Патология лжи - Джонатон Китс

Папочка хочет, чтобы Мэдисон работала в «Портфолио», потому что верит в полезные связи. Мне Мэдисон нужна в «Портфолио» потому, что я в них не верю. Главное то, что я противостою большинству опрометчивых решений папочки. От этого зависят наши отношения.

Глория: Вы не могли бы для начала объяснить, почему вы остались без работы.

Претендент: Я не безработная, мисс Грин, любой настоящий журналист знает, что сейчас в политике мертвый сезон.

Глория: Все кандидаты, с которыми вы работали, проиграли выборы.

Претендент: Некоторые победили.

Глория: Но с кандидатом в страховую комиссию штата вы не справились?

Претендент: Она единственная, кого не переизбрали.

Глория: Вы хотите сказать, что не смогли сохранить пост члена страховой комиссии?

Претендент: Это не моя вина, мисс Грин, она сама проиграла кампанию. Если бы вы читали газеты, до того как стали главным редактором, то знали бы, что у нее был роман с мэром Тибурона, который в то время все еще был женат на бывшем вице-губернаторе.

Глория: Вы вините меня в убийстве Пи-Джея?

Претендент: Если быть точным, двое из трех подписчиков придерживаются этого мнения. Они уверены, что ФБР бездействует.

Глория: А вы им верите?

Претендент: Не имеет значения, во что я верю. Я могу вам помочь, мисс Грин, я могу вас спасти.

Глория: Подыскав для меня мэра Тибурона?

Претендент: Сообщив вам, что только один из десяти респондентов оценивает журнал как «удовлетворительный».

Глория: А почему я должна доверять вашим методам?

Претендент: Трое из десяти думают, что вы должны подать в отставку из-за этого расследования.

Глория: Почему я должна верить вашим цифрам?

Претендент: Семь из десяти предпочли бы другого редактора, если это означает, что журнал стал бы больше похож на то, каким должен быть. Четверо из десяти уверены, что журнал стал хуже, потому что вы проводите слишком много времени на телевидении и раздавая интервью газетам, вместо того чтобы работать.

Глория: Почему я должна вам верить?

Претендент: Даже вашему отцу не нравится то, что вы сделали с «Портфолио».

Последнее как раз доказывает, что информация Мэдисон не вполне достоверна. Папочке нравится все, что я делаю. Он покупает мне произведения искусства, когда я добиваюсь успеха. Он покупает мне картины, когда мы вместе ездим на Манхэттен.

Мой Миро, к примеру. Мы купили его на аукционе «Кристи», когда меня назначили главным редактором нашего студенческого журнала. Папочка сказал, что мы едем в Нью-Йорк встретиться с бабушкой, но, разумеется, это было всего лишь предлогом. Старики быстро устают, им лучше оставаться в пригородах со своими кондиционерами.

Манхэттен создан для таких людей, как я и папочка. Здесь можно приобрести антиквариат, походить по музеям и съесть на ланч чизбургер-делюкс. Нью-Йорк настраивает меня на романтический лад. Мне нравится ходить с папочкой в долгие прогулки по Центральному парку. Иногда я останавливаюсь и крепко обнимаю его. Нет нужды много объяснять ему, мы всегда думаем об одном и том же.

В тот день, когда мы нашли Миро, на аукционе выставили русские ювелирные украшения конца девятнадцатого века. Я примерила самые дорогие экземпляры. Папочка заставил меня позировать, чтобы полюбоваться. Мужчины вокруг восхищались мной, говорили комплименты, пока папочка не рассердился и не сказал, что мы встретимся в главной галерее, когда я закончу.

Там было много чего, что мне хотелось примерить, и я все примерила. Я улыбалась женщине за прилавком, показывая ей на то, что я хочу, и она улыбалась в ответ, склоняясь над витриной. В антикварных драгоценностях самое привлекательное – не их историческая ценность, а то, что ты можешь их купить.

Я нашла папочку в главной галерее: он стоял, сердито уставясь на кошмарного Матисса. Посмотрев на его портфель, я поняла, что он купил мне каталог русских ювелирных украшений и еще каталог гравюр эпохи модерна.

– И где ты, по-твоему, находишься?

– Что-то не так, папочка? – Я прижалась к нему, обвив руками шею.

Он повернулся, сбросил мои руки.

– Это все игра, не так ли?

– О чем ты?

– Тебе ведь все равно. Картины, украшения, все едино, так? Какая разница, главное, что это дорого стоит, а ты можешь заставить меня это купить.

– Папочка, я там просто развлекалась. Мне нравится примерять вещи. Ты же знаешь.

Он пожал плечами.

– Почему бы тебе не подобрать нормальную гравюру, и мы бы отправились дальше.

