АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— А чего, пап, мы здесь делать будем?

— Сначала вымоемся. А там посмотрим.

Он отвёл Дима в ванную.

— Раздевайся, Дим. Сейчас я воду пущу.

И тут ему послышался очень далёкий слабый шум. Даже не послышался, а как укололо что-то. Он рывком втолкнул Дима обратно в спальню, выключил всюду свет.

— Ложись под кровать и жди меня.

И побежал в холл. Ему не показалось: кто-то отпирал замки. Не спеша, не пробуя, а уверенно, по-хозяйски.

Он встал к стене рядом с дверью так, чтобы вошедшие оказались к нему спиной. Света нет, так что… Вошёл один. Захлопнул дверь, уверенно накинул цепочку и повернул засов, ударил ладонью по выключателю, выругался и шагнул вперёд. И тогда он, отделившись от стены, ткнул пистолетом точно в затылок и тихо сказал:

— Руки вверх.

Пришелец молча выполнил приказ. Обыск занял меньше минуты. В штатском. Пистолет под мышкой. Бумажник. По-прежнему одной рукой он завёл пришельцу руки назад, надел наручники и уже тогда подсечкой свалил на пол. Включил фонарик и осветил творожно-белое искажённое страхом лицо.

— Что тебе здесь надо? — спросил он.

Разглядеть его за фонарным светом беляк не мог и молчал. То ли от страха, то ли… Он провёл лучом по его телу, снова осветил лицо. И беляк заговорил.

— Тебя прислали убить меня, я знаю.

Вот теперь он окончательно узнал. Это с ним говорил хозяин, именно здесь, в этой квартире. На ночь его тогда заперли в рабской камере рядом с кабинетом. Вот и решение. Он рывком поставил беляка на ноги и повёл в кабинет, подсвечивая себе фонариком.

— Послушай…

— Заткнись, — он говорил тихо, но чётко.

Ему было важно одно: Дим не должен ничего слышать. В кабинете он пихнул беляка в кресло и попробовал свет. Зажглась настольная лампа. А вот и нужная дверь. Он открыл её, и в камере автоматически включился свет. Всё работает. Отлично.

— Послушай, — заговорил снова беляк. — За баром сейф. Там деньги. Возьми все. Хватит и тебе, и… тому, кто тебя послал.

Он не отвечал. Приготовив всё, подошёл к беляку, поставил того на ноги и ввёл в камеру. Надел на него ошейник, прикреплённый цепью к вделанному в стену кольцу, запер замок и спрятал ключ в карман брюк. Потом ловко, одним умелым движением расстегнул на беляке наручники и тут же застегнул их снова, сцепив тому руки уже спереди. И только тогда заговорил:

— Ну вот, до унитаза цепочки хватает, расстегнуться сумеешь.

— Ты… ты не убьёшь меня?

Уже в дверях он обернулся.

— Неохота мараться, сэр.

И тщательно запер за собой дверь. Стены здесь надёжные. Так что беляк может орать и вопить, сколько хочет. Он выключил лампу в кабинете и побежал в спальню.

— Дим, вылезай.

— Ага, — ответил тоненький голосок.

Он включил бра и помог Диму вылезти.

— Всё в порядке, пап?

— Да. Я только ещё дверь запру, и всё.

— Я с тобой, — сразу вцепился в его куртку Дим.

— Нет. Жди здесь.

И малыш послушно разжал пальцы. Он ещё раз прошёлся по квартире, проверяя шторы, проверил дверь. Подумав, подпёр её, подтащив тяжёлое дубовое кресло от камина. Не остановит, так нашумит. И уже спокойно вернулся в спальню. Дим ждал его, смирно сидя на кровати. Дверь в спальню он тоже запер на задвижку и улыбнулся малышу. Дим просиял широченной улыбкой и вскочил.

— А теперь что?

— Теперь будем мыться, — весело ответил он, стаскивая с себя куртку.

Он разделся, сложив одежду так, чтобы быстро одеться, если что, и чтоб оружие под рукой. Трусы и рубашку он взял с собой. Выстирает заодно.

— Пошли, Дим.

В ванной нашлись и мыло, и полотенца, и даже бритвенный прибор. Значит, этот тип семью куда-то отправил, а сам жильём пользуется. Тогда и на кухне кое-что может найтись. Совсем хорошо. Он вымыл Дима под душем, наполнил ванну, посадил мальчика туда играть с мыльницей и губкой и стал мыться сам…

…Тим проснулся вовремя и вытащил Дима из постели до "катастрофы". Накинув на него свою куртку, вывел наружу, потом так же отвёл и уложил опять. Дим даже не просыпался. Ложась, Тим посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали час ночи. Ну, времени навалом. И для сна, и для воспоминаний. Об этом вспоминалось легко…

…Вымыв Дима ещё раз, он завернул его в пушистое полотенце и отнёс в спальню. Уже уверенно — квартира оказалась жилой — нашёл в комоде мужскую рубашку и носки и одел Дима. Носки доходили выше колен и сваливались, но… детские поищем потом. И сам оделся. Носки, рубашка, трусы. Беляк не обеднеет, а своё он всё выстирал и пусть пока сохнет.

— Так, Дим, теперь пойдём на кухню еду искать.

Нашлась и еда. И плита работала. Он сварил кофе, сделал сэндвичи. Подумал и, сердясь на себя, налил ещё кружку, взял её и два сэндвича.

— Ешь, Дим, я сейчас приду..

И пошёл в рабскую камеру за кабинетом.

Беляк лежал на нарах и при его появлении вскочил на ноги.

— Чего тебе?

Он молча поставил в положенное место кружку и сэндвичи и повернулся уходить.

— Слушай, — дёрнулся, зазвенев цепью, беляк. — Хочешь убить — убей, но не издевайся.

Он обернулся.

— Это не издевательство, сэр. Это оптимальные условия содержания. И еда хорошая. Спокойной ночи, сэр, — и, не дослушав ответного ругательства, запер за собой дверь.

В кухне Дим спал, сидя за столом и положив голову с рассыпавшимися белыми волосами на руки. Он, ещё когда мыл его, удивлялся, какой Дим беленький. И худенький. Кровь на Диме тогда, к счастью, оказалась чужой. Во всяком случае, царапин и струпьев на маленьком тельце хватало, но, насколько он понимал, ничего опасного. Он вытащил Дима из-за стола и на руках отнёс в спальню. Откинул покрывало. Одеяло, простыни…

— Пап, ты здесь?

— Здесь-здесь, спи…

…Это там или уже сейчас? Неважно. Тим вздохнул и осторожно повернулся. И тут же так же вздохнул во сне Дим. Ну что ж, обошлось тогда, обойдётся и сейчас. Тогда…

…Тогда они долго просидели в этой квартире. Когда он был здесь с хозяином, ему слышались детские голоса. Почему и пошёл сюда, рассчитывая найти одежду для Дима. Дети здесь действительно были. Судя по оставшейся одежде, мальчик и девочка. Но девочка старше Дима, а мальчик моложе. Он обшарил кладовки, всё переворошил. Но нашёл. Ботинки, правда, опять оказались великоваты, но не намного и на две пары носков сойдёт. И остального удалось набрать. Он одел Дима, оделся сам.

— Пап, а зачем мы уходим?

— Нам нельзя здесь оставаться, Дим.

— Здесь хорошо.

Он кивнул, помогая Диму застегнуть куртку. По его часам была ночь. Он выключил свет, осторожно отогнул угол шторы и выглянул. Да, ночь. В холле он оттащил к камину загораживающее дверь кресло.