Парни предпочли не отреагировать. Они застыли на своем месте и сверлили Глумова глазами как человека, по ошибке вторгшегося на чужую территорию. Недобрые это были взгляды – уж в чем, а в этом Глумов разбирался отлично.

На душе у него стало неуютно, и по спине пробежал холодок. Он почувствовал исходящий от этих двоих запах опасности, но в чем заключается эта опасность, он еще не понял. На людей из далекой тропической страны они не были похожи, в команде у Хозяина таких не было.

Молчание слегка затянулось, пока они разглядывали друг друга, и Панкрат, который тоже, видимо, почувствовал неясную тревогу, счел нужным вмешаться.

– Чего пришел-то? – грубовато спросил он у Глумова. – Надобность какая или так, покалякать?

– Ну, ты знаешь, чего к тебе ходят, – ответил Глумов, сдержанно усмехаясь. – В горле першит что-то.

– Это от соли, – авторитетно заявил Панкрат. – Морская соль, она полезная, но некоторые не выдерживают. Чахнут. От этого только одно средство имеется.

– Вот я как раз за ним и пришел, – сказал Глумов. – Да вижу, у тебя гости. Так я, может, попозже зайду?

– Одним больше, одним меньше, значения не имеет, – философски заметил Панкрат. – Может, граждане тоже пожелают. Мне ведь неизвестно, что у них на уме. Говорят, по делу. Я вот в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году тоже вышел из дома по делу – в Костроме это было, – а очнулся уже на Магадане, с бумажкой об освобождении за пазухой. Всякие бывают случаи.

Парни в пальто переглянулись и как по команде опустили руки в карманы. У них были стандартные квадратные лица, тяжелые челюсти и аккуратно подбритые височки. Только глаза у одного были серые, а у другого карие.

– Ты извини, батя, – пробасил кареглазый. – Ты, если что надо, делай. Мы подождем, не к спеху.

– У нас времени вагон, – подтвердил его приятель.

– Ну так вы пока отдохните, если не спешите, а я гражданину великой России винца нацежу. Мы быстро. Пойдем, парень, подсобишь мне!

Он встал и по-хозяйски шагнул к порогу, поманив за собой Глумова. Гости расступились и позволили им пройти. Глумов был несколько удивлен – до сих пор Панкрат всегда справлялся с обязанностями виночерпия в одиночку, а в закрома свои и подавно никого пускать не любил. «С чего такое доверие? – подумал Глумов, спускаясь за стариком с крыльца. – Или он что-то сказать мне хочет, чтобы те два мордана не слышали?»

Панкрат, не оглядываясь, обошел дом и отворил дверцу, ведущую в погреб. Изнутри пахнуло кислой сыростью с легким привкусом спирта. «Аромат, – промелькнуло в голове у Глумова. – С одного аромата на душе легчает».

Старик молча указал ему на дверцу. Глумов шагнул в темноту, осторожно нащупывая ногой ступеньки. Но Панкрат почти сразу велел ему остановиться. Выглянул наружу, повертел коричневой морщинистой шеей и прикрыл дверь, оставив лишь узенькую щель, из которой падал тонкий луч дневного света.

– Вина я тебе попозже налью, – вдруг сказал Панкрат. – Я тебя не затем сюда позвал. Ну, ты понял… Тебя Андрюха зовут, верно? Это я не то что забыл, а для уверенности… Короче, слушай сюда, Андрюха! Тех двоих видел?

– Ну, видел, – настороженно ответил Глумов. – Приезжие?

– Ага, приехали! – зловещим шепотом подтвердил Панкрат. – Ты много видал, чтобы вот так, без чемодана, без сидора ездили? А я таких приезжих, Андрюха, в свое время навидался! Пусть такие приезжие лучше мимо едут – оно как-то спокойнее.

– Чего же ты их в дом пустил, если они такие страшные? – натянуто улыбаясь, спросил Глумов. – Да еще одних оставил – не дай бог, сопрут чего-нибудь.

– У меня им поживиться нечем, Андрюха, – мотнул головой Панкрат. – Ты и сам знаешь. И не за это я хотел с тобой говорить. Человека они ищут, тоже приезжего. Молодого, вроде тебя, городского, неженатого… Приметы, между прочим, называли.

Глумов видел в полутьме горящий хитроватым огоньком прищуренный глаз Панкрата.

– И что там не так с этими приметами? – небрежно спросил Глумов.

