Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Конев действовал не менее успешно, чем Жуков. Его войска преодолели 200 км, отделявшие их от румынской границы. 26 марта его передовые части соединились с передовыми частями Жукова рядом с Каменцом-Подольским: немецкая I танковая армия – 220 000 человек – оказалась в полном окружении. Советские маршалы могли устроить второй Сталинград.

Новый Сталинград не получился

Однако новый «Сталинград на Днепре» не состоялся: I танковая армия сумела найти выход из, казалось бы, безвыходного положения. Причину неудачи Жуков находит в грязи, затруднившей доставку горючего и боеприпасов из Киева, находившегося в 350 км от зоны боев. Также он ссылается на потери танков в трех его танковых армиях – четверть от положенного количества. В действительности ни одно из этих объяснений не выдерживает критики: его противник имел лишь 100 танков и самоходных артиллерийских установок, то есть в четыре раза меньше, чем было у Жукова. Если у него возникли трудности со снабжением, то виноват в этом был, в первую очередь, он сам. На самом деле к неудаче привели действия Манштейна и собственные ошибки Жукова. Он решил, что I танковая армия попытается прорваться на юг, к Румынии. Поэтому он отправил туда свои основные танковые силы. Кроме того, уверенный в том, что противник уже разбит, он распылил свои силы, наступая на разных направлениях: на Черновцы, на Станислав, в направлении Венгрии. Кроме того, одна из его общевойсковых армий была скована у Тернополя, где были окружены 5000 немцев – добыча, которой не следовало пренебрегать. Наконец – и это главное – прежде, чем быть снятым Гитлером, Манштейн предложил поражающий своей дерзостью план, с которым командующий I танковой армией Хубе согласился с трудом. Вместо того чтобы прорываться на юг, где ее ждал Жуков, окруженная армия должна была ощетиниться ежом и прорываться на запад, навстречу мощному II танковому корпусу СС, спешно переброшенному из Франции. Именно продвижение этого «ежа» и перерезало линии снабжения танковых соединений Жукова, слишком далеко ушедших в направлении Румынии. Когда Жуков понял, что его перехитрили, он мог лишь наблюдать, как Хубе проходит мимо его танков, остановившихся без горючего. Впервые за службу он недооценил противника и дорого поплатился за свою ошибку.

Тем не менее два момента смягчают его ответственность за неудачу. Во-первых, Конев, его сосед слева, мог бы больше ему помочь. Но Конев теперь получал приказы напрямую из Москвы: нет сомнений, что взаимодействие между фронтами было налажено плохо. Во-вторых, Жуков в своих «Воспоминаниях» говорит, что «…мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр». Были ли это его сведения или они поступили из Москвы? Он этого не говорит. Но он добавляет косвенный комплимент тактическому гению Манштейна: «Такое решение [прорываться на юг] казалось вполне возможным и логичным». Еще в 1940 году во Франции немецкий фельдмаршал доказал, что умеет заставать противника врасплох, действовать вопреки «возможностям» и «логике». С этой виртуозностью трудно было тягаться не только Жукову, но и его коллегам. Однако сам ход советско-германской войны ясно показал, что современную войну невозможно выиграть тактическими успехами, а «вдохновение» не заменит военачальнику четкое планирование и методичность. Если Манштейн смотрел на себя как на артиста – ведь война это искусство,  – Жуков чувствовал себя инженером, применяющим сложные методы – «законы», как он выражался,  – к сложному изменчивому процессу; для него война была наукой. Он понимал ее в особом смысле диалектического и исторического материализма, в неизбежных терминах марксистской фразеологии, претендующей на полное раскрытие процессов, происходящих в природе и в Истории.

10 апреля Хубе с минимальными потерями вырвался из кольца. В следующие десять дней Жуков приводил в порядок свои войска, сломил сопротивление противника в Тернополе, а 22 апреля по вызову Сталина улетел в Москву. Там он получил орден Победы за успех Проскуровско-Черновицкой операции, выведшей советские войска на румынскую и польскую границу 1939 года. Эта награда была очень важна. Весной 1943 года, после Сталинграда, вождь пожелал создать орден, предназначенный исключительно для высших военачальников, архитекторов той Победы, в которой он больше не сомневался. Он лично следил за разработкой знака ордена, на медальоне которого по его просьбе были изображены Спасская башня и часть стены Московского Кремля и Мавзолей Ленина[637]. Орден был усыпан бриллиантами. Жуков стал первым его кавалером, Василевский вторым, Сталин третьим. Они втроем станут единственными, награжденными орденом Победы дважды. Всего орден получат 17 полководцев, включая Эйзенхауэра, Монтгомери, короля Михая Румынского и Иосипа Броз Тито.

Жуков провел в Москве неделю, участвуя в работе над планом крупнейшей операции лета 1944 года, получившей кодовое название «Багратион». Затем вернулся на 1-й Украинский фронт, где пробыл с 28 апреля по 24 мая. «…Я послал Верховному предложение передать командование 1-м Украинским фронтом И.С. Коневу, чтобы я мог без задержки выехать в Ставку и начать подготовку к операции по освобождению Белоруссии. Верховный согласился, но предупредил, что 1-й Украинский фронт остается у меня подопечным. […] Чтобы не задерживаться, я не стал ждать прибытия на фронт И.С. Конева»[638]. Между этими, на первый взгляд невинными, строками можно прочесть очень многое. Самое главное: Жуков сделал все возможное, чтобы вернуться на центральное направление – главную дорогу, ведущую к победе: Минск-Варшава – Берлин. Он совсем не желал отдать его Рокоссовскому. Другим важным моментом является проявление его соперничества с Коневым. Жуков добился от Сталина решения назначить своего соперника командующим 1-м Украинским фронтом, потому что, находясь с 22 по 28 апреля в Москве, узнал, что этот фронт примет участие в планируемом в Белоруссии наступлении, а значит, Конев окажется в подчинении у него, Жукова, как представителя Ставки. В нарушение традиции, он не стал дожидаться прибытия своего преемника, поручив начальнику штаба Соколовскому передать ему свои инструкции. Очевидно, ему не слишком хотелось ни разговаривать с ним, ни пожимать руку.

Операция «Багратион» – реванш за 1941 год

Апрель, май и июнь 1944 года были посвящены подготовке двух крупных операций, одна из которых завершится полным провалом, другая – блестящим успехом.

Неудача предпринятого на юге вторжения в Румынию вызвала сильнейшее раздражение Сталина, опасавшегося, что в этом регионе его опередят британцы. Это была личная неудача Конева и Малиновского, потерпевших поражение от немецких VIII и VI армий и от последних боеспособных румынских войск. Общее для двух советских фронтов количество потерь можно предположительно определить в 150 000 человек – вдвое больше, чем у их противников. Советская историография умалчивала об этом эпизоде, к которому Жуков не имел отношения.