Цирк в шкатулке - Дина Сабитова

— Ах, как бы я хотела хоть одним глазком посмотреть на то, как выглядит сад дворца изнутри, — умильно улыбаясь, сказала Миска толстухе. — В книгах описываются прекрасные цветы, которые растут в таких садах, и алмазные струи ручьев, льющие прохладу. Так ли это? Хоть раз в жизни посмотреть на эту сказку…

Толстуха сразу подобралась и сделалась серьезной.

— Пропустить тебя внутрь? Нет, не проси. Ты, конечно, милая собачка, но у меня устав караульной службы. Без пропуска комар не пролетит… Ладно, заболталась я с тобой. Передавай привет хозяйке. И ступай отсюда, нечего тут крутиться, непорядок.

Огорченные неудачей, собаки отошли в сторонку.

— Разве Эва читает романы про любовь? — спросила Китценька.

— Да за кого ты ее принимаешь? — фыркнула Миска. — Она читает детективы, такие, когда находят труп в закрытой комнате, а убийцей оказывается приемный сын брата второй жены викария, переодетый чернокожей служанкой.

— А откуда же ты знаешь про эту., как ее… Лилионсию из книжки? И название «Пламя и нежность»?

— Да я и не знаю. Я так, наобум сказала — я слышала, эти книги все одинаковые, оно так и вышло. Могла бы сказать «Страсть и льды» — наверняка и такой роман уже сочинили. Однако внутрь мы не проникли. Судя по материалам газеты, путь через кухню тоже ничего не дает… Впрочем, есть еще одна идея. Подкоп под стену.

Миска боязливо поежилась. Подкоп под стену дворца — это верный путь в город скую тюрьму. Подрывная деятельность против короля. Хоть Китценька и маленькая собачка, но это она хорошо понимает.

Что же делать?

В эту минуту в конце улицы раздался шум, мимо собак проскакали два королевских гвардейца.

— Дорогу фрейлинам королевы, — кричали они, расчищая путь легкой открытой коляске, в которой сидели лицом друг к другу в два ряда шесть нарядно одетых дам разного возраста.

Впрочем, шумели гвардейцы больше для проформы. В этот июньский полдень площадь перед воротами была пуста, кроме воробьев в пыли и двух собак, проезду фрейлин ничего не мешало.

И в эту минуту Китценька поняла, что ей надо делать.

Вся ее жизнь промелькнула в кудрявой головке. С отчаянием и отвагой она подумала: «Или сейчас — или никогда! Я маленькая собачка — именно в этом наше спасение!»

— Рычи на меня, — крикнула она Миске, падая перед ней на мостовую, и начала отчаянно и жалобно визжать, махая в воздухе слабыми лапками.

Миска не сразу сообразила, в чем дело, а Китценька старалась верещать как можно громче и отчаяннее, так, что казалось: вот-вот эта страшная черная псина разорвет крохотную кудрявую собачку на клочки.

— Рррргаф, — неуверенно проговорила Миска, наклоняясь над Китценькой.

— Громче, громче рычи, кусай меня, — прошипела, не разжимая челюстей, Китценька. И Миска, еще не понимая, что задумала подруга, зарычала в два раза громче и даже сделала вид, что хватает Китценьку зубами поперек живота.

Со стороны коляски с фрейлинами раздались вопли.

— Ах, ах, кучер, остановите, стойте! — кричали нарядные дамы. И когда коляска остановилась, самая высокая из них, в лиловом платье в горошек соскочила с подножки и бесстрашно замахнулась на Миску кружевным зонтиком:

— Убирайся отсюда, чудовище! — И фрейлина в горошек подхватила с мостовой белый пушистый дрожащий комочек.

— Не бойся, моя крошка, я спасла тебя, ты в безопасности. Ах, гвардейцы, да отгоните же это животное, пока оно не покусало еще кого! Оно, наверное, бешеное!

«Сама ты бешеная», — подумала Миска, отбегая в сторонку и уворачиваясь от камней, которые начали бросать в нее подоспевшие гвардейцы.

Теперь ей, кажется, стал ясен план Китценьки.

А та, изо всех сил изображая нежное и прелестное создание, упавшее в обморок от ужаса, украдкой махнула Миске лапой.

Дама в горошек прижала белую собачку к груди, причитая над ней и целуя ее куда попало, и через минуту коляска скрылась за воротами дворца.

Глава семнадцатая

Про то, как Китценька была разведчицей

Когда Китценька была совсем юной собачкой, она любила читать героические книжки. В этих книжках собаки совершали разные подвиги: спасали тонущих, вытаскивали путников из-под лавины в горах, находили детей, потерявшихся в лесу, и раненых на поле боя. Китценька обожала истории о том, как под свистом пуль и снарядов собаки-герои ползли и ползли вперед, по колючкам и всяким буеракам. Не щадя живота своего.

