Невозвращенцы - Михаил Черных

Руфус ничуть не недооценивал сложность своего положения. Догнав по дороге гладиаторов из своей школы и проделав остаток пути вместе с остальными раненными на телеге, он всю дорогу мучился тяжелыми думами, что же теперь делать. Для начала, единственное, что решил для себя росс, что надо посоветоваться с друзьями. Те и в Братстве состоят выше, и реалии местные отлично знают, лучше чем он точно. А там уж и решать: бежать (кстати куда?) или подтереться угрозами ромея и оставить все как есть.

Как оказалось, беда никогда не приходит одна. Ни с кем из своих друзей он поговорить не смог. Алларик под каким-то благовидным предлогом уехал из школы с небольшим отрядом братьев-гладиаторов по заданию недавно приехавшего к ним консула Братства (командира всех братьев этой провинции). А Пилус…

— Что же ты так то, а? Как же? Ты мне так сейчас нужен! — это единственное, что можно было сказать лежащему в лазарете гладиатору-легионеру.

Как и Руфус, Пилус также в последних играх не обошелся без ран, только в отличие от первого, отделался не так легко. Противник, гладиатор-дикарь, попался ему на столько опасный, что пришлось идти на размен. Заведомо подставиться под не смертельный удар противника, чтобы в ответ нанести смертельный самому.

— Что с ним? — Игорь схватился здоровой рукой за рукав проходившего мимо молодого доктора, тоже из рабов.

— У него раздроблены пальцы и часть мелких костей на правой ноге, несколько серьезных ран на груди и большая кровопотеря. За ним нужно постоянное наблюдение, чтобы не ворочался и не сбивал повязки, ну и по мелочи, а свободных рабов нет. Экономит хозяин, на всем, где только можно, — недовольно под нос буркнул медик.

— Я послежу!

— Ты тоже нездоров…

— Тем лучше! Я значит буду и не здоровый приносить пользу. Так и скажешь Ганнику, если он спросит.

— Дело твое, — равнодушно ответил врач и ушел.

Три дня о нем никто не вспоминал, и Игорь просидел их в лазарете около лежанки своего друга. Поил его маковым отваром, местным легким обезболивающим, массировал не скрытые под повязками конечности, выносил за ним судно, кормил жидкой пищей, но к сожалению Пилус так в сознание пока не пришел, хотя врач ходом лечения был доволен. В свободное время Игорь ходил на свои перевязки, скрипя зубами на них, и после пил все тот же отвар. А на четвертый за ним пришли.

— Ты шутишь! Продать гладиатора-приора за 40 тысяч сестерций! Да надо мной станет потешаться последний подметальшик аренных коридоров! 40 тысяч за приора! Ха!

— Я еще раз повторяю свое предложение, — спокойно проговорил посредник, ибо негоже аристократу-всаднику самому ездить и покупать каких-то рабов. Даже если именно этот раб нанес страшные оскорбление тебе и твоим близким: отверг тебя, отверг твою жену, сравнил со скотом…

— Да он за один бой мне принесет больше!

— Теперь это уже далеко не факт. Во-первых — он не приор. Во-вторых, как вы знаете, его ранение весьма серьезно. Он не сможет еще минимум полтора месяца выйти на арену, и еще полгода после этого будет возвращать себе прежнюю форму. Это при условии, если это принципиально возможно. А вполне вероятен и такой вариант, что он так и останется одноруким калекой, гладиатором второго сорта. Тогда за него никто не предложит и десяти тысяч.

— Но если он поправиться, возьмет в руки оружие и будет выпущен на арену?… Если выйдет на арену против моих? Я буду разорен!

— Не стоит так волноваться. Мой наниматель не собирается его использовать по прямому назначению, то есть как гладиатора. А после того, как новый хозяин с ним закончит, вряд ли этот раб когда-нибудь еще выйдет на арену. Да и вообще, возможность ходить у него будет отсутствовать, вместе с ногами. И вместе с руками тоже…

— Хм…

— Последняя цена — 50 тысяч, и плюс мой хозяин обещает оказать вам небольшую услугу…

— Какую?

— Ходят слухи, что некоторое время назад некий сенатор, блистательный Пробус Гней Афрода, сделал одному человеку предложение, от которого невозможно было отказаться. Но тот все же отказался. В процессе отказа гладиатор, поразительно похожий по описанию именно на этого, кстати, поранил сенаторского любимчика, знаменитого Ахмет-Сагиту. Конечно, позже сенатор Пробус, который живет поразительно недалеко от нас, нашел другого кандидата, который не был столь же избалован такими шикарными предложениями, как этот некий молодой ланиста. Но отказа не забыл, ибо важен не столько тот мелкий эпизод, а потеря лица. Как вы думаете, если мой хозяин сообщит, что этот молодой ланиста раскаялся в своем поступке, и в качестве доказательства своего искреннего раскаяния, продал гладиатора, разозлившего блистательного, на смертельные пытки, чего не сделает сенатор? Или наоборот, что сделает сенатор, если ему напомнить о том неприятном случае? И напомнить не раз? И разным людям?

