Избранные творения - Григорий Нисский

Я не думаю, конечно, чтобы Евангелие в словах, которыми повелевает нам быть совершенными, как Отец небесный (Мф. 5:48), имело в виду стихию неба как некое отдельное жилище Божества, потому что Божество равно находится во всем и одинаково проницает все творение, и нет ничего, что пребывало бы в бытии отдельно от Сущего, но Божеское естество равночестно соприкасается каждому существу, все содержа в себе всеобъемлющей силой. Этому же поучает и пророк, говоря, что «перенесусь ли мыслью на небо, исследую ли, нисходя мысленно, то, что под землею, простру ли разумную силу души к пределам существующего — во всем увижу всевластвующую Твою десницу». Подлинное же изречение его таково: «аще взыду на небо, Ты тамо ecu: аще сниду во ад, тамо ecu; аще возму криле мои рано, и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя, и удержит мя десница Твоя» (Пс. 137:8—10). Итак, из этого можно видеть, что не отгорожено для Бога, отдельно [от всех], небесное жилище. Но поскольку горний удел признается чистым от зла (на это во многих местах иносказательно указывает нам Писание), а в этой дольней, более вещественной жизни действуют злые страсти, так как здесь, в жизни земной, извивается и ползает изобретатель зла — змий, о котором притчей говорит Писание, что он «на персех и чреве ходит и землею снедает» всегда (Быт. 3:14). Такой способ передвижения и вид пищи указывают нам на то, что именно земная и дольняя жизнь допускает в себя поползновения многообразного зла и делаеся пищею ползающего по ней зверя. Итак, повелевающий подражать небесному Отцу быть чистыми от земных страстей повелевает, отдаление же от них совершается не частным перехождением, но единым движением воли. Таким образом, если отчуждение от зла естественно совершается единым устремлением разума (διανοια), то евангельское слово не требует от нас ничего сверхтрудного. Ибо с устремлением разума не соединено даже и труда, но возможно для нас без усилия, посредством желаний быть там, где мы пожелаем. Так что и на земле легко вести небесный образ жизни тому, кто [этого] желает, коль скоро, по руководству Евангелия, будем мудрствовать небесная и слагать в тамошних сокровищницах богатство добродетели; ибо «не скрывайте», — говорит, — «сокровищ на земли, но скрывайте сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит и идеже татие не подкапывают, ни крадут» (Мф. 6:19). Слова эти показывают, что в горней жизни нет никакой тлетворной для блаженства силы. Ведь тот, кто многоразлично действует разнообразной своею злобой жизни этой на гибель, проникает в разум, наподобие моли, силою поядающей и истребляющей, делая непригодной ту часть души, в которую внедрится. Если же вскорости не будет изгнан из одной части, то, переползая к частям близлежащим, оставляет след повреждения, как знак своего движения, везде, куда ни приближится. Если же внутреннее непоколебимо, он строит козни посредством внешних обстоятельств. Ведь или при помощи удовольствия к сокровищнице сердца стену проламывает, или другой страстью хранилище души опустошает, гневом или печалью, или иною подобною страстью рассудок (λογισμος) окрадывая. Итак, поскольку в горних сокровищницах, как говорит Господь, нет ни моли, ни тли, ни хищнической злобы, научающей тому, о чем мы упомянули, то [именно] туда должно переносить наше делание, где собранные сокровища, недоступные хищению и умалению, не только навсегда остаются, но и наподобие семян производят многоразличное приращение. Ибо, конечно, необходимо, чтобы воздаяние было велико, сообразно естеству Того, кто принял сокровище на хранение. И как мы, действуя в меру своего естества, приносим [нищенски] мало, потому что такова наша природа; также естественно, чтобы Тот, Кто во всем богат, за вверенное Ему малое воздал тем, что по естеству имеет. Итак, никто да не унывает, внося в божественные сокровищницы по своим силам, как если бы он получил по мере того, что он дал, но пусть пребывает в надежде на исполнение обетования Сказавшим, что Он взамен за малое даст великое, воздав небесным за земное, вечным за временное. Однако эти блага такого рода, что их ни мыслью нельзя постичь, ни словом изъяснить; о них учит богодухновенное Писание: «ниже око виде, ниже ухо слыша, ниже на сердце человеку взыдоша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Написав тебе это, о честная глава, мы не только возместили причитающиеся с нас письма, но и заранее оплатили возможные последующие недоимки. Ты же, [дорогой] мой, трудись о Господе, по сердцу. И пусть по сердцу будет тебе всегда то, что и Богу угодно, и нам по сердцу.

К Олимпию о совершенстве

Приличествует образу жизни, тобою избранному, старание узнать, как путем добродетели достигнуть совершенства, дабы во всех отношениях жизнь твоя была безупречною. Дорого бы я дал, чтобы в собственной жизни найти примеры того, к чему ты стремишься, так чтобы вместо слов на деле представить тебе то поучение, которого ты ищешь! Ведь наставление в добродетели тогда заслуживало бы доверия, когда бы и жизнь словам была созвучна. Я, однако, хоть и молюсь, чтобы когда–нибудь это осуществилось, ныне все еще не нахожу себя таковым, чтобы вместо слова жизнью свидетельствовать, поэтому, дабы не показаться тебе совершенно бесполезным и для твоей цели непригодным, рассудил я показать, на что должна быть направлена строгая жизнь, отсюда положив начало слову.

