Океан. Выпуск седьмой - Виктор Фомин

Дремлет старый радист Свиридов в кресле. Уткнулась в книгу Анюта — практикантка. Ей не до снега и ветра за окном, ее не волнует и долгая ночь впереди. Ждет она корабль с алыми парусами: она невеста капитана Грея.

Хлопнула внизу дверь. Открыл глаза Свиридов, подкрутил верньер. Спрятала книгу в стол Анюта, поправила прическу, косит черный глаз на дверь. Четкие шаги по коридору громче, ближе, замерли у двери. Распахнулась дверь. Начальник управления Демин шагнул в операторскую.

— Добрый вечер! Когда была последняя связь с «Ладогой»?

Свиридов покопался для вида в кипе телеграмм. Демин снял шапку, стряхнул снег, расстегнул пальто. Прошел к дивану, сел, протянул ноги, закрыл глаза. Не вышла «Ладога» на связь в девятнадцать ноль-ноль. Сейчас двадцать два ноль-ноль — нет связи с «Ладогой». Залепило окно операторской снегом, не видно красной вспышки маяка. Воет ветер, грохочет железо на крыше.

Двадцать два пятнадцать. Минутная стрелка больших часов коснулась красного сектора. Минута молчания. Ворвалась в операторскую дробь морзянки. Дернулся на стуле радист, поправил настройку. Метнулась неслышна Анюта, припала к наушникам, притаилась. Три точки, три тире, три точки… Подошел начальник Демин, посмотрел на дрожащую руку радиста, на прыгающие буквы.

— SOS, SOS, SOS… «Ладога»… Координаты… Крен двадцать градусов… Вода в кочегарке, потушили котлы, нужна немедленная помощь…

Стоял начальник Демин, смотрел на косые строчки. Решение пришло не сразу. Но когда пришло, это уже была цепь последовательных распоряжений, четких и ясных. Как на мостике. От ближайшей цели к последующей.

— Установить связь с «Ладогой». Сколько могут продержаться?

— Соединить с квартирой главного диспетчера.

Прижал к уху холодную трубку.

— Позиция судов? Да, ясно.

Взгляд на карту на стене. Не менее ста миль до ближайшего.

— В каких портпунктах суда? В П. «Сура»? Ясно. Прекратить выгрузку, догрузить до мореходного состояния. Готовить судно к выходу.

Подошел начальник Демин к карте. До «Ладоги» пятьдесят миль. По три узла — больше из «Суры» не выжать в такой шторм. Часов шестнадцать ходу.

— Передайте на «Ладогу»: «Из П. выходит «Сура». Будет у него ориентировочно в…» Нет, не надо это! Просто: «Выходит «Сура» из П. Сколько сможете продержаться?»

Молчание. Крутит верньер радист, щелкает тумблерами, увеличивает мощность. И вот запели тире. Поползли на бланке не-дописанные буквы: «…Полагаю продержаться десять часов…» Дрогнули скулы у Демина.

— Вызывайте гараж. Срочно машину к радиостанции. «Газик». Заправить полностью.

Застегнул Демин пальто, надел шапку, шагнул к двери. На пороге задержался, сморщил лоб. Что-то забыл… Да… Вернулся.

— Квартиру зама по эксплуатации.

Суетилась Анюта, щелкала тумблерами, вертела диск, боялась смотреть на начальника.

— Демин говорит. Выезжаю на «Суру» в П. Да, авария. Остаетесь за меня.

Ударил ветер снегом в лицо, упруго толкнул в грудь. Нетерпеливо ходил начальник перед домом. Когда поворачивался спиной к ветру, то казалось: навались спиной на упругую волну воздуха — и понесет тебя вместе со снежными хлопьями. Когда же придет машина? Долго копается чертов Федька. Избаловался. Вспомнил начальник нелегкими словами шофера Федю, расторопного, лукавого парня, бывшего пароходного машиниста.

Пробили белесую мглу желтые лучи, вынырнул заснеженный «газик». Скрипнул снег. Юзом пошла машина. Стала.

— Что долго копался?

— Зря нападаете. Как заправился, так и выехал.

— Ладно. За сколько часов доедем до П.?

Покрутил головой Федя. «Несут черти начальника в такую погоду!»

— За три и то не доедем. Видите, как метет.

— За час надо. Давай!

Понял сметливый Федя: не в себе начальник, нельзя возражать. А если принажать, то, глядишь, и за два управимся.

Круты, узки сахалинские дороги. Заносы. Обе оси ведущие, а машина не тянет. Откапывают. Толкают. Громко ругается начальник, про себя ворчит Федя. Перевал. За ним стало тише. Прижал Федя акселератор, поет мотор, шуршат шины. Пляшут на свету снежинки. Смотрит начальник Демин на дорогу и видит, как радужные огни портпункта плывут навстречу.

— Час ночи. Меньше двух часов ехали. А вы еще ругались.

