Дознаватель - Наталия Кабакова

Осень 2хх5 года

Вечерний обход завершился к семи часам. Наслышанный о дневном приступе врач уделил мне особое внимание. Он долго изучал записи, показания приборов за сутки, советовался о чем-то с коллегами, расспрашивал меня про симптомы, ощущения и общее самочувствие, при этом утвердительно кивал головой, словно заранее предвидел мои ответы. Вере уделили гораздо меньше внимания. Едва успевшая припрятать любимые лакомства, соседка выглядела испуганной и пришибленной. Она беспомощно мигала, наблюдая за манипуляциями медсестры, выводящей на монитор данные анализов, кардиограмму и последние записи из цифровой карты пациента.

С каждой новой версией биороботы все больше походили на людей. Они научились анализировать, мыслить логически, постоянно обучаться. Хотя сами эти процессы кардинально отличались от людских. В память сложных машин заложили все возможные эмоциональные реакции. Беда в том, что оптический обман стал слишком силен. Иллюзия порою казалась полной, хотя существование машин ограничивалось довольно строгими рамками. Ничего за пределами конкретной узкой специализации их не интересовало. Они не испытывали эмоций, только копировали их по мере необходимости. Довольно таки точно, надо признать.

Узкая специализация имела свои преимущества. Роботизированному персоналу не было свойственно отвлекаться по пустякам, как сплошь и рядом поступают люди. Уникальные машины полностью сосредотачивались на своих обязанностях. Они заменили человека на производстве и в торговле. Большую часть больничного персонала тоже составляли роботы. Вот и сейчас, наблюдая за действиями персонала, я не могла отделаться от навязчивого ощущения, что передо мною живые люди из плоти и крови, а не механизмы, заключенные в полимерную оболочку. Они говорили, суетились, морщили лбы, улыбались пациентам, и единственным способом отличить их, была татуировка с номером на тыльной стороне ладони, там, где у человека обычно вживлен электронный чип. Сознаюсь, глядя на них, я испытывала безотчетный, почти суеверный страх.

Обход завершился процедурой взвешивания. Вера, которой врачи прописали диету, давно должна была сбросить весь лишний вес. Однако этого не происходило, думаю не надо разъяснять почему. Тем не менее, каждый вечер медсестра приносила с собою высокоточные электронные весы, чтобы взвесить мою соседку по палате в присутствии лечащего врача. Вера, совсем как ребенок, которому родители запретили кушать конфеты, прятала от медсестер всю свою снедь и любимый шоколад. Потом беспомощно лгала, что придерживается строжайшей диеты. Она делала грустное лицо и неубедительно разводила руками, когда её уличал крупный цветной дисплей. Обладай роботизированный персонал хоть толикой интуиции, они бы уже давно заподозрили неладное и провели в палате обыск. Однако вместо этого медсестра точно фиксировала показания весов, после чего оставляла Веру наедине с высококалорийными лакомствами.

Сценка, каждый вечер повторявшаяся перед моими глазами, казалась мне настолько забавной, что было невыносимо трудно сдерживать смех. Опасаясь неосторожно выдать свою новую подругу, я старалась покинуть палату пока процедура не будет завершена.

Разговор с врачом не мог не обеспокоить меня. Согласитесь, не очень то приятно находиться под подозрением и, что хуже всего, вполне оправданном, имеющим под собою реальную основу, грозящим серьезными разбирательствами. Но страшило меня даже не это. Хотя сам факт наличия в крови запрещенных веществ мог привести меня на «эшафот». Более всего я боялась невольно раскрыть властям совсем другое преступление – ограбление магазина, где я долгое время работала. Необходимо было что-то придумать, а в голове как назло не было ни единой стоящей идеи. В результате придуманный мною план не отличался особой сложностью. В его простоте, как в зеркале, отразилась вся убогость моего мышления. Это я поняла потом, когда у меня появилось много свободного времени для раздумий. Увы, думы эти были горьки.

Первым и единственным моим побуждением было связаться с Францем. На него сейчас обращались все мои надежды. Кроме того, я опасалась, что обеспокоенный моим долгим отсутствием, он повсюду разыскивает меня, уже теряя надежду. Я очень нуждалась в его помощи и совете. Кроме того было необходимо успокоить друзей, что мое исчезновение вовсе не связано с арестом. На какое-то время я совсем позабыла о них. Виной тому было дурное самочувствие и необычность обстановки, в которую я попала против своей воли. Однако, теперь у меня оставался единственный, как мне казалось разумный выход. Я даже предположить не могла, что разговор с любимым человеком станет самой глупой ошибкой, которую только я могла совершить.

