Очень большие деньги - Алексей Макеев

Он быстро набрал номер и объяснил диспетчеру «Скорой», в чем дело. Заодно сделал звонок в дежурную часть. Пока он разговаривал, Крячко молча оглядывал помещение и качал головой. Кроме устрашающих пятен крови на постели, здесь повсюду были следы грубого вторжения – грязные отпечатки подошв на полу, опрокинутая мебель, разбитое зеркало. «Совсем уж плохая примета! – подумал Крячко. – Хотя, кажется, дамочке повезло, как везет один раз в жизни. Похоже, жить будет, если только мы не упустили что-нибудь важное. Интересно, как она себя чувствует?»

Гуров закончил разговор и высказал вслух эту общую мысль, обратившись к плачущей хозяйке со словами:

– Как вы себя чувствуете, Мария Ивановна?

Женщина зарыдала еще громче и сквозь слезы проговорила:

– Это ужасно!.. Это звери!.. Я не могу…

Мария, кажется, осознала, что больше ей ничего не угрожает, но психологический шок настолько был силен, что вела она себя не вполне адекватно. Она вдруг села на постели, не стесняясь того, что двое чужих мужчин видят ее обнаженное изуродованное тело, и хрипло сказала:

– Мне нужно выпить! Принесите мне выпить! Водки! Там, в баре…

Гуров с содроганием смотрел на кровавые следы, которые нож оставил на ее теле – грудь и живот у Марии тоже были изрезаны. Он сомневался, можно ли ей сейчас пить, но ситуация была слишком неординарной, чтобы придерживаться правил. Он мигнул Крячко.

– У тебя нюх на выпивку, – негромко сказал он. – Найди, что просит Мария Ивановна. Только плесни чуть-чуть.

Крячко понимающе кивнул и исчез. Гуров посмотрел на Марию, которую все еще била дрожь, и осторожно спросил:

– Не хотелось бы сейчас вам докучать, Мария Ивановна, но все-таки задам вам вопрос: что здесь произошло? Если не хотите отвечать – не отвечайте, поговорим потом.

Она подняла на него воспаленные заплывшие глаза. Если Мария Перепечко и была красивой женщиной, то сейчас об этом не догадался бы ни один человек на свете. Сейчас она была похожа на жертву тяжелейшей автокатастрофы.

К удивлению Гурова, Мария заговорила. Видимо, у этой женщины был далеко не слабый характер, если после таких издевательств она сумела достаточно быстро прийти в себя. Она больше не плакала, и только голос ее дрожал и прерывался.

– Вас вызвали соседи? – спросила она.

Гуров пожал плечами.

– Нет, Мария Ивановна, – сказал он. – Сомневаюсь, что соседи о чем-то вообще догадываются. По правде говоря, мы пришли сами. Хотели с вами поговорить и вдруг услышали крик в квартире…

– Как же вы вошли? Или… или эти мрази оставили дверь открытой?

– Нет, дверь была заперта, – терпеливо объяснил Гуров. – Но у нас есть некоторый, гм, опыт… Однако это сейчас несущественно. Мне бы хотелось…

Появился торжествующий Крячко с бокалом в руке. На дне его что-то плескалось. Трясущейся рукой Мария выхватила бокал и жадно выпила. Через несколько секунд лицо ее порозовело, а дыхание стало ровнее. Она поискала вокруг глазами. Гуров понял, что она по привычке ищет сигареты.

– А вот курить я вам не разрешу, – твердо сказал он. – Даже не настаивайте.

– Ну и ладно, – отозвалась Мария, горько усмехаясь. – Переживу. Если уж такое пережила… – Она перевела взгляд на свою израненную грудь, и лицо ее болезненно исказилось.

Гуров поспешил отвлечь ее внимание.

– Вы удивительно сильная женщина, – сказал он искренне. – Подобное пережить нелегко даже мужчине. Но что же все-таки случилось?

Мария подняла руки и запустила пальцы в спутанные волосы.

– Не знаю! – простонала она. – Я ничего не понимаю! Это бред какой-то! Кафка! Я только вернулась домой и приняла ванну. Вдруг звонок. Я пошла открывать. Как была, в халате, с мокрой головой. Вообразила, что это муж решил сделать мне сюрприз. Он на днях должен вернуться из Голландии – у него там персональная выставка. Он художник, если вы не в курсе… Ничего себе, сюрпризик! За дверью стояли двое. Я даже рассмотреть их не успела. Один зажал мне рот и втолкнул в квартиру. Потом они потащили меня в спальню, заперли двери и начали пытать.

– Начали пытать? Чего они хотели? – спросил Гуров. – Деньги, ценности?

– Ни то и ни другое, – покачала головой Мария. – По-моему, они сами готовы были приплатить, лишь бы я сказала…

– Что сказали?

Мария серьезно и внимательно посмотрела на Гурова и всхлипнула.