Последняя фраза, так часто повторяющаяся в рассказах о подвигах, ужасно волновала Китценьку. Она смотрела на свой нежный розовый животик и думала: «А я смогу так — не щадя?»

Китценьке хотелось совершить какой-либо подвиг. Но она все время с грустью думала, что, такую беленькую, ее будет видно на поле боя, а вытащить кого-либо из воды или из-под лавины у нее не хватит сил. Ну разве если этот кто-нибудь окажется размером с некрупную кошку. Но вы слышали когда-нибудь, чтобы собаки спасали тонущих кошек?

А сегодня звезда подвига ярко сверкнула над Китценькиной головой.

Уткнувшись носом в мягкую грудь дамы в горошек, стараясь не обращать внимания на постоянные поцелуи и на то, что задние ноги болтаются в воздухе, Китценька думала о своем подвиге.

«Вот и настал момент, — думала Китценька, — когда пригодилась не сила большой собаки, а слабость маленькой. Я всегда хотела быть большой и сильной, но две большие собаки — мы бы до сих пор сидели там под забором и выли от бессилия. А теперь я — разведчик, и впереди неизвестность».

И еще Китценька гордилась тем, что придумала гениальный и результативный план. Да-да, своей маленькой кудрявой головкой придумала план, а главное — без колебаний и ловко тут же его осуществила.

Украдкой Китценька начала оглядываться. Коляска ехала уже по аллее дворцового сада, и Китценька заметила мелькнувший на краю дорожки указатель «К флигелю королевских фрейлин».

В остальном, надо сказать, за стенами королевского замка не было ничего особенного. Те же фонарные столбы, те же липы и кусты сирени, что и в городе. Только было очень мало прохожих, совсем не бегали собаки и стояла тишина.

Коляска остановилась у трехэтажного дома, крытого розовой черепицей и увитого девичьим виноградом. Это и был фрейлинский флигель.

Перед ним, посыпанная мраморной крошкой и окруженная фонтанчиками и скульптурами ангелов, разместилась небольшая площадка. Китценьку удивило, что на ней нет скамеек. Но тут фрейлина в горошек, соскочив с коляски первой, неожиданно громким и низким голосом скомандовала:

— Построиться! Поживее!

Фрейлины выгрузились из коляски и встали на площадке кривым полумесяцем. Тут была фрейлина в незабудках, фрейлина в фисташково-розовую полоску, фрейлина в бело-красную клетку, фрейлина в лимонно-желтом и фрейлина в разноцветных оборочках. Они хихикали и толкали друг друга локтями.

Однако их начальницу удовлетворило и это подобие строя. Она одобрительно кивнула и так же зычно сказала:

— Мадемуазели! Наша прогулка окончена. Прошу всех быть готовыми к обеду и не опаздывать в столовую в четырнадцать ноль-ноль. На сладкое сегодня блинчики с малиной. Возможно, нас удостоит своим вниманием ее величество, так что будьте готовы.

Всегда готовы! — нестройным хором ответили фрейлины, сделав вразнобой книксен.

Китценька услышала, как одна из них, с насмешливым и румяным лицом, подобрала полосатые юбки и тихо пробормотала: «Как же… посетит. Уже две недели не посещает, наверное, малины на десерт не любит». Остальные прыснули, но фрейлина в горошек предпочла сделать вид, что она ничего не услышала.

И все разошлись по своим комнатам.

Комната старшей фрейлины — а именно она «спасла» Китценьку — тоже была вся в горошек. В горошек были занавески, и диванные подушки, и скатерть на круглом чайном столике, и фарфоровые тарелочки на стене, и ковер на полу.

Китценьку от этого обилия мелькающих точек, а также от голода и пережитого волнения слегка затошнило, и она с тихим стоном прикрыла глаза.

— Моя сладкая, моя милая, — сюсюкала между тем фрейлина. — Какое счастье, что я оказалась там вовремя и это животное не разорвало тебя на клочки! Я назову тебя Пушинка, потому что ты точь-в-точь как кусочек пуха. Вот, ложись на эту подушечку и отдыхай, скоро пойдем обедать.

Китценька могла бы ответить, что у нее уже есть имя, но решила, что настоящие разведчики не должны выдавать лишней информации. Денек можно побыть и Пушинкой, от нее не убудет.

К счастью, фрейлина в горошек не нуждалась в собеседнике и не ждала от Китценьки никаких ответов.

Напевая какой-то мотивчик, она переодевалась к обеду (сменив платье в крупный горошек на платье в мелкий горошек). Вдруг она остановилась как вкопанная и воскликнула:

— Ах, боже мой! А вдруг ты не Пушинка, а Пушок? Что тогда делать?