Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Черкасско-Корсунский котел (январь – февраль 1944 г.)

Результатом телефонного звонка Сталина стал острый спор между Коневым и Жуковым, который они будут вести на протяжении двадцати лет. Вот версия Жукова. Его внезапно разбудил Минюк, его генерал-адъютант:

« –  Звонит товарищ Сталин,  – ответил Л.Ф. Минюк.

Вскочив с постели, я взял трубку. Верховный сказал:

 –  Мне сейчас доложили, что у Ватутина ночью прорвался противник из района Шандеровки… Вы знаете об этом?

 –  Нет, не знаю.

 –  Проверьте и доложите.

Я тут же позвонил Н.Ф. Ватутину и выяснил: противник действительно пытался, пользуясь пургой, вырваться из окружения и уже успел продвинуться километра на два-три, занял Хилки, но был остановлен. Переговорив с Н.Ф. Ватутиным о принятии дополнительных мер, я позвонил Верховному и доложил ему то, что мне было известно из сообщения Н.Ф. Ватутина.

И.В. Сталин сказал:

 –  Конев предлагает передать ему руководство войсками по ликвидации корсунь-шевченковской группы противника»[630].

В одной из написанных им книг воспоминаний, изданной в 1970-х годах, Конев энергично отрицает то, что добивался этого командования. Он даже объясняет почему: в разгар боевых действий не следовало менять командующего. Конев был человеком тщеславным, он смертельно завидовал Жукову, но при этом он был выдающимся военачальником. Возможно, несвоевременная инициатива Сталина загнала его в ловушку. Тем не менее остается фактом, что Жуков и Ватутин проворонили немецкий прорыв, и Сталин решил заставить их заплатить за это. Конев с лукавым удовольствием цитирует пришедшую 12-го числа в 16:45 сталинскую телеграмму, о которой Жуков ни слова не пишет в своих «Воспоминаниях»:

«Тов. Юрьеву [псевдоним Жукова]. Прорыв корсуньской группировки противника из района Стеблев в направлении Шандеровка произошел потому, что: слабая по своему составу 27-я армия не была своевременно усилена… не было принято решительных мер к выполнению моих указаний. Должен указать вам, что я возложил на вас задачу координировать действия 1-го и 2-го Украинских фронтов, а между тем из сегодняшнего вашего доклада видно, что, несмотря на всю остроту положения, вы недостаточно осведомлены об обстановке. Сталин. Антонов»[631].

Наконец, к концу дня 12 февраля Жуков, Ватутин и Конев одновременно получили телеграмму от Сталина. Эта директива производила перемены в командовании и имела, если верить Жукову и Коневу, серьезные последствия для дальнейшего хода сражения. Коневу одному, без надзора со стороны Жукова, поручалась ликвидация окруженной немецкой группировки; Жукову поручалась более срочная задача – остановить атаки Манштейна; Ватутин был попросту отстранен от дальнейшего участия в битве и отослан на правый фланг своего фронта; его 27-я армия была передана Коневу. Ватутин, человек очень эмоциональный, был глубоко оскорблен этим решением. Он тут же написал Жукову: «Товарищ маршал, кому-кому, а вам-то известно, что я, не смыкая глаз несколько суток подряд, напрягал все силы для осуществления Корсунь-Шевченковской операции. Почему же сейчас меня отстраняют и не дают довести эту операцию до конца? Я тоже патриот войск своего фронта и хочу, чтобы столица нашей Родины Москва отсалютовала бойцам 1-го Украинского фронта»[632].

Честолюбивый Конев, должно быть, наслаждался этим взлетом, впервые встав на одну ступень с Жуковым. Но в своих воспоминаниях он ясно пишет об опасности, которой было чревато решение Сталина, что он объяснил ему по телефону:

«„Товарищ Сталин, сейчас очень трудно провести переподчинение 27-й армии 1-го Украинского фронта мне. 27-я армия действует с обратной стороны кольца окружения, то есть с противоположной стороны по отношению наших войск, с другого операционного направления. Весь тыл армии и связи ее со штабом 1-го Украинского фронта идут через Белую Церковь и Киев. Поэтому управлять армией мне будет очень трудно, сложно вести связь по окружности всего кольца через Кременчуг, Киев, Белую Церковь; пока в коридоре идет бой, напрямую установить связь с 27-й армией невозможно. Армия очень слабая, растянута на широком фронте. Она не сможет удержать окруженного противника, тогда как на ее правом фланге также создается угроза танкового удара противника с внешнего фронта окружения в направлении Лисянки“.

На это Сталин сказал, что Ставка обяжет штаб 1-го Украинского фронта передавать все мои приказы и распоряжения 27-й армии и оставит ее на снабжении в 1-м Украинском фронте. Я ответил, что в такой динамичной обстановке эта форма управления не обеспечит надежность и быстроту передачи распоряжений. А сейчас требуется личное общение и связь накоротке. Все распоряжения будут идти с запозданием. Я попросил не передавать армию в состав нашего фронта»[633].

Сталин пренебрег этим возражением. Результат такого изменения в командовании – предсказанный заранее – проявился в ночь с 16 на 17 февраля. В отвратительную погоду люди генерала Штеммермана предприняли отчаянную вылазку. Примерно 27 000 из них сумели прорваться к своим. Безвозвратные потери немцев превысили 15 000 человек, 300 танков и САУ, а также все снаряжение шести дивизий. Успех советских войск мог бы быть больше, но все равно это был успех. В душе Конев все-таки беспокоился: он не сумел устроить немцам «новый маленький Сталинград», им удалось вырваться из кольца, ответственность за прочность которого Сталин возложил на него. Но он сыграл на опережение и в донесениях прикрыл свою неудачу (весьма относительную). Ничего не сказав представителю Ставки Жукову, он отправил Сталину сведения, послужившие основой сообщения московского радио, вышедшего в эфир 18 февраля, в час ночи, когда над столицей гремели 20 залпов праздничного салюта из 224 орудий.

«Приказ Верховного Главнокомандующего генералу армии Коневу.

Войска 2-го Украинского фронта в результате ожесточенных боев, продолжавшихся непрерывно в течение четырнадцати дней, 17 февраля завершили операцию по уничтожению десяти дивизий и одной бригады 8-й армии немцев, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский.

В ходе этой операции немцы оставили на поле боя убитыми 52 тысячи человек. Сдалось в плен 11 тысяч немецких солдат и офицеров. […] За отличные боевые действия объявляю благодарность всем войскам 2-го Украинского фронта, участвовавшим в боях под Корсунью, а также лично генералу армии Коневу, руководившему операцией.

Смерть немецким захватчикам!

Верховный Главнокомандующий

Маршал Советского Союза