Компромат на президента - Сергей Зверев

На заднем сиденье пришел в себя компьютерщик. Клим резко рванул на себя дверцу, и ствол пистолета уперся в лоб Порфирьеву. Второй рукой он нанес удар по затылку водителю, попытавшемуся поднять голову.

– Давай пистолет сюда, – услышал начальник охраны Хайновского русскую речь.

– Я не понимаю, – пробормотал Порфирьев, разыгрывая из себя дурачка.

– Я ждать не стану.

Бондарев без предупреждения ударил Порфирьева левой рукой в челюсть. В этот момент водитель выхватил пистолет, но выстрелить не успел. Клим опередил его. Пуля угодила в плечо, и рука с пистолетом повисла плетью, оружие выскользнуло на пол.

– Лучше никому не дергаться, – предупредил Бондарев.

Компьютерщик забился в угол и от ужаса закрыл глаза, уверенный, что его сейчас пристрелят.

Хайновский прижал ладонь к разбитому носу и нашел в себе силы посмотреть на грабителя. Он увидел собственное отражение в черных зеркальных стеклах очков. Он чувствовал, что задыхается. Рука сама собой потянулась к горлу, чтоб расстегнуть пуговичку воротника.

Бондарев взял чемоданчик и, натянув цепочку, выстрелил в нее. Треснувшее заднее стекло осыпалось. Антону же показалось, что выстрелили в него. Он обхватил голову руками и упал между сиденьями. Олигарх медленно поднял руки, показывая, что не собирается сопротивляться.

– Ключ! – властно приказал Бондарев.

Хайновский несколько секунд смотрел на пистолет в руках байкера, не в силах поверить в то, что происходящее реально. Он нутром почувствовал, что противник не любит считать до трех. Если его просьба не выполняется, он нажимает на спуск без предупреждения. Медленно олигарх запустил два пальца в нагрудный карман и извлек маленький ключ замысловатой конфигурации, опустил его в ладонь Бондареву.

– Пока, – сказал Клим, отступая в темноту, из которой в джип била ослепляющая фара мотоцикла.

Двигатель взревел так, что показалось, будто камни осыпаются со стен. Пришедший в себя Порфирьев кулаком выдавил остатки провисшего лобового стекла и выхватил из перчаточного ящика пистолет. В этот момент погасли огни мотоцикла. Начальник охраны наугад несколько раз выстрелил. Гул удалялся.

– Твою мать! – отчаянно закричал Порфирьев.

Корчась от боли, стонал Хайновский: когда пуля перебивала цепочку, браслет впился в кожу, из-под него сочилась кровь.

Тем временем несколько машин уже собралось перед знаком, установленным Куртом у входа в тоннель. Водители раздумывали, что делать.

– Полицию вызывали? – наконец догадалась спросить молодая женщина с ребенком.

Никто ей не ответил, и она принялась тыкать пальцем в клавиши телефона. Бондарев проехал пару километров. Дальше начинался каменный арочный виадук, внизу бурлила, переливаясь через камни, горная река.

Клим снял с багажника туристический рюкзак, завернутый в мешковину, сорвал ее и быстро переоделся, сменив кожаную в заклепках одежду байкера на серый спортивный костюм. Уже ненужные кожаные штаны, жилетку он кинул на мешковину, положил сверху пистолет и сбросил все вниз. Вода подхватила одежду.

Бондарев стал на подножку мотоцикла, почти до упора повернул ручку газа, машина рванулась вперед. Тяжелый мотоцикл протаранил ограждение. Бондарев выпустил руль из рук, отпрыгнул в сторону. Сверкнув никелем, тяжелая машина рухнула в горную реку, холодная бурлящая вода подхватила ее и потащила по острым камням.

Клим открыл чемоданчик, переложил диск в пластиковую коробку, забросил картонную папку в рюкзак и исчез в придорожных зарослях. Он уже слышал вой полицейских сирен по ту сторону тоннеля.

Когда Бондарев спустился по склону и оказался на том же самом шоссе, но одним витком серпантина ниже, он выглядел абсолютно мирно. Практически ничто не напоминало о его байкерском прошлом. Теплый спортивный костюм, яркий рюкзак за плечами, на поясе плеер, наушники на шее. Любитель путешествовать автостопом и послушать музыку. Он медленно брел по обочине, отставив руку с вскинутым большим пальцем.

Первая же машина притормозила, чтобы подвезти туриста. Вскоре автомобиль вынужден был остановиться: впереди, у самого въезда в тоннель, случился затор. Сверкали полицейские мигалки. К городу неслась машина «Скорой помощи», увозя раненого охранника. Через полчаса дорогу освободили. Клим абсолютно безразличным взглядом скользнул по разбитому джипу, возле которого подавленный Порфирьев при помощи компьютерщика Антона давал показания полиции.

– Русская мафия, – сказал шофер, – даже сюда добрались. Раньше их только в Австрии слышно было. Разборки, – добавил он уже вошедшее в газетный обиход русское слово.