Благой Владыка наш Иисус Христос даровал нам быть общниками поклоняемого Своего имени, так чтоб нам не именоваться ни по чему иному, что принадлежит нам: богатым ли кому выпадет родиться и благородным или неблагородным быть и бедным, или по каким занятиям и достоинствам иметь известность, но при отстранении всех подобных имен, одно есть главное звание уверовавших в Него: христианами именоваться. Если же такая дарована нам свыше благодать, то необходимо, во–первых, размыслить о величии дара, чтобы по достоинству возблагодарить столькое даровавшего Бога; а затем самих себя такими показать в жизни, какими требует быть значение великого сего имени. Величие дара, коего удостоились мы чрез именование одним со Владыкою жизни нашей именем, будет нам ясно, если постигнем сам смысл имени Христова, так чтобы понимать, какое возникает в душах наших представление, когда этим речением призываем в молитвах Господа всяческих, или что под именем этим подразумеваем, когда благоговейно, как веруем, Его призываем. А когда это уразумеем, тогда, какими и мы должны стараться быть в жизни, ясно поймем, пользуясь именем этим как учителем и руководителем жизни. Соделав же путеводителем в двух этих исследованиях святого Павла, будем иметь самое верное руководство к уяснению искомого. Ибо он и уразумел гораздо точнее всех, что есть Христос, и делами своими указал, каковым должен быть Его именем именующийся. Он столь действенно Ему подражал, что в себе самом показал своего Владыку отобразившимся, поскольку вид души его от точнейшего подражания переменился наподобие Первообразу, так что уже не Павел, казалось, жил и говорил, но жил в нем Сам Христос, как сам он говорит, хорошо зная собственные совершенства: «если искушения ищете глаголющаго во мне Христа» (2 Кор. 13:3), и: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20).

Он же и указал нам значение имени «Христос», сказав, что Христос есть «Божья сила» и «Божья премудрость» (1 Кор. 1:24); он также назвал Его и «миром» (Еф. 2:14) и «светом неприступным» (1 Тим. 6:16), в коем обитает Бог, «освящением и избавлением» (1 Кор. 1:30), «великим Архиереем» (Евр. 4:14) и «пасхою» (1 Кор. 5:7), «очищением» душ (Рим. 3:25), «сиянием славы, образом Ипостаси» (Евр. 1:3) и творцом веков (Евр. 1:3), «духовною пищею» (1 Кор. 10:3) и «питием, камнем» (1 Кор. 10:4), «водою» (Ин. 4:13), «основанием» веры (1 Кор. 4:13), «главою угла» (Мф. 21:42; Мк. 12:10; Лк. 20:17; Пс. 118:22), «образом невидимого Бога» (Кол. 1:15), «великим Богом» (Тит. 2:13), «главою тела Церкви» (Кол. 1:18), «перворожденным» новой «твари» (Кол. 1:15), «начатком умерших» (1 Кор. 15:20), «перворожденным из мертвых» (Кол. 1:18), «первородным во многих братъях» (Рим. 8:29), «посредником Бога и людей» (1 Тим. 2:5), «Единородным Сыном» (Ин. 3:17–18), «венчанным славою и честью» (Евр. 2:9), «Господом славы» (1 Кор. 2:10) и «начатком» сущего (Кол. 1:18), так говоря о Нем: «иже есть начаток» (Кол. 1:18). Сверх того [он называет Его]: «царем правды, царем мира» (Евр. 7:2) и царем всяческих, имеющим безграничную державу царства, и многими другими такими же именами, какие по множеству их нелегко и исчислить. Взаимное сопоставление всех этих наименований, смысл каждого из которых привносит что–то свое для прояснения обозначаемого, дает нам некое представление о значении имени «Христос», открывая нам неизреченное величие настолько, насколько душа наша в состоянии уразуметь. Поскольку же достоинство царское превышает всякое [иное] достоинство, и власть, и властительство, а слово «Христос» собственно и первоначально означает «державу царскую» (ибо, как знаем из [Священной] истории, помазание предшествовало царству), в «царстве» же заключается весь смысл прочих наименований, поэтому кто уразумел [значения] составляющие, тот уразумеет и общий смысл имени, объемлющего прочие. А это — «царство», на него и указывает имя «Христос». Итак, поскольку благим Владыкою дано нам быть общниками величайшего, божественнейшего и первого из имен, так что, будучи почтены именем Христовым, мы называемся христианами, то необходимо, чтобы усматривались в нас и все прочие, изъясняющие это имя, значения, чтобы это звание не было у нас лжеименным, но свидетельствовалось жизнью. Ибо не от названия вещь получает бытие, но через соответствующее имя распознается естество самой вещи, каково оно есть. Например, если кто дереву или камню придаст название «человек», станет ли от этого названия дерево или камень человеком? Конечно, нет; нужно прежде быть человеком, а затем уже называться именем, принадлежащим этому естеству. Точно так же и в отношении подобий названия не имеют главного [своего] значения: если, например, кто статую человека назовет человеком, или изображение [лошади] — лошадью. Если же что–либо называется в главном и истинном значении, то, конечно, самому естеству предмета следует показать, что название Истинно. А вещество, служащее для подражательных изображений, именуется тем, чем является по природе — медью, камнем и тому подобным, и [только] искусство придало ему вид согласно замыслу.