Тормознул Федя, стукнул бампером в решетку ворот. Закутанная в тулуп фигура вышла из сторожки. Сердито вздыбились усы.

— Какого черта? Куда спьяну прешь?

Шепнул Федя:

— Молчи, дурак. Не видишь? Сам начальник управления!

Опали усы. Рванул Федя «газик».

С сомнением смотрел начальник Демин на тонкую трубу, высокие мачты и тупой нос парохода «Сура». Старый, очень старый пароход. В хорошую погоду ход шесть узлов, а сейчас… Но это единственный выход… Исчезли все сомнения, осталась только решимость.

Начальника ждали. Боялись, сомневались, многого не представляли. Подошел капитан к трапу, руку к козырьку приложил.

— Пароход «Сура» загружен полностью. Экипаж на борту.

— Машина готова? — прервал его начальник.

Оробел капитан.

— Через полчаса будет.

— Снимаемся на спасение «Ладоги». Я буду командовать судном.

«СОГЛАСЕН ПОЙТИ МАТРОСОМ ВТОРОГО КЛАССА»

Если бы его спросили, что он делал днем, вряд ли ответил бы Володя. Зашел в столовую, что-то ел. Бродил по парку, по набережной. Падали снежные хлопья в черную воду. Когда стемнело, Володя пришел в гостиницу, в свой «Шанхай». В гостинице было тихо. Он хотел читать, но лампочка светила совсем тускло, и он почувствовал, что очень устал. Разделся и лег. Ходил кто-то наверху. «И чего ему не спится?» — подумал Володя. Поплыли образы. Склонились над ним синие глаза, закрыли весь мир. Лилась тихая музыка. И вдруг появилась какая-то сгорбленная старуха, взмахнула веником и закричала басом:

— Команда «Суры», на судно!

Володя открыл глаза и начал медленно соображать. Скрипела лестница. Кричали рядом:

— Мишка, Мишка, проснись, черт!

Хлопали двери на обоих этажах, и покрывал весь шум бас тети Даши, коменданта гостиницы:

— Команда «Суры», на судно! Срочно!

У соседней койки ругался, искал сапог матрос из резерва.

— Вызывают на «Суру». Кого-то спасать.

Мигом улетели остатки сна. Володя Шатров тоже начал одеваться. Оборвал шнурок на ботинке. Никак не застегнуть проклятый воротничок! Мысли путались. Смешалось все: сон, «Сура», гибнущее судно. Прогремели подковки по лестнице, выругался сосед и вылетел, хлопнув дверью. Стало тихо, только ветер за окнами.

Ясно стало все Володе Шатрову. Есть на свете гибнущее судно и пароход «Сура». Только на «Суру»! Только в море, только спасать товарищей! Это главное. Все остальное будет потом, если будет. Ветер размотал шарф, ударил концом по лицу. Трудно бежать против ветра. Только бы успеть.

Закричал вахтер на проходной:

— Куда несешься, оглашенный? Пропуск!

— На «Суру».

Придержал дверь вахтер:

— Беги. Скоро снимается.

Трап уже был убран. За кормой бурлила вода — проворачивали машину. Потрескивали натянутые швартовы. Матросы закрывали трюмы, стучали кувалдами. Прыгнул Володя на швартов, схватил руками холодный фальшборт, подтянулся, перевалился на палубу.

Косолапя подбежал боцман. Крикнул, как по уху ударил:

— Опять опаздываешь, каналья! — Узнал Володю, хмыкнул, похлопал по спине: — Прости, сынок, обознался. К капитану? Пойдем проведу.

Накурено и жарко в каюте капитана. Начальник Демин и унылый старик капитан согнулись над картами. Небритый и заспанный старпом маячил за их спинами. Увидел Володю, узнал, нахмурился.

Не ожидал Володя, что начальник управления на «Суре». Замер у двери. Поднял начальник голову, прищурился.

— В чем дело?

Володя вспомнил формулу доклада.

— Штурман из резерва Шатров. Разрешите обратиться?

— Слушаю.

— Прошу разрешения идти на «Суре» на спасение судна.

— Разрешаю. В распоряжение старпома.

Оживился старпом, вспомнил Володину инспекцию, ехидно забрюзжал.

— Командовать вот все хотят. У меня вот матросов не хватает. Возьму только матросом второго класса.

Пожал плечами Володя: какая разница, кем быть в спасательной операции?

— Я согласен идти матросом второго класса.

Удивился старпом, даже как будто огорчился.

— Ступайте к боцману.

Поднял начальник голову от карты, посмотрел вслед Володе.

— Добро, штурман. — И опять склонился над картой, забыв обо всем, — мерил циркулем расстояние.

— Леонид Яковлевич, прибыл в ваше распоряжение матросом второго класса.

Боцман не удивился, как будто так и надо.

— Пойдем, сынок, ко мне, дам робу. Сапоги только велики будут. Газеты подвернешь, все теплей на вахте будет. На руле давно стоял?