Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

Путин задачу поставил очень просто: программа должна обеспечить быстрый экономический рост. Молодые экономисты с готовностью взялись за дело.

1 декабря 1999 года Путин подписал распоряжение о разработке долгосрочного стратегического плана развития России, готовить который будет ЦСР. «Общество сделало выбор в пользу демократических ответственных сил и стоит на пороге перемен. Ему нужны идеология и стратегия. Нам нужны программы, рассчитанные не на 500 дней, а на десять лет. Хватит работать в режиме пожарной команды!» — произнес торжественную речь на презентации ЦСР руководитель правительственной рабочей группы по разработке программы, старожил российского правительства Виктор Христенко.

2000 год семья Кудриных решила встретить необычно, чтобы надолго запомнить круглую дату. С друзьями они отправились в Париж. И в первый же день стало ясно, что этот Новый год запомнится всем россиянам, где бы они ни находились.

О том, что Ельцин решил уйти на полгода раньше, Кудрин узнал в парижской гостинице. Распаковывая чемодан, он включил телевизор. Первая же новость СNN была о России: Ельцин сложил полномочия, исполняющим обязанности президента стал премьер Путин. Кудрин не поверил своим ушам, стал переключать каналы, чтобы найти другие выпуски новостей.

Удивление и замешательство сменила радость. Кудрин спустился в бар к друзьям и сообщил им новость. Решили отметить начало новой жизни. В баре продавали русскую водку — ее и заказали.

— Мне говорили, что все русские всегда пьют водку, даже по утрам. А я не верил, — официант делился своими мыслями с барменом, который с удивлением смотрел на русскую компанию. — Эти вот, например, вроде приличные с виду мужчины, и женщины — хорошенькие и молодые.

— Да, да. Водка для русских — любимый напиток.

— Вечером на Новый год они тоже будут водку? — сделал круглые глаза официант. Бармен не ответил, а только утвердительно качнул головой.

Вечером компания слушала новогоднее прощание Ельцина. «Я ухожу… Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми», — говорил Ельцин. «За новое время!» — сказал Кудрин и поднял рюмку. Он хорошо знал Путина и был уверен, что в случае его победы реформы пойдут гораздо быстрее.

С выработкой стратегии надо было спешить. Путин прошел президентские выборы легко, ему срочно требовался внятный экономический курс. Поговорить о генеральном направлении решили в спокойной обстановке. На майские праздники 2000 года питерские либералы — Греф и Кудрин — отправились к Путину на дачу «Бочаров ручей» в Сочи.

Солнце палило по-летнему, но в беседке у моря было комфортно, чувствовался свежий бриз. Разговор предстоял длинный. Греф достал толстую пачку листов. Смелая, можно сказать, отчаянная программа. В ней было было все: реформы власти, социальной сферы, банков и фондового рынка, естественных монополий, налогов, упрощение движения капитала, защита прав собственности, ограничение государственных расходов, дерегулирование хозяйственной деятельности.

Путин не скрывал, что в экономике разбирается плохо, своей экономической стратегии у него не было. Но кто же подскажет, если не свои коллеги? Путин слушал внимательно: «работал на прием». «А как в других странах?» — спрашивал он, если предложение ему казалось сомнительным.

Путин соглашался, что надо вдохнуть новую жизнь в экономику, надо пробовать облегчить жизнь бизнесу и людям.

— Дерегулирование? — Путин смотрел с сомнением. — Слово какое-то непонятное. Давайте подберем другое слово, которое будет понятнее нашим гражданам.

Греф и Кудрин переглянулись. Повисла пауза. Путин помолчал и внес предложение сам:

— Давайте вместо «дерегулирование» всегда будем использовать «дебюрократизация».

Дебюрократизация так дебюрократизация. Ударили по рукам.

Для либеральной программы нужна команда. Греф и Кудрин предложили назначить на ключевые посты экономистов-разработчиков из «короткого списка». Путин согласился:

— Раз написали, пусть и делают. Берите себе на работу этих людей.

План был таким: Греф станет вице-премьером и министром экономики, Кудрин — министром финансов. На ключевые посты в министерства они возьмут главных составителей стратегии. Ну а премьер-министром станет Касьянов — это было заранее известно, его кандидатуру поддерживал Ельцин.

18 мая 2000 года Греф и Кудрин сидели в кабинете у председателя бюджетного комитета Госдумы Александра Жукова. Всегда спокойный, даже немного флегматичный Жуков внимательно слушал. Они же горячо доказывали, что вторую часть Налогового кодекса надо успеть рассмотреть в весеннюю сессию, откладывать нельзя.

