"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

– Радуйся, прелестная княжна! Радуйся! Вместо того чтобы красоту свою скрывать и только лишь супругу своему показывать, ты ею на весь мир воссияла! На весь мир!

– Чего ты, боярин, такое говоришь? – удивленно спросила княжна Евпраксинья у боярина Демида Твердиславовича.

– А теперь еще и спрашиваешь, чего говорю! А беду ты на всю Рязань накликала, княжна, ты и красота твоя неземная! Знаешь, зачем сюда монгольский хан идет, а с ним сто тысяч всадников? Чтобы тебя в наложницы взять. Говорят старые люди, что дева должна своей красоты, словно порока, стыдиться и прятать волосы свои под платком, так как эти волосы будто змеи! Говорят старые люди, что жены не выходят из своих комнат и никто не видит их, но тебе все это неважно, тебе ведь все можно! Все!

С княжной Евпраксиньей никогда в таком тоне никто не разговаривал, и она не знала, как повести себя.

– Что ты молчишь, змея подколодная! Мужа твоего из-за тебя, гадина, замучили, и сказал тот хан, что всех уничтожит, чтобы тобой овладеть, а сына твоего из ревности предаст той же смерти, что отца его, нашего княжича Федора! Он любил тебя, он жизнь за тебя отдал, о, Федя, Федя! Мой любимый княжич! Ты, змея, сгубила его, потому что красотой своей похвалялась! На всю Русь слава о тебе идет! Что, радуешься? Тьфу! Пусть меня казнят за гневные речи тебе, славной княжне, сказанные, но молчать я не буду. Ты – беда земли нашей!

Княжна Евпраксинья от таких слов боярина разразилась рыданиями. Княжича Федора убили, ее дорогого супруга! Он погиб из-за меня, что же за судьба такая? А ведь говорили, примета хорошая, коли на свадьбу дождик был, говорили, к богатству!

– Что ревешь, словно корова? Сделала свое дело, теперь ликуй! Станешь царицей монгольскою! Ты не пропадешь!

– Не стану, ничьей не стану! – крикнув это, Евпраксинья схватила ребенка, завернула его в одеяльце и выбежала на улицу в одном только платье.

Боярин Демид посмотрел ей вслед. Ну давай, беги, наложи на себя руки! Да, красивая эта Евпраксинья, но глупая! Может, и впрямь поверит, а уж коли не убьется, то с меня мало кто взыщет. Все равно Рязань падет, а я получу от великого царя и хана княжеское достоинство и буду сам повелевать городом. Я услуг много великому царю и хану оказал, он передо мной в долгу.

Евпраксинья бежала, не разбирая дороги, прямо по лужам к терему, в котором она жила все детство. Люди, видя княжну, расступались. В палатах великого князя уже знали о настигнувшем Евпраксинью горе, и поэтому никто не стал ее останавливать. Лишь одна нянька хотела утешить княжну, но боярин Демид Твердиславович задержал ее:

– Горько бедняжке! К матери побежала. Не лезь, пусть плачет, ей позволено!

– Как бы дурного чего не совершила!

– Не совершит, она ведь веры Христовой.

Боярыня Василиса неспешно трапезничала вместе со всем своим семейством, когда в терем вбежала княжна Евпраксинья. Василиса Николаевна, увидев, что та вся в слезах и с дитем на руках, тут же встала из-за стола и подбежала к ней.

– Что ты, девочка моя, совсем раздетая прибежала и вся в грязи выпачкалась? Что ты ревешь, словно мир рухнул?

– Матушка, я Федора убила!

– Господь с тобой, дочка, как ты его убила?

– Красотой своей проклятой, проклятой, проклятой!

Василиса Николаевна недоуменно посмотрела на Евпраксинью, совсем не понимая, о чем она говорит.

– Что ты несешь! Красотой не убивают, а в плен берут! А ну-ка сядь и перестань плакать! Вы что, поссорились насмерть? Да ты знаешь, сколько раз я ссорилась со своим, – сказала боярыня Василиса Николаевна, махнув головой в сторону боярина Гавриила, – коли каждый раз к мамке бегала бы, то давно бы в монастырь ушла. У тебя дите, иди с ним посюсюкайся, а плакать и не вздумай. Вот, возьми шубу свою старую и иди домой!

– Матушка, я Федора убила! Я убила!

– Убила не убила, а я тебе как мать говорю – твое место возле супруга! Ему все объяснишь! Все, иди со двора!