Несколько раз я безуспешно пыталась разблокировать телефон. Имплантированный в коренной зуб чип мобильной связи неуклонно сбрасывал пароль, хотя остальные функции и бесплатный выход во всемирную паутину работали нормально. Попытки связаться с Францем иными доступными способами потерпели полное фиаско. Все известные мне учетные записи были неактивны.

Битый час я пыталась самостоятельно восстановить связь. Код доступа был, несомненно, верен. У меня отменная память на цифры. Однако система неуклонно отклоняла его. Наконец я совсем опустила руки, расстроенная и раздраженная. Мое состояние сразу же заметила внимательная к мелочам Вера. После недолгих расспросов «сторожил» госпиталя хихикнула:

– Ступай в сад, – велела она. – Любой сигнал в помещениях блокируется. Здесь полно тончайшего медицинского оборудования. Позвонить можно только из оранжереи.

Что ж, появился прекрасный повод прогуляться. Сверху из окна зимний сад выглядел чудесно, а я была не прочь немного развеяться. Слишком много треволнений выпало мне за последние двое суток.

Слабость, вызванная приступом, все ещё давала о себе знать, но не настолько, чтобы без дела лежать на койке. Лекарства сделали свое дело. Сердце забилось ровнее, совсем без перебоев, дышать стало легче. Ноги еще немного подрагивали где-то в области колен, но в целом я чувствовала себя сносно. Накинув выданный мне госпиталем теплый нежно-зеленый халат из синтетической материи, напоминающей фланель, я поспешила к лифтам так быстро, насколько это было возможно в моем состоянии. Мне пришлось миновать длинный белоснежный коридор, где казался стерильным даже натертый до зеркального блеска пол. Специфические запахи дезинфекторов и лекарств ударили мне в нос, когда медсестра прокатила мимо меня тележку с тревожным желтым значком Biohazard.

Трое скучающих пациентов, пошаркивая, бродили вдоль стен. У них были типичные для идущих на поправку больных бледные изможденные лица. Две женщины в голубых пижамах с прозрачными белыми сеточками на волосах, то ли хирурги, то ли лаборантки, одна за другой деловито проследовали в другой конец коридора, ведущего к сектору, предназначенному под кабинеты врачей. Я поморщилась и проводила их недовольным взглядом. Номерные татуировки на руках подсказали мне, что это снова были бионики. За дни, проведенные здесь, у меня начали явственно проявляться все признаки ксенофобии. Как человеку довольно широких взглядов, эти эмоции были мне неприятны. Однако, вынуждена признать, я оказалась перед ними бессильна.

Я пересекла пустынный в это время суток вестибюль и оказалась перед внушительными белоснежными створками лифта. Сигнальные лампочки на панели вызова равномерно отсчитывали этажи. Сведения динамично изменялись, что не удивительно для такого огромного здания, наполненного движением и суетой. Припомнив свой недавний бой с «борцами за нравственность», я не смогла сдержать улыбки. Палец привычно нажал нужную кнопку. Оставалось самая малость, дождаться своей очереди.

Знатоки называют её Золотая Богиня. При этих словах их глаза становятся бархатными, ласковыми, а голос нежным, словно они видят перед собою предмет своего обожания. Говорят, что это мельчайшая пудра, похожая на пыль, но не золотая, как можно было бы ожидать, даже не белая, а черная, матовая, похожая на измельчённый уголь.

Золотая Богиня овеяна легендами. Нет такого человека, который смог бы рассказать вам всю правду о ней. В некотором роде это самый настоящий миф наших дней. Одни говорят, что истоки легенды нужно искать в секретных научных лабораториях, и есть даже такие, кто наделяет наркотик таинственными целебными свойствами. Иные утверждают, что он натурального происхождения. Будто бы в джунглях произрастает самое невинное растение, из безобидного сока которого, конечно, если знать технологию изготовления, можно получить желанный черный порошок. Даже сам таинственный обладатель Золотой Богини, миллиардер и коллекционер ювелирных редкостей Гуо Цзянь, никогда не признается, что держал в руках шкатулочку из чистого золота, украшенную изумительным смарагдом, от которой и пошло название черного порошка.