— Ребят, куда спешить? Вы еще ничего не внесли, а уже хотите раньше рассмотреть. Впереди много времени. Куда гоните?

У Кудрина бренькнула эсэмэска. Он посмотрел сообщение.

— Ты, Саша, не упирайся. В ходе совещания наша позиция поменялась. Теперь ты разговариваешь с двумя министрами.

— Что, уже назначили? Поздравляю.

Греф своим статусом был не очень доволен. Он не был уверен, что должность министра даст ему возможность реализовать программу. Тем более что когда кандидатуру Касьянова рассматривали в Госдуме, будущий премьер лихо дистанцировался от программы Грефа, сказав, что правительство сделает свою программу.

Греф — резкий и прямой — открыто шел на конфликт. Несколько дней спустя депутаты спросили его: «Для кого вы делаете программу, если правительство будет делать что-то другое?» Греф выпалил, не раздумывая: говорить Касьянов может что угодно, а делать придется именно то, что написано в программе: «Ему деваться некуда. Нет альтернативы».

Касьянов, узнав о таком ответе, вознегодовал. Их отношения с Грефом сразу не сложились. Касьянов согласился, чтобы Кудрин стал вице-премьером, а вот назначать на такую же позицию Грефа он не хотел.

Хоть Кудрин и не был Касьянову близок, они все же успели вместе поработать в Минфине и как финансисты друг друга понимали. Не последнюю роль сыграл характер Кудрина: он всегда разговаривал мягко, резкостей не позволял. Касьянов с кандидатурой Кудрина согласился.

Налоговую нагрузку надо снижать резко и кардинально — тогда, наконец, начнут платить налоги. Это предложение Егора Гайдара нравилось Грефу. Надо сделать что-то красивое, чтобы бизнес поверил в новую жизнь, вышел из тени. В то время действовали три ставки подоходного налога: 12 %, 20 % и 30 %. Плоскую шкалу подоходного налога в размере 13 % придумали в Центре стратегических разработок. «13 % — хорошая примета», — смеялись там.

— Как тебе 13 %? — Греф смотрел на Кудрина в упор.

— Обескураживающе, — поджал губы Кудрин. — А вдруг не станут платить? И провалимся по доходам?

— Вот и Путин меня спрашивает, если провалимся по доходам, что будет?

— Что будет? — повторил вопрос Кудрин.

— Я подам в отставку, — ответил Греф.

— Ну-у-у-у, отставка — это слишком легко.

— Вот и Путин сказал: «Ты плохо подумал. Отставка ничего не значит, надо искать замену». Найдем замену?

— Поискать есть где. Уберем льготы для силовиков, поднимем нагрузку на нефтяников, — предложил Кудрин.

Он бы, конечно, снижал налоговое бремя помедленнее, все-таки казна — его ответственность. «Но вдруг потом шанса не будет», — подумал он и Грефа поддержал, пусть и с колебаниями.

— Ого, предложения у тебя. Нас же сожрут, — засмеялся Греф.

Нефтяники тогда были сильнейшим лобби в Госдуме, способным блокировать любые законодательные инициативы. Тогда никого не удивляло, что сотрудники нефтяных компаний числятся помощниками депутатов, а сами депутаты не скрывают аффилированности с крупными олигархами.

— Сожрут. Прикроем друг друга, — твердо ответил Кудрин.

Греф и Кудрин ударили по рукам. Они понимали, что такие кардинальные перемены — риск, и что их прикрытие может оказаться слишком слабым. Но решили попробовать.

Кудрин предложил заодно разобраться с льготами для силовиков. Казалось бы, зачем военным платить налоги? Ведь они получают довольствие от государства. Получается, что часть его они тут же должны возвращать. Дело было в том, что подоходный налог уплачивается в региональный и местный бюджеты, а там, где стояли воинские части, всегда не хватало денег. Семьи офицеров пользовались инфраструктурой, которую не оплачивали. Во многих регионах военных и силовиков стали считать нахлебниками. Введение налога могло изменить отношение к ним со стороны местных властей и дать дополнительные средства на местах.

Подоходный налог не платили ни военные, ни милиционеры, ни прокуроры, ни даже судьи. Минфин пошел на размен: чтобы эти льготники согласились на уплату налога, им было предложено повышение зарплат. Силовики долго думали, упирались, но в итоге согласились.