– Чтобы я сказала, где мой друг. Мой бойфренд, мой любовник, как хотите.

– Значит, они искали какого-то определенного человека? Он ваш любовник, так?

– Ну да, они спрашивали, где Глумов.

– Глумов? Кто это – Глумов? – вмешался Крячко. – Лева, тебе эта фамилия что-нибудь говорит?

– Подожди! Мария Ивановна, объясните, чем мог ваш Глумов так досадить этим людям? Кстати, вы их знаете?

– Кажется, знаю. Одного. Он почти не изменился. Это бандит. Он…

– Это Бугай? – спросил Гуров.

Мария с испугом посмотрела на него:

– Как вы догадались?

– Мы шли к вам, чтобы поговорить об этом человеке, – сказал Гуров. – Но теперь я хотел бы прежде всего узнать, что за человек Глумов.

В прихожей раздался шум многих ног.

– Наши приехали, – сообщил Крячко, выглянув из комнаты. – И «Скорая».

– Я не могу, – вдруг упавшим голосом сказала Мария. – Мне плохо. Потом…

Глава 9

Они просидели на кухне у Панкрата дотемна, не включая света и попивая вино, которое хозяин захватил, уходя из подвала. Разговаривали мало. Через открытую форточку доносился равномерный шум прибоя. В комнате было прохладно, но ни тот, ни другой словно не замечали этого.

Вино на Глумова почти не действовало. Он был мрачен и раз за разом прокручивал в голове события последних часов. Как ни старался он найти хотя бы малейший просвет в своем нынешнем положении, хотя бы слабый лучик надежды, у него это никак не получалось. Его загнали в ловушку, обложили со всех сторон и прихлопнули. Он еще жив, но шевелиться уже не может. Он – как муха в паутине. Смешно думать, что старик Панкрат работает на Риберо, но, в сущности, именно так оно и получилось. Панкрат так все устроил, что никакой Бабалу не придумал бы лучше. Он втянул Глумова в резню, и теперь на нем новая кровь, за которую наверняка придется платить.

Хотя почему только Панкрат? Он сам наделал кучу ошибок, что для человека с его опытом совершенно непростительно. Поддался панике, схватился за пушку, открыл стрельбу… И вообще, все было неправильно с самого начала. Увидев в доме Панкрата незнакомцев, он должен был сразу же уйти и не искушать судьбу. Он этого не сделал, даже когда Панкрат огорошил его в погребе неожиданным сообщением. Вместо этого, поддавшись какому-то дикому порыву, он вступил в схватку, застрелил человека…

В темноте не было видно, как Глумов изо всех сил зажмурил глаза, стараясь прогнать от себя страшное видение. Будь он один, наверное, он даже застонал бы от бессилия. Но присутствие Панкрата, его насмешливо-снисходительный взгляд сковывали Глумова. Этот человек был очень непрост, и внутри у него было что-то тяжелое и черное. Не зря он поминал в своих рассказах Магадан. Ему там самое место. Но он не там, а здесь и держит Глумова за горло – в переносном смысле, конечно, но тем не менее крепко держит.

…Когда последний из этих двоих свалился у входа в погреб и все было кончено, Глумов невольно растерялся. Легко было спустить курок, нелегко было осознать, что с этой минуты ты опять – человек, преступивший закон.

А Панкрат и бровью не повел. Едва смолк грохот выстрела, он встрепенулся и бодро засеменил вверх по лестнице. Глумов не успел и глазом моргнуть, как он, кряхтя и посапывая, втащил неподвижное тело на лестницу и деловито сообщил сверху:

– Готов! Отгулялся, грешник! Давай, Андрюха, принимай кассу!

Со сдавленным смешком он поволок труп по лестнице. Глумов, как замороженный, не двигался и смотрел на две страшные тени, которые приближались к нему, в луче фонаря похожие на странное существо, напоминающее паука.

Панкрат уложил мертвеца на каменном полу и потянул с бочки фонарь.

– Ну-ка, что к нам за гости пожаловали? – пробормотал он себе под нос. – Желаю знать, что за птицы к нам с тобой, Андрюха, залетели…

Он выпотрошил карманы у мертвеца, проверил бумажник, присвистнул и сунул себе за пазуху. Так же он поступил с документами, мобильным телефоном и дорогими сигаретами в белой глянцевой пачке.

– Хороший улов, Андрюха! – объявил он весело. – Десять лет на веслах по заливу ходи, а такого не выловишь. А тут, можно сказать, сами залетели. Нет худа без добра, как говорится…

Он вдруг спохватился и опять побежал наверх. Вернулся, с удовлетворением вертя в руках небольшой черный пистолет.

– Чуть пушку не забыл, – объяснил он Глумову. – А вещь в хозяйстве не последняя… Да ты не стой столбом! Присядь, пока я второго жмурика обшмонаю. Извини, тебе не предлагаю, но у меня такой закон – что на моей территории, то мое!