Ганник надолго задумался. Шантаж был прямой и ничем не прикрытый. Перевод с дипломатического языка посредника звучал так: «отдай гладиатора, или проблемы тебе создавать будем не мы, а специально раздразненный Пробус». С другой стороны, от этого Руфуса в последнее время проблем стало как бы не меньше, чем дохода: то друзей с ним у Кая выкупи, то поранится… Почему бы в таком случае его не продать, тем более, что судьба ланисты теперь не зависит от успехов именно этого раба. А если он еще хоть как-то, пусть и опосредованно, сможет посодействовать решению проблемы с толстяком, то это только дополнительный плюс. Тогда накопленные деньги можно пустить в оборот, закупить для школы многое, раньше недоступное из-за хронической экономии, и выйти на более высокий уровень.

— Я думаю, что за 55 тысяч сестерций блистательный Пробус сможет узнать приятную для него весть!

— Вот и хорошо, что мы договорились на 52…

— 53!

— …53 тысячах сестерций. Если позволите, то я заберу раба сегодня же, а вы пока подготовите купчию.

— Конечно! Это не займет много времени. А пока, может вина? У меня есть купаж очень неплохого года с виноградников всадника Диктуса.

— Не откажусь. Только отдам приказ своим людям забрать покупку.

— Вот и отлично…

Спиций оказался совсем не дураком, поэтому в «группу захвата», отправленную за Руфусом, вошли только специалисты в своем деле. Матерые охотники за рабами, привыкшие брать живьем даже самых сильных и ловких воинов, знали свою работу на отлично. Пока Ганник с посредником обмывали удачную сделку, охотники выполняли свое задание.

Чтобы не получилось накладки, посланный Ганником с охотниками раб указал на Руфуса. Внимательно и незаметно осмотрев объект, группа выработала план и притворила его в жизнь. Надежды на то, что гладиатор сдастся и пойдет с работорговцами добром, не было никакой, поэтому решено было брать силой. Работорговцы работали тактически верно. Фальшивым приказом Руфуса выманили из лазарета (где он чисто теоретически мог забаррикадироваться и не дать реализовать численное преимущество группы, или вообще нанести себе раны несовместимые с жизнью), подловили в проходе между двумя бараками и быстро спеленали сетями.

Шансов против команды у безоружного, раненного гладиатора не было никаких. Вскоре в сопровождении посредника и десятки охотников, одетых в однотипную одежду, что было своего рода шиком, плотно, но аккуратно связанный по рукам и ногам Руфус отбыл на телеге к своему новому хозяину.

У Игоря оказалось достаточно времени подумать. Даже с избытком. С каждым часом, с каждой минутой приближался момент свидания с пышущим мстительной яростью Спицием, поэтому спасаться надо было как можно раньше. Но как? Кричать на помощь, никто не поможет — дело совершенно обыденное, беглого или провинившегося раба везут хозяину. Бежать? Но охотники были настоящими профи. Крепость пут на руках и ногах проверяли каждый час. Утром, в обед и вечером, то есть на каждой остановке для приема пищи или ночевки, его подвергали тщательному обыску, и это не говоря о том, что он находился под постоянным наблюдением минимум двоих охранников, а когда его перевязывали — то четверых. Так что бежать самому не было никакой возможности.

Но судьба видимо хранила Игоря для чего-то серьезного, или у местных Норн и Парок не была запланирована гибель Руфуса в застенках оскорбленного всадника, так что они послали пленному гладиатору шанс на спасение. Правда шанс этот был очень и очень поганый с этической точки зрения.

На встречу сидящему в телеге землянину скакал его друг Алларик во главе отряда из пятнадцати гладиаторов. Выполнив задание консула он возвращался в школу, и богиня удачи послала ему встречу со своим спасителем.

Видеть своего друга в таком состоянии было для Алларика мукой, но по его глазам и короткой гримасе, Игорь понял, что спасать его и рисковать тем самым отрядом Братства германец не будет. И тогда Игорь сделал то, за что ему было стыдно всю оставшуюся жизнь. Страх смерти подсказал ему путь к спасению. Но путь очень подлый.