Люди и боги (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич

— Прикрыть милорда! — Крикнул Квентин, поднимая щит.

Щит отрубило вместе с рукой. Вторая плеть попала в шею, и голова Квентина упала за спину, болтаясь на обрывках сухожилий.

Подле Эрвина оказался Стрелец. Пес пополз к ногам немертвого коня, Эрвин последовал за ним. Слепым чутьем оба ощущали: только там спасение. Плеть стегала над их головами. Кто-то хрипел, брызжа кровью. Чья-то плоть рвалась на куски.

— Джемис, Обри, сюда, под коня!

Джемис куда-то пропал, не видать. Вот Обри: размахнулся, далеко зашвырнул свой факел. Должно стать темно, стрелок не сможет целиться. Но слабый свет лился еще откуда-то, и плеть свистнула вновь. Наземь упал мертвец, у Эрвина взорвалось внутри: Джемис!.. Нет, другой, почти незнакомый.

Как они целятся? Откуда свет?.. Проклятый факел, да вот же он, на земле!..

Эрвин перекатился на спину, выхватил меч. Дотянулся, подцепил факел, уронил… Хлестнула плеть, сколов кончик клинка. Рядом, почти на Глас Зимы грохнулся труп. Нет, еще живой кайр — тот, что орал: «Милооорд!» Он поднялся на локти и колено, куда-то пополз. Одна нога волочилась, как кусок колбасы-кровянки… Эрвин толкнул в плечо Гласом Зимы, опрокинув на факел.

Темнота. Святая, блаженная. Вдвойне темная от того, что над головой — этот конь с этой всадницей.

Свист плести прекратился, и Эрвин рискнул поднять голову.

Ворота замка Рей-Рой были широко открыты. Предваряемая вспышками Перстов, оттуда вырывалась вражеская конница.

Маска-3

Конец июня 1775 г. от Сошествия

Крайнее море

Моряки не поверили Потомку. Пожалуй, он сам виноват: начал не с тем настроем. Лучше было зайти с удивления: «Братья, вы где-нибудь встречали такое? Вчера увидел — глаза на лоб полезли! Я думал, померещилось, но вроде ж был не пьяный…» Но Потомок решил отыграться за прошлые насмешки и заговорил с этаким превосходством:

— Все вы — глупые тюлени, что не слушали леди Мирей! Я от нее узнал столько, что вам и не снилось! Бросил крысу за борт — она растворилась, как сахар в чае. Сама вода ее сожрала, а я даже не удивился, ведь это — самая малость из рассказов миледи.

Поверить такой подаче означало уронить самого себя — вот моряки и не поверили.

— Вода растворила крысу? Ага, ага. А мозги тебе не растворило? Наслушался фольтийских сказок и нас кормишь!

— Леди Мирей — не фольтийка. А я сам видел, своими вот этими глазами! Да возьмите и убедитесь: поймайте крысу, киньте в воду!

Все только заржали.

— Иди Шкиперу с Юнгой расскажи, они любят небылицы.

— Да правду ж говорю! Проверьте!

Но никто и не думал повторять опыт с крысой — ведь, сделав это, моряки бы показали, что приняли всерьез слова вруна. Тогда сам Потомок, сменившись с вахты, побежал в трюм на охоту. Недаром говорят, что крысы — смышленые твари. Видели вчера, как попалась их товарка, и попрятались — не выманишь. Потомок промаялся полночи, делал приманки из сыра и сала, ловил петлей и коробкой — а толку чуть. Плюнул на грызунов, пошел простым путем: взял с камбуза кусок вяленого мяса и при всем честном народе бросил за борт. Потомок скорчил торжественную и мстительную мину — сейчас, мол, увидите, а я-то говорил! Ну, матросы и поглядели. В отличие от живой крысы, вяленый кусок не держался на плаву. Как плюхнул в воду — так и утонул, безо всяких приключений.

— Это был твой ужин, — сказал кок.

Команда проводила Потомка дружным хохотом.

Лишь леди София, наблюдавшая сцену, воздержалась от смеха. Она знала: по всем законам драматургии, тот чудак, которому никто не верит, в итоге окажется прав. Леди София не послала греев на охоту в трюм, поскольку признавала за крысами такое же право на жизнь, как за собаками и котами. Она дождалась очередного визита леди Нэн-Клер и задала вопрос:

— Миледи, знаете ли вы что-нибудь о воде, способной пожирать животных?

