Город. Книга 1 (СИ) - Виталий Саух

Увидав возле игрального автомата одиноко стоящего Юрия, двое вошедших, не сговариваясь, тут же набросились на ничего не подозревавшего игрока, заворожено наблюдающего за звонким дождём из монет.

Ощутив внезапную боль, ничего не подозревавший Юрий в первый же миг подумал, что на него напали из-за его выигрыша, но для тех двоих, которые так яростно на него набросились, деньги уже совершенно ничего не значили.

Единственной жизненно важной ценностью, значившей для них гораздо больше даже чем адреналин, получаемый Юрием в процессе азартной игры, была свежая чистая кровь.

За несколько мгновений до столкновения неконтролируемой толпы с милицейским кордоном начальник местного РОВД — Усанин Александр Владимирович, не находя себе места метался из стороны в сторону бросая нервные взгляды на огромную, стремительно приближающуюся толпу.

«— Ну, где же эти чёртовы водомёты?» — лихорадочно размышлял он про себя.

Они должны были приехать уже несколько минут назад, но до сих пор от них не было никаких вестей, даже далёкого эха от приближающихся сирен.

Учитывая, что мэр города только вчера вечером отправился в двухнедельный отпуск в Куршавель и в данный момент вернуть его назад было весьма проблемматично, дела в это утро складывались как нельзя плохо.

Пока ещё была надежда на то, что можно будет разрешить ситуацию мирным путём, без применения резиновых дубинок, слезоточивого газа и резиновых пуль, он не терял надежды. Но то, что уже произошло в городе, бесповоротно ставило крест на его карьере.

Разве сейчас он сможет что-нибудь внятно объяснить высшему руководству?

Для них факт очевиден: раз он допустил массовые беспорядки в таком масштабе — значит, не достоин, занимать свой пост.

Он и сам не мог понять, как случилось так, что прямо у него под носом возникла такая мощная группировка, включающая в себя все возможные слои населения, которая теперь пошла демаршем по улицам города. Не было абсолютно никаких сведений ни от осведомителей, ни из других источников о том, что будет проводиться столь крупная акция массового неповиновения. В то, что этот демарш возник стихийно, он не верил. На то, чтобы это произошло необходимо, как минимум, две причины: первая — это народные недовольство, а второе — это время, которое нужно, для того чтобы они переросли в акции протеста. Но он даже не слышал от беснующейся толпы ни одного вразумительного требования — они просто нападали, и это казалось, было их единственной целью.

В коридорах наступила подозрительная тишина, но именно она уж больно не нравилась Денису. Что-то настойчиво говорило ему о том, что это лишь короткое непродолжительное затишье перед самой ужасной бурей, которую только способно представить его воображение.

— Я ухожу, — заявил Захар.

— И я тоже, — поддержал собрата по интеллекту Зенур.

— Ну, куда вы собрались?! Неужели вы думаете, что снаружи дела сёйчас обстоят лучше, чем здесь? — пытался вразумить их Шабанин, но, похоже, всё это было бесполезно.

Они фанатично настаивали на своём, не обращая на голос разума вещавшего сейчас устами Дениса. Вскоре к ним примкнул Петрович. И даже Олег Олегович — образованный, интеллигентный человек, поддавшись всеобщему безумию, принял сторону Захара.

В итоге, оставив эти тщетные попытки, он решил предоставить им шанс лично убедиться в том, насколько они не правы, ведь, как известно, на чужих ошибках учатся, только далеко не всегда они идут впрок.

Быстро разобрав завал из кроватей, они выбрались в опустевший коридор, намереваясь пробраться по нему на улицу. Денис, немного поколебавшись и решив, что оставаться одному тоже не слишком привлекательная идея, бросился вслед за остальными, и за неимением ничего более или мене подходящего по пути захватил огнетушитель, который мог пригодиться в качестве орудия обороны.

Не пройдя и пяти метров, они вынуждены были остановиться. Дорогу им преградил огромный человек в белом халате, обильно покрытом каплями крови.

Это был хирург. И хотя лицо его и скрыто марлевой повязкой, но то, что с ним далеко не всё в порядке выдавали его глаза, ярко сияющие из глубины черепа, за впалыми, тёмными как синяки, веками.

Бормоча себе под нос абсолютно бессвязные звуки, которые, конечно, при всём желании невозможно было назвать речью разумного существа, он монотонно двигался прямо на них, не смотря на предостерегающие крики Дениса.

