Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945 - Вера Павловна Фролова

Я вспомнила, как эта «высокоцивилизованная» представительница германской нации не раз заставляла меня подбирать с пола и бросать в котел полузастывшую, скользкую «размазню», но удержалась, не вступила с ней в бессмысленную полемику, а, велев парням подождать меня возле входа в подвал, бросилась искать пана Тадеуша. Как я и предполагала, тот охотно поддержал мою идею поместить хотя бы на время скрывающихся от гестапо повстанцев в наше тайное убежище, и тут же, приняв все меры предосторожности, самолично сопроводил их туда.

Вернувшись на свое рабочее место, я, улучив момент, рассказала маме про новых знакомцев, и та, выждав, когда фрау Регина отлучалась на пару минут из кухни, зачерпнула со дна, где погуще, и шмякнула в одну из запасных, стоящих на полке кастрюль пару увесистых черпаков каши. Пан Тадеуш, которому поручалось доставить еду тайным затворникам, вскоре вернул пустую кастрюлю и доложил, что все в порядке – каша съедена подчистую, и оба парня бардзо благодарят своих спасителей. Ну, слава Богу…

Поздно вечером мы все – я с Руфой и Надеждой, а также Янина, Марыся и Стася – навестили своих нежданных и незваных гостей. Парни, сытые, разморенные от тепла (наш отсек расположен вблизи от кухни), лежали на расстеленных на полу соломенных матах. При виде нас, шестерых, поочередно появляющихся, как привидения, на карачках из стены, оба разом вскочили, помогая нам подняться на ноги, галантно подали каждой руку. Да-а, видок у обоих действительно аховый. На рубашках, на брюках, на пиджаках, как говорится, живого места нет. В ответ на просьбу ребят – принести им иголку и нитки – Надежда грубовато отозвалась: «Цие хламье латать – тильки нитки портить!.. Ось я завтра пошукаю що-нибудь у барахле своего квонтингента».

Забегая вперед, скажу, что сегодня днем Надежда, явившись, как всегда, с кастрюлями за обедом, и в самом деле приволокла с собой довольно объемистый узел, в котором оказалось по паре поношенных, но еще достаточно крепких брюк, две полотняные мужские рубашки, почти новый пиджак и необъятных размеров женская шерстяная кофта. Вот только подходящей обуви «у барахле ее квонтингента», к сожалению, не нашлось. Зато она без зазрения совести реквизировала из каких-то стариковских узлов по паре домашних тапочек – с войлочным верхом и на резиновых подошвах.

Пан Тадеуш без промедления отнес все это богатство добровольным узникам, а вернувшись, с удовлетворением доложил, что все вещи ребятам подошли, что они страшно рады и бардзо дякуют паненку Надьку… Правда, добавил пан Тадеуш, брюки на обоих сидят немножко мешковато, а одному из парней не налезли тапочки, но все равно – бардзо добже.

Сейчас все наши девчонки, пользуясь темнотой, опять направились в тайное убежище, а я снова достала свою тетрадь. Вчера мы просидели у ребят за разговорами больше двух часов. Поляки – одного из них зовут Анджей, другого – Хуберт – рассказали ужасные вещи. Они – действительно активные участники восстания в Варшаве. Что там происходило! Какую же бойню организовали «цивилизованные» фашисты при подавлении мятежа! Они окружили город, перекрыли все ходы и выходы из него и, планомерно стягивая кольцо, душили, вешали и потрошили бедных поляков – и правых, и неправых, и виновных, и безвинных. По словам ребят, Варшава буквально оказалась залита кровью, тюрьмы переполнены, людей расстреливали прямо на улицах и на площадях. Анджей и Хуберт также были в числе заложников и подлежали расстрелу, но каким-то чудом – по недосмотру полицейского надсмотрщика – им удалось бежать, сначала из костела, где они была заперты, а затем и из города. Долгое время они скрывались в лесах, иногда выходили на какие-то хутора, где подрабатывали себе на еду, а теперь вот решили пробираться на Восток, навстречу советским войскам.

– Те, кто начал восстание в Варшаве, вероятно, полагались на помощь русских, – сказал Хуберт. – Они надеялись, что советские войска вот-вот подойдут к городу и возьмут его. Но к сожалению, все вышло по-другому. Русские где-то задержались, и в результате восстание оказалось подавленным. Много, очень много погибло там людей.

Мы посоветовали Анджею и Хуберту не искушать дальше судьбу, а остаться с нами, в этом подаренном случаем пристанище. Я рассказала им о нашем с мамой побеге от Шмидта и о его невеселом финале, сказала, что мы все решили теперь ни за что не трогаться с места, а ждать своих здесь. Наш тайник вроде бы надежен, еды – пусть это даже только осточертевшая каша-размазня – пока хватает, стоит ли желать чего-либо лучшего?

Анджей и Хуберт с радостью согласились – честно признаться, они и сами уже думали об этом, и если панове не имеют ничего против их присутствия – о-о, они останутся здесь с великим удовольствием… Теперь уже недолго ждать. Фронт стремительно приближается. До сих пор им везло, но если Матка Бозка не захочет дальше покровительствовать им и сюда нагрянет полиция – тогда… Тогда пусть лучше стреляют в них на месте. Они никуда больше не пойдут. С них хватит…

Я ничего не сказала в ответ на это, а в душе подумала: если случится страшное и наш тайник будет все же раскрыт, я тоже никуда больше не пойду. С меня тоже уже хватит.

…Что-то мои подружки Руфина и Надежда засиделись в гостях у польских затворников. Пять минут назад, пользуясь временной тишиной (будет нынче налет или нет?), я спустилась с душного балкона, вышла, лавируя между сидящими и лежащими людьми, на улицу. Ночь, темная, настороженно-тихая, безлунная, опустилась над Битовом. С юга дул слабый, влажный ветер, и так вдруг явственно повеяло весной, повеяло просыпающейся, талой землей, едва уловимым ароматом первых подснежников, – и так страстно, так невыносимо страстно захотелось дождаться уже близкой свободы, великого счастья и радости увидеть своих… Боже мой, как захотелось мне этого! И вдруг я услышала, вернее, не услышала, а явственно почувствовала дальний-дальний военный гром. Он был слаб, еще совсем слаб, этот гром, – как бывает слаб шелест утомившейся волны, что нехотя, с глухим шорохом накатывается на песчаный берег. Но он был, был! Я не могла ошибиться – он был, он есть! Значит, правы Анджей с Хубертом – наши уже совсем близко! Они идут, они с каждым часом приближаются к нам, но только один Бог сейчас знает, сможем ли мы дождаться их? Один только Бог… Ах, если бы все мои желания исполнились!

5 марта

Вторник

Канонада с каждым часом все слышней, все ближе. При любом удобном случае я – надо не надо – выбегаю на улицу, и