– Разборки? – переспросил Бондарев, пожимая плечами. – Что это такое?

Водитель принялся объяснять непонятливому пассажиру-немцу, что такое бандитские разборки. Клим Бондарев еле сдерживал улыбку, понимая, насколько далеки представления швейцарцев от реальностей российской жизни.

Глава 7

Оба джипа со швейцарскими номерами, принадлежавшие Хайновскому, стояли во внутреннем дворике цюрихского особняка. Рядом стоял лимузин, который прибыл из аэропорта почти сразу после приземления самолета. В Швейцарии Хайновский находился совсем недолго, а столько всего уже успело случиться!

Михаил Изидорович нервно барабанил пальцами по спинке переднего сиденья. Порфирьев боялся вздохнуть. Он прокололся так сильно, как никогда ни на госслужбе, ни на службе у олигарха.

– Черт… – произнес Михаил Изидорович, ни к кому не обращаясь.

Порфирьев позволил себе пошевелиться.

– Чертова баба, все случилось из-за нее, – внятно сказал олигарх и звонко щелкнул пальцами. – Чего сидим?

Порфирьев с готовностью выбрался из машины и распахнул дверцу перед своим боссом. Хайновский стоял на бетонных плитках, запрокинув голову, смотрел в затянутое серыми тучами небо. Начальник охраны осторожно глянул вверх, чтобы узнать, а что же так заинтересовало хозяина. Но ничего особенного в заграничном небе не было – облака да пара гонявшихся друг за другом птиц.

– Ты говорил, что все предусмотрел, – зловеще произнес Михаил Изидорович.

– Всего не предусмотришь, – честно признался Николай Порфирьев.

– Я подумаю… – Михаил Изидорович повел рукой, отстранил начальника охраны и двинулся к крыльцу черного входа.

Он неверной походкой поднялся на невысокую лестницу и скрылся за дверью. Охранники переглянулись. Порфирьев решил никому из своих ребят не выговаривать за случившееся – сам виноват. Хайновский тем временем уже сбросил плащ на пол и прошел наверх. На втором этаже в небольшой спальне он присел возле бара и прошелся пальцами по горлышкам бутылок. Последнее время олигарх пил мало, придерживаясь золотого правила, что пить можно только тогда, когда тебе хорошо, если же плохо, к спиртному лучше не прикасаться.

«Виски, – хотелось того, что покрепче, о золотом правиле Михаил Изидорович уже не вспоминал, – виски – лучшее лекарство от безысходности».

Хайновский, сидя на корточках, свинтил пробку и понюхал горлышко. Едкий запах приятно щекотал ноздри. Подрагивающей рукой он налил себе полстакана и торопливо выпил. Возбуждение было так велико, что он даже не ощутил крепости, словно пил подкрашенную воду. Но организм принял спиртное с благодарностью. Вскоре от желудка стало распространяться приятное тепло, а голова слегка закружилась. Хайновский не удержался от искушения и выпил еще половину стакана.

Не раздеваясь, не сбрасывая ботинок, он завалился на кровать поверх белоснежного одеяла и сунул в зубы сигарету. Курил без всякого удовольствия, не удосуживаясь даже сбивать пепел. Тот сам опадал серыми хлопьями. Короткий окурок Михаил Изидорович вбросил в стеклянную вазу на прикроватной тумбочке и смотрел, как дым тонкой извивающейся струйкой парит над ней.

«Идиот, – подумал олигарх, – нельзя недооценивать противника, иногда он действует не топорно, а изобретательно».

Хайновский прикрыл глаза и погрузился в тревожный сон. Но даже в этом состоянии его мозг не отдыхал.

Охранники не решались зайти в дом. Порфирьев молча сидел в джипе, курил одну сигарету за другой, в горле уже першило. У ворот особняка остановился белый «Мерседес». Водитель не выходил, терпеливо ждал, когда ему откроют.

– Яша Цирюльник пожаловал, – беззлобно пробасил Порфирьев и махнул рукой, давая знак, чтобы охрана открыла ворота.

«Мерседес» ловко припарковался между джипами. Из него выбрался невысокого роста коренастый мужчина пятидесяти лет, грустно улыбнулся Порфирьеву.

– Миша дома? – как-то очень уж по-домашнему поинтересовался он.

Порфирьев вместо ответа указал взглядом на окна спальни второго этажа. Яша Цирюльник был давним приятелем Хайновского, еще в советские времена, двадцати трех лет от роду, он «свинтил» на Запад по еврейской линии, сумел неплохо подняться. Его состояние, конечно, не шло ни в какое сравнение с сегодняшним состоянием Михаила Изидоровича, но зато нужными связями Цирюльник оброс. Он обладал удивительным даром располагать к себе людей. Каждому, с кем он говорил, казалось, что всю свою жизнь Цирюльник шел только к тому, чтобы перекинуться с ним парой ничего не значащих слов.