Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

Сереньким утром, под накрапывающим мелким дождиком, мы вышли в путь. По уверениям пустынников, такие мелкие, словно безчисленный серебряный бисер, дожди могут идти здесь неделями. Трудник вышел нас провожать, как всегда почесывая грудь. Неподъемный рюкзак архимандрита взял жилистый послушник и легким шагом пошел впереди. Мы постепенно поднимались по узкой скользкой тропе среди мокрого леса. Слева от тропы под обрывом шумела река. Архимандрит, идущий без рюкзака, старался поспевать за послушником. Видно было, что это дается ему нелегко. Иеромонах свернул на боковую тропинку, желая навестить старого монаха и поисповедать его. Я тащился позади всех. Мастер спорта то и дело оборачивался ко мне и повторял:

– Не медли! Нам нужно точно в восемнадцать ноль-ноль быть под перевалом!

Я старался как мог, но тем не менее начал понемногу изнемогать.

Издали стал слышен грохот воды. Мы подошли к глубокому узкому ущелью, шириной метра три-четыре. Через него были перекинуты несколько тонких жердей, а вместо поручней сбоку был закреплен тоненький хлыст, толщиной с мизинец.

– Почему вы не сделаете себе здесь мост из бревен? – спросил я у послушника, разглядывая эту хрупкую конструкцию.

При взгляде на клокотавшую внизу реку не оставалось сомнений, что у сорвавшегося с этого сооружения нет никаких шансов на спасение.

– Если нам с молитвой страшно переходить, то те, кто ищет нас, ни за что не пройдут по этому мосту! – бодро ответил послушник. Он перекрестился и в мгновение ока очутился на противоположном берегу. Следом за ним, балансируя на мокрых и скользких жердях, перешел спортсмен. С того берега они выжидающе смотрели на меня. Перекрестясь и сдерживая дыхание, я осторожно ступил на ненадежные жерди. Тонкого поручня старался только слегка касаться пальцами правой руки, чтобы сохранить равновесие с тяжелым рюкзаком. Остерегаясь смотреть на клокочущую внизу пену, я наконец ухватился за крепкие дружеские руки, протянутые мне навстречу. Как ни страшно было идти самому по этому опасному настилу, но еще страшнее оказалось смотреть, когда ревущую стремнину переходил мой друг.

Греховный закон берет власть над душой, соблазняя ее своеволием и силой привычки ко злу. Евангельские заповеди дают душе, свободно избравшей их, власть над грехом дарованием ей Божественной благодати. Погруженность души в вещество мира сего приносит душе не успокоение, которое она безуспешно ищет в вещественном неустойчивом мире, а постоянную тревогу и страх от нескончаемого падения души в бездну греха.

ЗДРАВСТВУЙ, ПСХУ!

Зачастую душа молится Богу, обуреваемая тайным страхом, что Господь, услышав ее мольбы, тут же их исполнит. И она, обретя то, к чему еще не готова, страшится утратить безценный дар. Отказавшись от ложной мирской тревоги, душа испытывает боязнь перед новой жизнью и новыми испытаниями в духовной стойкости и нравственности, особенно в целомудрии и сердечной чистоте. Пройдя долгий и трудный путь, она постигает, что идти куда-то в поисках Бога нет необходимости. Стоит немного решиться – и душа соединяется с Ним навечно. Но не всякая душа имеет силы сохранить это единение с Богом.

В мелком моросящем дожде и в низких серых облаках появились просветы. По лесу разносилась соловьиная перекличка, которая придала немного бодрости моей душе. Передохнув, мы помогли друг другу подняться, кряхтя от тяжести нашего груза. После моста начался длинный затяжной подъем, где мои силы подошли к концу.

– Вставай, не сиди! Нужно идти! – подбадривал меня наш проводник. – Когда я был инструктором, я поднимал туристов в походе пинком ноги!

Хотел ли он и меня так «поднять», не знаю. Помню, что я снова вставал и брел дальше, пока не падал навзничь от усталости.

– Сделаем так, – не унимался инструктор. – Полчаса идем, десять минут отдыхаем! Согласен? – обращался он ко мне.

Я кивал головой, но тем не менее путал весь его график. Под перевал наш отряд подошел с небольшим опозданием. Этот переход дался мне очень тяжело.

– Отец, да у тебя сосуды на лице полопались! – испуганным голосом произнес архимандрит, уставясь на мое лицо.

Все сбежались посмотреть. Потом молча, без слов, переложили в свои рюкзаки часть моих «железок». К ночи мы поднялись в келью пожилого монаха, у которого заночевали. Угощая нас, он достал вяленую рыбу с таким жутким запахом, что я, попросив прощения, отказался ее есть. То же самое сделал и архимандрит. Остальные с видимым удовольствием съели ее целиком. Нам с другом достался картофель в мундире и чай.

Наутро часть груза отец Пимен подарил монаху, приютившему нас. Идти стало гораздо легче. Послушник отправился в свою келью, находившуюся неподалеку. Проводник повел нас к келье маленького иеродиакона, находящейся на другой стороне глубокого ущелья. Перейдя его, пришлось долго взбираться через пихтовый лес без всякой тропы.

–