Когда человек в марлевой повязке подошёл почти вплотную, Денис, более не испытывая судьбу (так как уже наверняка знал о том, что происходит после нападения безумцев), взмахнул тяжёлым огнетушителем, прихваченным в палате на всякий пожарный случай (например, такой как этот), и, сокрушительным ударом, впечатал марлевую повязку вглубь лица человека, вместе с находящимися под ней хрящами носа, лицевыми костями и зубами.

Однако, отлетев к противоположной стене гигант, вновь невозмутимо поднялся и опять пошёл на горстку людей, правда, теперь уже совершенно беззвучно.

Денис знал наверняка о том, что он выбил не только все передние зубы, но наверняка сломал нос, так что крови должно было быть просто целое море, но самым удивительным было то, что никакой крови, тем не мене, не было.

Тем временем, словно услышав клич, который не мог воспринять, услышать или почувствовать обычный человек, из всех палат и с нижнего этажа начали прибывать люди, только вот человеческого в этих растрёпанных, истерзанных, покрытых глубокими страшными ранами, окровавленных существах, практически не осталось. Они словно утратили что-то незримое, непередаваемое, но, тем не менее, присутствующее в любом человеческом существе — жизнь!

Увидев пациентов тринадцатой палаты, ватага с воем бросилась на отчаянную пятёрку.

Понимая, чем грозит открытое единоборство с психопатами, Денис крикнул:

— Возвращаемся в палату! Быстрее!

Краем глаза, заметив, что Захар вместо того, чтобы отступать энергично осеняет стремительно надвигающиеся орды знамением крестным, он, потеряв терпение, закричал:

— Захар, твою мать, что ты делаешь? Немедленно иди сюда, иначе потом будет уже поздно.

Но огромный увалень, похоже, решил перепробовать все способы борьбы с нечистью из народной мифологии и Денису буквально силой пришлось тащить его в палату.

Возможно, что именно это короткая заминка и послужила причиной трагедии развернувшейся в следующее мгновение.

Когда они поспешили восстановить прежнюю баррикаду, один не в меру прыткий психопат успел протиснуть пол корпуса вовнутрь их палаты. Петрович, случайно оказавшийся прямо напротив беснующегося безумца, не задумываясь о последствиях, решил вытолкнуть его за порог. И это ему удалось, но только хитрая бестия, поменяв тактику, ухватила Петровича за запястье и начала тянуть его из палаты в коридор. Денис и Олег Олегович, не собираясь так просто отдать своего человека на поругание безумцев, ухватили ускользающее тело Петровича. Тот дико закричал, когда угол двери, на которую, как медведь, напирал Захар, едва не перерубил его руку о косяк.

Поднатужившись, Олег Олегович и Денис вырвали Петровича из рук психопатов. Дверь встала на место и, оставив в углу Петровича, Денис вместе с Олегом поспешили установить кровать на прежнее место, закрыв тем самым вход в палату. Петрович убаюкивал окровавленную руки, сидя на полу, прислонившись спиною к белой стене. Но уже через несколько секунд теряя чувства, он повалился на пол.

А тем временем у дверей нарастала словесная перепалка между Шабаниним и Захарам, и только Олег обратил внимание на то, что старику стало плохо, и поспешил к Петровичу.

— Ну что, проверил своё распятье, долбоёб? — набросился на Захара Денис.

— Я же хотел как лучше!

— Да пошёл ты со своими рацпредложениями.

— Да хватит вам орать! Петровичу совсем лихо! — оборвал словесную перепалку Олег Олегович.

Оба участника недавней стычки бросились к старичку.

Петрович лежал на полу бледный и осунувшийся, как покойник.

— Ну, сделайте же что-нибудь! Ну, помогите ему! — причитал Захар.

Но сейчас даже целая команда первоклассных врачей была бы не в состоянии помочь Петровичу. И потому поизвивавшись в страшных судорогах ещё несколько секунд старичок, наконец, затих.

— Петрович! Петрович! — кричал напуганный Захар.

Олег Олегович произнёс спокойным и вместе с тем сдавленным голосом:

— Нет его больше. Умер он.

В палате воцарилось тягостное молчание.

Минуту спустя Олег Олегович медленно поднял чуть дрожащую руку, и опустил её к широко открытым глазам покойного, намереваясь, в знак уважения к покойному, прикрыть ему веки.

Но этого ему так и не суждено было сделать.

В тот момент, когда Олег проносил руку над лицом, Петрович взвился с небывалой для его лет прытью. Он ухватился своими гнилыми, жёлтыми от табака зубами за указательный и средний пальцы.