Мирей ответила в своем стиле:

— На свете много чудес, я видала лишь некоторые из них. Вот у вас на севере, миледи, встречаются клыканы и медведи, меняющие цвет. Должно быть, вы привыкли к ним и не удивляетесь, но для остального мира это — диковинка.

На сей раз София знала, что делает Мирей: становится зеркалом, вместо ответа превращается в слушателя, а Софию вынуждает говорить. Герцогиня сделала шаг назад, завлекая хитрую собеседницу в капкан:

— Вы лишь отчасти правы. Изумрудные медведи водятся только на крайнем севере, вдоль Моря Льдов, и на Граненых островах. Клыканы плодятся в Запределье и изредка приходят к Кристальным горам. Упомяну еще бегунца: это двуногая птица, вроде страуса, но покрытая таким густым пухом, что не мерзнет и в лютый мороз. Мы, северяне, хоть и видели этих существ, все же считаем их диковинкой. Могу понять ваш к ним интерес и готова удовлетворить его…

— Буду очень рада!

— …как только вы расскажете о хищной воде, — невинно улыбнулась София.

Мирей спросила:

— Должно быть, темнокожий матрос поделился с вами?

— Он пытался поделиться со всем экипажем и был поднят на смех.

— Отчего же вы поверили ему?

— Кто-нибудь должен.

Леди Нэн-Клер набила трубку ароматным табаком, неспешно раскурила от свечки. Пыхнула раз — для огоньку, второй — для затравки, и третий — в удовольствие, а тогда сказала:

— Черный поганец — не вода. Он — живое существо, состоящее из миллиона существ. Они рассеяны в воде, как пылинки. Каждая особь этого племени настолько мала, что ее не увидишь глазом. Можно набрать стакан и посмотреть на свет — вода покажется совершенно чистой. Можно даже выпить ее без вреда. Но если за борт упадет нечто живое, за несколько минут черный поганец окружит и поглотит жертву. Лишь тогда он становится заметен — когда ест.

— Как вы узнали о нем?

— Простое дело: рыбы исчезли. Рыба не живет рядом с поганцем. Он питается косяками сельди, заплывающими из других вод.

— А кто рассказал вам о его существовании? Друзья-капитаны?

Мирей затянулась поглубже.

— Когда я впервые прибыла на Фольту, за мною ходило две славы: принцессы Дарквотера и темной колдуньи. Многие пытались меня впечатлить, некоторые сватались. Один вельможа пригласил меня в гости в свой дворец и стал клясться, что сделает королевой. Я изображала наивность, но, видимо, не слишком успешно. Он сказал: «Мы, фольтийцы, тоже умеем колдовать», — и подвел к большому красивому бассейну. Зачерпнул оттуда чашку: «Глядите, принцесса: чистая вода, без кислоты, без яда». Выпил, отер губы. Сказал: «А теперь случится магия» — и бросил в бассейн котенка.

София поморщилась, представив дальнейшее. Мирей рассыпалась в извинениях:

— Простите, миледи. Страдания животных — слишком грустная тема.

— Я полностью согласна с вами! Однажды в Первой Зиме произошел такой случай…

Часовые первой южной башни среди ночи услышали мяуканье. В том не было ничего странного: в замке водились коты и кошки. Ну, забрел один, и ладно, утром двери откроются — уйдет. Но ни утром, ни в полдень мяуканье не прекратилось, а только сделалось громче. Всем стало очевидно: орет котенок, потерявшийся в недрах башни. А первая южная имеет один сквозной дымоход, общий для всех каминов. По нему, как по сигнальной трубе, разлеталось с этажа на этаж: «Миуу!.. Миууу!.. Миииааау!» Так жалобно, что хоть плач. В той башне жили офицеры гарнизона и кастелян со своей семьей. Вторую ночь котенок не давал им покоя. Кастелян позвал солдат и велел обыскать всю башню, от подвала до катапульты на крыше. Они рыскали с фонарями, звали: «Кис-кис!» — но, пугаясь шагов, котенок забивался в какую-то щель. А когда все стихало, снова начинал: «Миииу! Миииаау!» Так длилось двое суток — пока не стихло. «Сдох, — сказал кастелян, — по вони найдем». Но мертвый кот остался невидим: ни следов, ни запаха — будто испарился.

Неделей позже герцог Десмонд принес в трапезную мохнатого черного чертенка. Посадил возле себя, велел подать молока и поглаживал кота между ушей, пока тот плямкал языком, полоща усы в блюдце. София спросила мужа: «Как вы его нашли?» Ответ был прост: «Снял сапоги».