Сказав это, Василиса Николаевна взяла княжну за руку и повела к двери. Один из ее сыновей, тот, которого она собиралась женить на Евпраксинье, подал ей шубу. Эх, хороша шубка, подумала Василиса Николаевна, девочка не замерзнет! Пусть идет и даже не думает из-за ссор домой возвращаться.

– Я Федора убила! Красотой убила!

– Да, да, да, а теперь иди к нему и там все расскажешь.

Евпраксинья бросила шубу и выбежала из терема.

– Вот видишь, до чего любовь доводит, – назидательно сказала мужу Василиса Николаевна, – ничего, я в молодые годы тоже наревелась! Отойдет. Милые бранятся – только тешатся! Красотой убила! Тьфу!

Евпраксинья вдохнула холодный воздух полной грудью. Иди к мужу и все ему объяснишь. Даже боярыня Василиса Николаевна, которая мне за мать, от меня отвернулась, и боярин Демид Твердиславович такое говорит! Я убила! Я убила! Что ж, раз такое я горе на Рязань навлекла, то я его и остановлю. Не найдет поганый хан меня живой и сына моего не станет мучить!

– Нет, Ванюш, ты не будешь умерщвлен погаными. Мы с тобой умрем и встретимся с нашим папой, славным княжичем Федором! Никто нас с тобой не помянет, но мы спасем Рязань. Хан узнает, что мы погибли, и повернет свои войска. Пусть ему пусто станет, но мы этой жертвой свой город спасем. Не плачь, малыш!

Евпраксинья поднялась на колокольню, которая была самой высокой в городе. Отсюда была видна вся Рязань. Княжна осмотрела город и улыбнулась сквозь слезы. Вон в том тереме боярыня Василиса сейчас закончила трапезу. Она не будет стыдиться, что воспитала меня. Я сохраню Рязань.

Евпраксинья посмотрела на небо и представила, что там с облаков на нее взирает княжич Федор. Она перестала плакать. Жаль только, с батюшкой не простилась и так и не показала ему внука, подумала княжна. Евпатий Львович узнает, что я Рязань спасла, и обрадуется. Подумает, хорошую я дочку воспитал.

Евпраксинья посмотрела вниз с колокольни. Высоко! Аж голова кружится. Она поцеловала княжича Ивана и вместе с ним спрыгнула вниз.

У тела Евпраксиньи

В этот момент Василиса Николаевна вдруг забеспокоилась. Она не могла знать, что Евпраксинья уже умерла, но неожиданно подумала, что той, наверное, плохо сейчас без шубы. Дождь ведь, еще заболеет.

– Пойдем, Гаврила, княжну найдем и дадим ей шубой укрыться! Дождь идет, а она в одном только платьице. Знаешь, ветер в мокрое тело быстро кашель надует!

Боярин Гаврила хоть с Евпраксиньей особо не общался, так как ему это дозволено не было, но противиться не стал и вместе с супругой вышел на улицу.

Дождь усилился, и сильный ветер гнал всех с улицы в дома поближе к печкам.

Василиса Николаевна бежала и пыталась глазами найти Евпраксинью. Вон она, на скамейке сидит возле терема Кондратия. Вот дуреха, свое княжеское достоинство позорит! Но оказалось, что боярыне это только почудилось. Добежав до колодца, Василиса Николаевна поскользнулась и упала в грязь.

Ну и куда ты побежала, дура княжеская, злобно подумала про Евпраксинью Василиса Николаевна. Вроде замуж выдала, все – нет, надо было удумать, с супругом поругалась и домой прибежала.

– Гаврил, беги к княжичу Федору и скажи, чтобы супругу свою искать шел!

– Так он ведь к монголам уехал!

Василиса Николаевна замерла. Точно! Он ведь к монголам уехал, а значит, не могла с ним Евпраксинья поругаться. Господи помилуй, подумала боярыня.

– Ты все равно беги. Может, уже воротился! Я сейчас отдышусь и побегу ее дальше искать! Ты это, Гаврил, возьми шубу, коли увидишь Евпраксиньку, то скажи, что я Христом Богом прошу ее надеть шубу и чтобы она домой к нам ворочалась! Иди давай, да побыстрее!

Василиса Николаевна встала, отдышалась и подумала. К подругам княжна побежать не могла, может, в церковь пошла? Побегу-ка я к храму Николы, там небось она и будет. Вот устроила, Евпраксиньюшка! И чего там стряслось?

Василиса почти бегом, забыв о том, что она боярского достоинства и ей не пристало так вести себя, побежала к церкви. Там уже собралась толпа людей.