Я настояла, чтобы отец пошел на аукцион один. А сама осталась дома с бабушкой и приняла участие в телефонных торгах: сперва билась со множеством покупателей, потом – с ним одним. Подозреваю, мы оба хотели понять, насколько он меня любит, точнее – во сколько, в долларах и центах, меня оценивает. Папочка – доктор, и потому научил меня мыслить конкретно.

Позже он говорил об ужасном состязании, в которое ему пришлось включиться. Он презирает телефонных участников аукциона. Они ведут себя безобразнее остальных, когда хотят что-то заполучить.

На том аукционе я познала цену вещам. На аукционе я получила все знания, необходимые чтобы управлять серьезным журналом.

Глория: Ваши любимые художники?

Претендент: Почти все американские художники, если вас это так интересует, я предпочитаю романтические пейзажи. Я специалист по опросам, мисс Грин. При вашем нынешнем рейтинге даже Эдлай Стивенсон[23]кажется популярной фигурой. Я готова взяться за эту работу только потому, что ваш отец попросил об этом одолжении, а, как вы знаете, папе трудно отказать.

Глория: В офисе не я все решаю, вы понимаете.

Претендент: Но это ваш журнал, тем не менее. И каждый новый номер проигрывает «Вэнити Фэйр», «Интервью», «Энтертейнмент Уикли». Три четверти ваших читателей хотели бы видеть материалы о рискованных альпинистских экспедициях.

Глория: Об этом писало уже много журналов.

Претендент: А почему, как вы думаете, политики все время твердят одно и то же?

Глория: Как мои читатели отреагируют на историю об убийстве?

Претендент: Позитивно. Если она закончится исповедью.

Глория: А как насчет романа между видным хирургом и надменным специалистом по политическим опросам, которая по возрасту годится ему в дочери?

Претендент: Уж лучше это, чем все то, что вы публиковали в последнее время. Хотя некоторые составляющие пропущены. Кое-что из мыльной оперы. Например, дочь, влюбленная в отца, но побеждает специалист по опросам. Специалист по опросам всегда выходит победителем, Глория.

Я найму Мэдисон, даже если для папочки это всего лишь прихоть. Он говорит, что все зависит от сезона, и, разумеется, я понимаю, что зимой он просто предпочитает брюнеток. Папочка говорит, что я не должна ревновать. Я его дочь. Кровь важнее, чем сперма.

Все это можно было бы принять, если б только он не позволял Мэдисон подходить к телефону, когда она у него. Она отвечает фразой: «Резиденция доктора Грина». Разумеется, я всегда вешаю трубку.

Иногда мне кажется, что папочка не понимает, как он жесток к своей дочери. Я прощаю его, потому что он врач и его голова занята слишком многими вещами, а теперь еще ФБР посягает на его драгоценное время. Но когда я хочу поговорить с ним, в его доме какая-то женщина, она подходит к телефону, точно он принадлежит ей, а я не принадлежу никому, у меня вообще нет отца, и это ужасно, потому что я единственная, кто значил для него столько, сколько вообще должен значить для человека человек.

Из мести я включаю на автоответчике запись голоса Дона Ричарда и говорю папочке, что, может быть, скоро обручусь.

8

Теперь ФБР роется в нашем мусоре. Я вручаю им кучу отказных писем с вложенными конвертами, как они и пришли, но они подходят к своему заданию серьезно, и лишь агент Броди улыбается мне.

Они выглядят нелепо и понимают это, но к задачам правоохранительных органов относятся всерьез. Примерно неделю назад стажер из лос-анджелесского «Трансфера» попал в больницу после того, как отослал большое количество отказных писем. Ему промыли желудок и обнаружили изрядную дозу мышьяка. Это всего лишь вопрос времени: когда автор, уставший от постоянных отказов, начнет добавлять яд в клей на своих конвертах, чтобы уничтожить тех, кто отвергает его рукописи.

Вообще-то – чистой воды дарвинизм, борьба за выживание, как и любое продуманное преступление.

Вскоре после этого «Трансфер» получил письмо, где предупреждалось об опасности необдуманных отказов. Нам тоже прислали такое – плохо отксерокопированное, натюканное на печатной машинке со сбитыми «п» и «к». Оно было подписано «Почтальон-Потрошитель».

Журнальный мир – это нечто, которое невозможно понять, находясь вне его. Авторы – люди с неустойчивой психикой, потому-то они и пишут. Редактура может стать опасной профессией, и любой, лижущий конверты языком, заслуживает смерти.

Эммет бросает на меня странный раздраженный взгляд, когда я ему это говорю. Он осуществляет руководство операцией, включая титрование и прочие процедуры, которые я старалась забыть со времен колледжа. Они оккупировали комнату корреспонденции, превратив ее в лабораторию криминалистов. Именно этого и ожидаете от ФБР, когда они занимаются расследованием убийства, и единственная причина, по которой Броди и Эммет здесь, единственная причина, я уверена, – работа на имидж. Снаружи съемочная группа с телевидения нетерпеливо ожидает их героического выхода.