Цирк в шкатулке - Дина Сабитова

Мальчики спрыгнули с забора:

— Пошли, это вон туда.

Городская тюрьма под названием «Альматрас» располагалась на соседней улице. Зарешеченные окошки камер выходили прямо в нарядный палисадничек, полный цветущих пионов и ирисов.

— Вона то крайнее окно — там сидит ваш. — Мальчик тихонько свистнул: — Эй, циркач!

— Господин директор! — позвал громким шепотом узника Иогансон.

В окне показалось лицо господина директора.

— Ой, — сказал директор радостно, — это вы! Ну как там дела?

Иогансон, вздыхая, в нескольких словах рассказал про посещение министерства. То, что Пе стал министром, крайне встревожило господина директора.

— Боюсь, друзья, — сказал он, прижавшись лицом к решетке, — что меня будут держать здесь долго… Пе постарается. Но может быть, вам удастся придумать какой-то цирковой номер так, чтоб он пришелся по вкусу принцессе? По крайне мере, вы хоть не будете голодать. Меня-то здесь кормят отлично.

— Рассказывать про физику, показывая опыты вместо фокусов? — грустно спросил Иогансон.

Шкатулка вступила в разговор:

— Господин директор, мы обязательно что-нибудь придумаем. Потерпите еще немножко, хорошо?

— Хорошо, — кивнул директор. — Если бы душа за вас не болела, я бы сидел тут совершенно спокойно. Тут тихо, цветочки вон под окном. Мороженое на десерт приносят…

— Господин директор, — подала голос Казимира, — а я вам пирожков испекла. С капустой.

— Ах, Казимира, дорогая, тут прекрасная кухня. Впрочем, давайте ваши пирожки. Пригодятся. Я и правда такие люблю.

Расставаясь, все пытались сохранить присутствие духа.

— А где квартира начальника полиции? — спросила Шкатулка мальчишек, когда они все отошли от окон тюрьмы.

Мальчишки засмеялись:

— Квартира! Ой, сказали тоже — квартира! Во дворце! Вы что, разве не знаете, что наш король — по совместительству министр внешних и внутренних дел? Ну так вот, он и считается начальником всей столичной полиции. А руководит всем каждый день помощник. Знаете, усатый такой?

— Знаем, — вздохнула Шкатулка. — Ведите тогда к нему!

— Вон там его дом. На соседней улице. Только он вас не примет, девчонка у него болеет.

— Такая же противная девчонка, как папаша, да? — поинтересовался Марик.

— Не, — ответил младший мальчик. — Туська — она ничего. Только маленькая очень. Три годика. А так хорошая. Смешная. Жалко, что болеет, конечно. Папаша у нее противный, но она же его любит, ты же понимаешь?

— Угу, — пробормотал Марик. Он не понимал.

Увидеть помощника начальника им не удалось. Горничная, услышав, что они пришли к хозяину, замахала руками:

— Не принимают! Никого не велено принимать! Идите, идите, не шумите тут! — И захлопнула перед их носами высокую резную дверь.

Сегодня с утра Казимира уже сбегала к директору, передала всем привет от него и сказала:

— Он спрашивает, не придумали ли мы номер, который дозволили бы смотреть принцессе? И еще, он просил не волноваться: надзиратель сказал ему, что дольше двух месяцев в тюрьме без суда никого не держат.

От слов «два месяца» все пришли в ужас.

Одна Шкатулка была спокойна.

— Вот уж не для того я пришла в цирк, чтоб он сразу же и закрылся. Сидим и киснем, какая в том польза? Я предлагаю вот что: разойдемся по своим углам и хорошо подумаем, что именно каждый из нас может изобразить во славу точных наук. А вечером соберемся и обсудим.

На том и порешили. Хоп повесил тринадцать колец на ветку каштана, Иогансон насыпал мышам крошек и почистил измученному кролику морковку, Флик и Фляк отложили штопку, вернувшаяся из парка Рио-Рита расседлала Душку.

А потом все с сосредоточенными лицами ушли думать.

Один Марик продолжал слоняться по поляне.

«Что бы мы делали без Эвы, — размышлял Марик. — Пока нет директора, все, даже Иогансон, растерялись. А она словно ничего не боится. И все так успокоились, по-моему, даже поверили, что с Эвой мы не пропадем. А там и директор вернется».

Глава четырнадцатая

Про то, как у Марика обнаружился цирковой талант, а Шкатулка открыла ему свою тайну

Мадемуазель Казимира уже в четвертый раз пересчитывала расходы и доходы.

