Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

Гроза свирепо крутанул ус:

— Кто из нас шаван — ты или я? Не умничай, а слушай дальше!

…Пятью годами позже произошел один случай. Огромные стада младшего Ройхара паслись, разумеется, не в замке, а около. Другие шаваны обеднели в результате поражений, многие стали завистливо смотреть на графские стада. Безлунной ночью ганта Юмилай прискакал к Рей-Рою с парой сотен шаванов, подъехал к запертым воротам замка — и снаружи заколотил их досками. Пока люди Ройхара пытались выбраться, Юмилай угнал две тысячи коров. Граф проклял все на свете:

— Сожри меня Червь, если еще хоть раз запру эти гнойные ворота!

Клятве Ройхара остались верны и его потомки. Никто не увидел повода запирать ворота, поскольку внутренности замка не интересовали никаких захватчиков. Главная ценность — стада и табуны — всегда оставалась снаружи. Так и вышло, что ворота Рей-Роя стоят открытыми уже полтора столетия.

— Остроумно, — признал Эрвин. — Владеть крупнейшим замком на Западе — и никогда его не запирать. Как заблуждаются те, кто говорят, что у шаванов нет чувства юмора!

— Когда-то шаваны взяли в плен твою бабку. Хочешь узнать, как с нею шутили? Ох, была умора!..

Но тут ганта осекся и повел носом по ветру. Шумно вдохнул, нахмурил брови:

— Большое войско прошло…

Эрвин огляделся. За время беседы они проделали несколько миль вдоль берега Ройданы. Не сказать, что изменилось что-либо. Все та же Степь вокруг — скучная и плоская на вкус уроженца гор. Все та же трава колышется на ветру, вгоняя в дремоту, все та же черная вода блестит меж камышей. И прежнее тревожное безлюдие — ни души, куда ни глянь.

— Какое еще войско, ганта?

— Орда Морана, должно быть.

— Как узнали?

— По запаху.

Эрвин не заметил перемены: как смердели повсюду коровьи лепешки, так и смердят. Но ганта Гроза, похоже, мог распознать тончайшие оттенки аромата, и Эрвин не стал оспаривать его мастерство.

— Орда ушла из Рей-Роя? Куда?

— Похоже, на север, — ответил ганта, пошевелив ноздрями. — Да вон твои разведчики, они расскажут.

И верно: Хайдер Лид с парой бойцов четвертой роты подъехал для доклада.

— Милорд, впереди множество следов. Кони, волы, коровы, колеса телег, даже пешие люди. Большой отряд прошел вчера со стороны Рей-Роя на север, к Юлианину мосту.

Неприятный холодок зашевелился в животе: на север — это ведь навстречу батальонам Лиллидея.

— Насколько большой?

— Не меньше пятнадцати тысяч всадников, еще скот и колесный обоз.

— Моран послал войско против Лиллидея?

— Весьма похоже на то, милорд. Этим и объясняется запустение: все ушли за ордой в надежде на поживу.

— Ради Агаты, мы идем на запад, — ехидно выронил ганта Гроза.

— Я должен предупредить отца, — сказал Джемис. — Милорд, отпустите меня на север.

— Не сможешь, — буркнул ганта. — Не обойдешь орду. Тебя поймают и скормят шакалам.

Джемис набычился, выпятив челюсть:

— Я должен.

Эрвин бросил:

— Отставить! Сперва разберемся. Капитан Лид, удалось ли добыть языков?

На протяжении всего пути разведчики Лидских Волков пытались захватить пленных. Это оказалось нелегкой задачей. Изредка навстречу попадались всадники — но, издали заметив северян, бросались наутек. Пару раз были взяты пастухи с небольшими стадами, но принесли мало пользы. Все знающие шаваны ушли — видимо, вслед за войском, поглядеть, как волков положат в пыль. А те, кто остался, ничего толком не знали.

Однако на сей раз Хайдеру Лиду улыбнулась удача:

— Милорд, захвачены двое, сейчас их приведут.

Вскоре языки встали перед герцогом, и тот приуныл от их вида. Дед и баба — старик со старухой, иначе не скажешь. Обветреные, морщинистые, смуглые — не лица, а дубовая кора. И дремучие настолько, что даже не знали общей речи. Обнажая желтые старческие зубы, они пыхтели и каркали на степном диалекте, а разведчик из Лидских Волков переводил:

— У них телега, милорд. Ехали за войском, везли кумыс на продажу. Сломалось колесо, отстали на день. Тут мы их взяли.