– Это уж ты думай, что не так, – упрямо сказал старик. – Мое дело предупредить. Я хорошего человека нутром чувствую. Хорошему человеку и помочь не грех. В общем, если у тебя какие сомнения имеются…

– Да нет у меня никаких сомнений, – неожиданно процедил сквозь зубы Глумов, глядя в дверную щель за спиной у старика. – Кончились сомнения. Ты бы, Панкрат, шел себе – это мои дела.

Приезжие были уже во дворе. Один стоял возле угла дома и подозрительно осматривался по сторонам. Другой быстро шел в сторону погреба. Его правая рука была сунута за пазуху, словно он вот-вот собирался что-то выхватить оттуда. Полы его пальто развевались. На лице застыло сердитое и озабоченное выражение.

– Какие такие твои дела могут быть у меня в доме? – снисходительно произнес Панкрат. – Я вот что сделаю – спущусь вниз, а ты уж тут сам сообразишь, что и как…

Он почти бесшумно сбежал вниз по каменным ступенькам и исчез во тьме.

Человек уже был совсем рядом. Он остановился и недоверчиво посмотрел на приоткрытую дверь подвала. Потом оглянулся на своего товарища, и вдруг в его руке вороненой сталью блеснул пистолет. Глумов прижался спиной к сыроватой кирпичной стене.

Дверь распахнулась, и человек с пистолетом слегка наклонился, стараясь рассмотреть, что делается на дне подвала. Глумов больше не раздумывал. Резким движением он схватил человека за грудки, рванул на себя и спустил вниз по лестнице. С коротким криком тот полетел вниз. Судя по удару, с каким он приземлился, пол в подвале тоже был выложен камнем. Но почти одновременно последовал еще один удар, после которого сдавленный голос Панкрата произнес:

– Андрюха! Пушку-то возьми, пригодится!

Мелькнул луч фонаря. Глумов сбежал вниз и увидел распростертое на сыром полу тело. Рядом с окровавленным веслом в руках и со страшноватой улыбочкой на устах стоял Панкрат. На бочке лежал фонарь с длинной рукояткой.

Глумов мрачно взглянул на старика, но ничего не сказал, подобрал с пола пистолет и опять бросился к лестнице.

Он сделал это вовремя – второй уже был наверху, с оружием и настроенный весьма решительно. Он понял все сразу, но Глумов был проворнее. Он поднял пистолет и выстрелил. Человек наверху покачнулся, зашатался и тихо прилег на землю, точно пьяный, который наконец добрался до своего родного забора.

– Ну вот, а теперь можно и подумать, как жить дальше, – со смешком сказал Панкрат.

Глава 8

– Я почему-то думал, что такая Маша Перепечко должна покруче жить, – заметил полковник Крячко, рассматривая из окна машины шестнадцатиэтажный дом, напротив которого они остановились. – Это же тот самый? Ну! Я думал, что у нее, по крайней мере, пентхауз с розовым садом, или она целый этаж занимает, и окна зеркальные. А это же простая халупа! Ну, допустим, улучшенной планировки, но разве так должны жить творцы рекламы?

– А как они должны жить? – спросил Гуров.

– Ну-у, я уже очертил примерные ориентиры, – сказал Крячко. – Во всяком случае, не так, как простые смертные. Вокруг них все должно сверкать и переливаться. Слышал небось – блеск жожоба и все такое прочее?

– По-моему, ты рассуждаешь, как восторженная семиклассница, до умопомрачения насмотревшаяся телевизора, – заметил Гуров. – Во-первых, рекламщики такие же люди, как и все прочие. Есть побогаче, есть победнее. Соответственно и жилищные условия. Во-вторых, жизнь все-таки не рекламная пауза. Можешь убедиться в этом на собственном примере.

– Совсем неудачный пример, – поморщился Крячко. – Сравнил! Мне про себя думать вообще не хочется. В такой вечер хочется думать о красивых женщинах, о золотых огнях, искрящемся шампанском…

– Шестой десяток разменял, а ума не нажил, – недовольно сказал Гуров. – Ты можешь когда-нибудь быть серьезным? Нам не о шампанском сейчас надо думать, а о том, как Бугая найти. И красивая женщина, которую ты имеешь в виду, для нас всего лишь источник информации, не более. Не думаю, что в голове у нее будет такая же чепуха о золотых огнях, когда она узнает, по какой причине мы ее беспокоим… Но меня волнует, почему не отвечает ее телефон. Попробую позвонить еще разок…