Она сидела за маленьким столиком у окна своего фургончика, перед ней лежали ворохом корешки билетов, контрамарки, счета за овес и колесную мазь, налоговые счета, монетки с профилем короля и бумажные деньги с портретами королевского семейства. Казимира грустно щелкала костяшками счетов, перекладывала бумажки туда и сюда — росла то правая горка, то левая, столбик цифр на лежащем перед ней листочке становился все длиннее, Казимира писала, зачеркивала, снова писала и снова зачеркивала.

Украдкой Казимира смахивала набегавшие слезы. Она очень скучала по господину директору и все думала: «Как он там, в тюрьме, один-одинешенек?» Эти мысли мешали Казимире считать — и она уже пятый раз неверно поставила запятую. На неправильную запятую упала слеза, и запятая превратилась в маленькую синюю кляксу.

Казимира с досадой посмотрела на кляксу. Опять пересчитывать все заново!

Самое главное, что в конце всех расчетов ей надо было определить, какой налог они должны заплатить в городскую казну. С налогами шутки плохи — ошибешься на одну крохотную монетку, пусть даже она так мала, что королевский нос на ней не больше макового зерна, — и случатся ужасные последствия.

«За ограбление королевского банка, — грустно думала Казимира, переведя взгляд с кляксы на купающихся в пыли беззаботных воробьев, — падут на мою голову меньшие кары, чем за ошибку в налогах. А как тут разобраться — когда столько цифр, процентов и правил…» На минутку Казимира замечталась. Вот, к примеру, они с господином директором — знаменитые разбойники. В черных бархатных масках они врываются в банк и кричат, стреляя в потолок (ох, непременно в потолок, чтоб не задеть кого-либо нечаянно, ведь это так больно и неприятно, когда в тебя попадают из пистолета!): «Ни с места, это ограбление!» А потом на вырученные деньги они ремонтируют цирковой шатер, и господин директор говорит, нежно глядя в глаза Казимире: «Вы самый надежный друг, моя дорогая!» Но потом полиция идет по их следу, и Казимира гордо говорит главному следователю: «Это я одна ограбила ваш банк! Я отвечу за все!» Ее сажают в тюрьму, и господин директор сидит под окном ее темницы день и ночь, умоляя ее не отчаиваться…

Казимира с трудом вернулась из мира грез и снова принялась за работу.

Она сложила стопочкой лиловые купюры и снова принялась их пересчитывать. Нет ничего скучнее, чем считать дебет, кредит и налоги.

На лиловых купюрах была изображена принцесса. Казимира достала из пачки одну бумажку, разгладила ее на столе и, чтоб на минутку отдохнуть от расчетов, начала разглядывать картинку.

Серьезная принцесса в полосатом платьице с кружевным воротником смотрела куда-то в сторону. Губы ее были крепко сжаты, а уголок воротника слегка замялся. «Если бы это была моя дочка, — вздохнула Казимира, — я бы всегда следила за тем, чтоб ее воротнички были выглажены. И, наверное, я бы рассказала ей что-нибудь такое, чтоб она улыбнулась, позируя художнику. Днем она бы играла с Китценькой, а вечерами читала мне вслух сказки, а я бы вязала ей новые кружевные воротнички…»

И тут Казимира рассердилась на саму себя.

Близится вечер, а она так и не закончила считать. Сидит, мечтает то о грабителях, то о принцессах.

А дело так и не сделано.

В эту минуту под окном фургончика раздались чьи-то шаги.

— Мадемуазель Казимира! Я принес вам кофе. Эва сказала, что сладкий кофе со сливками очень полезен при умственной деятельности, и велела мне отнести его вам. Еще она сказала, чтобы вы непременно попробовали яблочные блинчики — она испекла их сегодня на полдник.

Марик поставил поднос с кофе на подоконник.

— Смотрите, не пролейте это на свои бумаги, — сказал он, отодвигая в сторону весь ворох. — Принцессе не станет веселее, если вы нальете ей на голову горячий кофе.

— А ты так хорошо знаешь, как выглядит принцесса, что сразу узнал ее на этом портрете? — улыбнулась Казимира, радуясь передышке в работе. — Не самый удачный портрет, как ты думаешь?

— Портрет принцессы Амелии висел у нас в общей столовой. По-моему, он был срисован как раз с этой купюры, — хмыкнул Марик. — Уж не знаю, неудачный ли это портрет, или наша принцесса по жизни такая кислятина. Вот выдумаем подходящий номер — и выступим во дворце, может быть, и саму принцессу доведется увидеть.

— Не исключено, — кивнула Казимира. — Как там дела, как идет работа у остальных? Кстати, не составишь мне компанию? Кофе в кофейнике явно на двоих.

Марик сел рядом, сунул в рот горячий яблочный блинчик и сказал:

— Иоасонвефываемыфей, Хопщетитфотонапефке…