— Что они знают об орде? Куда она пошла?

Две морщинистых ладони вместе указали на север.

— Говорят, к большому мосту, милорд. По большому мосту пришли волки, орда идет на бой, а где бой — там добыча.

— Сколько тысяч воинов?

Старуха помотала головой, старик раскинул руки — вооот как много.

— В Рей-Рое остались войска?

Старик качнул ладонью — мол, так себе, чуть-чуть. Но в сравнении с целой ордой, даже тысяча всадников — маленький отряд.

— Степной Огонь повел орду?

В этом Эрвин почти не сомневался, потому высоко поднял брови, услышав ответ:

— Степной Огонь остался в Рей-Рое.

— Можно ли им верить?

Хайдер Лид показал пленникам нож. Они только пуще закивали, указывая жестами то на юг, то на север.

— Милорд, они клянутся: Моран остался здесь, у Пламенного Быка, а орда пошла вон туда, к мосту.

— Кто ведет орду?

Старик ответил очень кратко. Старуха повторила, как эхо. Разведчик разинул рот:

— Милорд, они говорят… вождь-червяк!

Гроза вмешался:

— Осел ты, переводчик. Не вождь-червяк, а Гной-ганта! Ориджин, ты знаешь, кто это?

Эрвин передернул плечами.

— Бог смерти и тлена. Как его имя — Пауль? Натаниэль?

Пленники только повторили:

— Гной-ганта.

— Как он выглядит?

Теперь они говорили долго, разведчик едва поспевал с переводом:

— Они говорят, не видели его сами, только слышали рассказы. Они говорят, Гной-ганта страшный и пахучий… с мухами… с женщинами…

— Молчи, не позорься, — буркнул Гроза и сам стал переводить: — Гной-ганта черен и страшен, как сумрак. Его окружают тысячи мух, а зловоние повергает в ужас врагов. За ним следуют два неживых воина и две обнаженных девы, всегда готовых лечь под него. Кто поднимет руку на Гной-ганту, тот не умрет, а будет проклят на все века.

— Персты Вильгельма? — Спросил Эрвин. — Гной-ганта стреляет Перстами? Сжигает врагов?

Гроза повторил за стариком:

— Он милостив и никого не убивает, но насылает такое проклятие, что многие лучше выбрали бы смерть.

— Какое именно?

Сверкая глазами, пленник прорычал одно слово.

— Страшное, — сказал Гроза. — Старый осел не знает.

Эрвин сравнил мысленные картины. Пауль ли это? Две обнаженных девы, два неживых воины — читай, пара шлюх и пара калек. У Пауля после гробницы осталось двадцать боеспособных солдат и ни одной шлюхи. Окружен мухами и смердит — как Аланис, когда у нее гноилась рана. Но раны Пауля не гноятся, а сами собой заживают. Милостив — не убивает, а проклинает. Вот уж точно не похоже! «Милостивый» Пауль оставляет за собой лишь обугленные кости.

От сердца отлегло: Пауль еще не добрался сюда.

— Но кто же этот Гной-ганта?

— Они не знают.

— Орду в пятнадцать тысяч воинов должны вести несколько вождей. Кого из полководцев они могут назвать?

Старики охотно дали ответ, Гроза перевел:

— Ганта Корт. Юхан Рейс.

— Что это за люди, Гроза?

— Корт — хитрец, лукавый лис, вроде как ваш Генри Фарвей. А Юхан — сын Дамира Рейса и потомок Ройхара, Ленивого Вола. Славный юноша.

— Горячий и дерзкий?

— Нет, сдержанный, уважает старших.

— Как думаете, Гроза, что за Гной-ганта?

— Вранье, — буркнул степняк, — ослиный рев. Кто-то из гант решил потеснить Морана, вот и пустил о себе слух: я посланник смерти, служите мне… По всем замашкам похож на ганту Ондея — тот любит лапать девок и сыпать проклятьями. И пасть у него смердит, как у шакала.

— То бишь, он захватил власть?

— Или добился, чтобы Моран назвал его своим кнутом.

— Почему Моран остался в Рей-Рое?

Гроза повторил вопрос пленникам и получил ответ:

— Он хранит город, как непобедимый страж.

Подумав, пленники добавили:

— С ним еще чужинская дева.

— Ребекка Литленд?

— Они не знают. Дева прискакала несколько дней назад — это все.

Эрвин вздохнул с облегчением: