Личностный потенциал. Структура и диагностика - Коллектив авторов

Мы предполагали, что внешняя ситуация (место учебы и т. д.) особенно важна для студентов с ОВЗ. Наши данные далеки от однозначного подтверждения этого и свидетельствуют о медиаторном влиянии места учебы в отношении всего лишь двух переменных: у студентов с ОВЗ в колледже ниже позитивная переоценка и выше осознанное присутствие, чем в университете. Выявление причин этого требует дальнейших исследований. Различия между условно здоровыми студентами колледжа и университета гораздо более существенны, чем среди учащихся колледжа и университета с ОВЗ, что можно интерпретировать именно как влияние внешних факторов: для лиц с ОВЗ наиболее значим сам факт обучения наравне с условно здоровыми и вместе с ними, а уровень обучения (колледж, университет) важнее для их условно здоровых сверстников.

Наконец, мы выявили универсальные факторы, способствующие или препятствующие развитию личностного потенциала. Сюда относятся те факторы, которые влияют на личностный потенциал, независимо от наличия/отсутствия ОВЗ у студента. В частности, у студентов университета выше удовлетворенность жизнью, жизнестойкость, но ниже различные показатели ПТР. По всей видимости, эти личностные особенности особенно чувствительны к внешним условиям. Выявление социальных и организационных факторов, способствующих их развитию, – задача дальнейших исследований. Наши результаты относительно гендерных различий в копинг-стратегиях полностью соответствуют опубликованным данным ( Гордеева, Осин, Рассказова и др., 2010), поэтому не требуют специального обсуждения.

Обсуждение результатов и перспективы: специфика организации деятельности и структуры саморегуляции у лиц с ОВЗ

Приведенные выше данные позволяют говорить о том, что учащиеся с ОВЗ отличаются от условно здоровых по своим психологическим ресурсам и связанным с ними особенностям деятельности и саморегуляции.

Прежде всего, – и это не вызывает особого удивления, – наши данные говорят о снижении у них ряда переменных, относящихся к ресурсам устойчивости. Более существенно то, что, хотя это снижение в большинстве случаев статистически значимо, оно, как правило, невелико по абсолютным значениям и относится не ко всем ресурсам этой категории. Хотя у учащихся с ОВЗ несколько ниже показатели удовлетворенности жизнью и самоэффективности, показатели жизнестойкости и осмысленности жизни снижены на уровне тенденции, а витальность не отличается от условно здоровых. Не найдено различий и по показателю удовлетворенности социальной поддержкой, характеризующему важнейший социальный ресурс лиц с ОВЗ.

Их отличия от условно здоровых по ресурсам этой группы не так велики, как можно было бы ожидать, исходя из расхожих представлений. Видимо, во многом это обусловлено тем, что инвалиды, получающие среднее профессиональное и высшее профессиональное образование, не столь типичны и находятся в психологически и социально привилегированном положении по сравнению с огромном большинством их сверстников с ОВЗ, лишенных возможности продолжать образование. Для проверки и уточнения этого необходимо в будущем распространить наше исследование на неучащихся молодых инвалидов.

К мотивационным ресурсам относятся, в частности, жизненные цели, которые респонденты выбирали из предложенного списка. Общее количество целей в жизни у студентов с ОВЗ ниже, чем у здоровых (критерий Манна – Уитни, ρ≤0,05; критерий Ливиня (F=3,38, ρ≤0,1). Наиболее интересно, что по данным корреляционного анализа, результаты которого мы здесь не приводим из-за ограничений объема, у условно здоровых студентов суммарный индекс жизненных целей имеет значимые положительные корреляционные связи лишь с двумя копинговыми стилями, а именно активным совладанием и принятием; с другими исследуемыми показателями значимых взаимосвязей не обнаружено. Совершенно иная картина наблюдается у студентов с ОВЗ. Здесь суммарный индекс жизненных целей имеет значимые положительные взаимосвязи с субъективной витальностью, осмысленностью жизни, жизнестойкостью, такими показателями посттравматического роста, как повышение ценности жизни и духовного измерения, конструктивными стратегиями совладания (переосмысление, активное совладание, плановое решение проблем, и отрицательную – со стратегией поведенческого ухода от решения проблем). Число целей также положительно связано с числом травм (в том числе с такими, как авария, утрата, свидетель) в группе лиц с ОВЗ, что указывает на парадоксальную ситуацию – чем больше травматического опыта у лиц с ОВЗ, тем больше целей они перед собой ставят. Фактически, психологическую травму и опыт преодоления ее последствий можно рассматривать как психологический ресурс лиц с ОВЗ.

Судя по этим результатам, учащиеся с ОВЗ по сравнению с условно здоровыми по понятным причинам ставят себе меньше целей, чем их условно здоровые соученики, однако в отличие от последних, целеполагание выступает для них мощным ресурсом сохранения и повышения психологического благополучия. Возможно, постановка целей, как элемент планирования, является особенно важным способом совладания, который используют люди с ОВЗ. Это подтверждается наличием позитивной корреляции количества целей с копинг-стратегией « планирование ». Но наряду с этим логично предположить и обратное влияние ресурсов устойчивости на масштабы целеполагания.

Из категории инструментальных ресурсов в число изучавшихся нами переменных входили копинги. Данные по ним оказались в гораздо большей степени связанными с полом или взаимодействием пола и ОВЗ, поэтому затруднительно говорить о систематических различиях между УЗ учащимися и учащимися с ОВЗ без учета этого фактора.

Из числа ресурсов саморегуляции (собственно переменных личностного потенциала) устойчивые отличия между группой с ОВЗ и условно здоровыми обнаруживает только толерантность к неопределенности и лишь в пилотажном исследовании (в основном различия не выявлены). Некоторые отличия в самоэффективности и жизнестойкости сложно однозначно проинтерпретировать в силу пограничного положения этих переменных между ресурсами устойчивости и ресурсами саморегуляции; кроме того, влияние жизнестойкости опосредовано местом учебы. По витальности и контролю за действием значимых различий нет; различия по осознанному присутствию опосредованы полом и неоднозначны. Таким образом, в целом учащиеся с ОВЗ и условно здоровые учащиеся не обнаруживают отчетливых различий в степени выраженности переменных личностного потенциала.

Однако есть основания предположить серьезные различия между этими группами в отношении структуры саморегуляции, о чем говорят предварительные результаты корреляционного анализа ( Александрова, Лебедева, Леонтьев , 2009). Также есть основания полагать, что структура саморегуляции имеет и гендерную специфику. Однако для проверки этого предположения необходимо расширение выборки и введение в анализ дополнительных критериев, таких как эффективность учебной деятельности и адаптация студентов, что входит в число ближайших задач.

Таким образом, если рассматривать группу учащихся с ОВЗ как единое целое, то даже при контроле фактора пола ее психологические отличия от находящихся в аналогичной социально-образовательной ситуации условно здоровых учащихся не столь велики по сравнению со сходством между этими двумя группами. Мы предполагали, однако, что обнаружатся существенные индивидуально-типологические различия между лицами с ОВЗ по степени их личностной активности в ситуации затрудненного развития и вскроется специфика опоры на разные стратегии отношений с миром. Ограниченные объемы выборки не позволили пока провести этот анализ, однако к настоящему времени уже собраны более репрезентативные данные на третьем этапе исследования, и мы рассчитываем, что в ближайшем будущем мы получим результаты, проливающие свет на этот ключевой вопрос.

Данное исследование требует привлечения второй контрольной группы – сверстников студентов с ОВЗ, также имеющих ограничения по здоровью, но не рискующих по разным причинам принимать вызов « равных возможностей » с условно здоровыми. Только в этом случае можно будет дать однозначный ответ о том, можем ли мы ориентироваться на общие нормы при интерпретации данных лиц с ОВЗ, либо требуется разработка специальных психодиагностических норм и поправочных коэффициентов.

Представленные результаты ставят больше вопросов, чем дают ответов. Однако они позволяют наметить траекторию дальнейших исследований личностных ресурсов и личностного потенциала в затрудненных условиях развития. Кроме того, они разрушают привычные стереотипы восприятия и самовосприятия людей с инвалидностью. Таким образом, кроме фундаментально-научного и практического (в плане мишеней психологической работы с учащимися с ОВЗ), данное исследование имеет также и социальное значение, внося свой вклад в социальную реабилитацию лиц с ОВЗ.