Город. Книга 1 (СИ) - Виталий Саух

Подлетевший до потолка Мохов, находившийся на заднем сидении, в этот момент безуспешно пытался привести в чувство своего сослуживца.

— Грачёв, ты чего? Ну-ка, не дури! — причитал он, нахлёстывая по щекам находящегося в беспамятстве Грачёва.

Увидев движущуюся машину со всех сторон на дорогу бросились обезумевшие люди.

Валерий, преодолев навязчивое препятствие в виде «лежачих постовых» наращивая скорость, пронёсся по разбитой дороге мимо клуба «Строитель», ловко лавируя между выскочившими на проезжую часть безумцами. И всё же пару тройку человек он таки зацепил и те закрутившись волчком были брошены на неровный асфальт. Остальные безумцы некоторое время преследовали автомобиль, словно не принимая в расчёт тщетность этого шага, а затем, потеряв машину из вида, полностью переключали своё внимание на другие объекты.

А впереди машину вновь поджидали ненавистные дорожные излишества — очередная пара лежачих постовых.

С заднего сидения в уши ворвался душераздирающий вопль. Бросив в зеркало заднего вида испуганный и напряжённый взгляд, Валерий к своему ужасу увидел пришедшего в себя Грачёва, который, в точности копируя повадки безумцев бесчинствующих сейчас на улице, набросился на Мохова и стал рвать его зубами. Его сослуживец вёл себя так, точно это уже не Грачёв, а дикий зверь, вселившийся в телесную оболочку этого человека.

Кровь обильно брызгала во все стороны. Салон автомобиля звенел от отчаянного крика и отборного мата.

В то же мгновение, как только Валерий на секунду ослабил своё внимание, машина сбила одного из безумцев метнувшихся на дорогу и его тело перелетев через капот ударилось о лобовое стекло, а затем загремев по крыше упало на асфальт позади автомобиля.

Валерий, бросивший ошеломлённый взгляд в боковое зеркало заднего вида потрясённо наблюдал за тем, как после падения этого человек, как ни в чём не бывало, продолжил преследование автомобиля, словно и не было никакого жуткого столкновения. И только плотная паутина трещин на лобовом стекле говорила о том, что столкновение не являлось плодом его разыгравшегося воображения.

Понимая, что не может ослабить внимания над дорогой, которая изобиловала всевозможными препятствиями в виде брошенных и разбитых машин, а так же десятков безумцев жаждущих ворваться в салон автомобиля, Валерий крепко впился в баранку. Но он просто не мог не отвлекаться на трагедию, которая уже сейчас вершилась на заднем кресле его служебного автомобиля.

Бездействующий до этого лейтенант Луганин, молча сидевший рядом с ним на переднем сидении, до сих пор находившийся в трансе ещё от первой встречи с безумной толпой и потрясённо и слепо уставившийся в окно, наконец, пришёл в себя от истошного вопля издаваемого Моховым.

Вскинув автомат, Луганин истеричным голосом потребовал от Грачёва, чтобы тот немедленно прекратил, иначе он начнёт стрелять.

Но Грачёв, совершенно не обращая на него внимание, продолжал живьем разрывать несчастного Мохова.

И тогда Луганин привёл свою угрозу в исполнение…

Свинцовая вереница ударила в широкую грудь Грачёва и отбросила его тело в угол, заставив оторваться от несчастного окровавленного Мохова, который тут же потерял сознание.

Луганин, уверенный в том, что очередь, выпущенная в упор с такого короткого расстояния, окажется смертельной, был потрясён до самой глубины души, когда Грачёв потерявший всякий интерес к находящемуся в бессознательном состоянии Мохову полностью переключил своё внимание на лейтенанта и, издав утробный рык, бросился на очередного сослуживца.

Луганин, не желая того, чтобы ситуация в которой только что был Мохов не стала точной копией сценария, где ему самому будет отведено место беспомощной жертвы, вновь выпустил в обезумевшего сослуживца очередь.

Как только очередь оборвалась, Грачёв, лишь на мгновение отброшенный безжалостными ударами пуль, вновь продолжил наступление на лейтенанта.

Уже не отдавая себе отчёт в своих действиях Луганин, в охватившем его ужасе, до упора вдавил побелевшим от напряжения пальцем спусковой крючок автомата и стал безостановочно поливать тело безумца свинцом. Единственной мыслью, свербившей его сознание, было: — Почему он не умирает?!!

Очередная пуля попала в окровавленное лицо и раздробила скулу Грачёва. Ещё одна пуля оторвала кусок мяса от горла, другая вонзилась в центр лба, но и это не остановило обезумевшего Грачёва.

Луганин выпустил в него все оставшиеся в магазине патроны, без единого промаха нашпиговывая тело безумца огненным свинцом.

Обезумевший милиционер замер лишь тогда, когда практически всё его тело было измочалено пулями не оставив на груди и лице ни единого живого места.

В то же самое время водитель Валерий наконец-то вырвался из чудовищного оцепления и, бросая в боковые стёкла заднего вида ежесекундные, короткие испуганные взгляды, нёсся вперёд, неизвестно даже ему самому куда, но только бы подальше от всего этого безумия.

Сейчас они стремительно приближались к очередному перекрёстку и проезжали мимо небольшого магазинчика под названием «Губернский».

Луганин, как и за несколько коротких секунд до этого, показавшихся самой ужасной и мучительной вечностью, вновь молча сел прямо с дымящимся автоматом, как и его водитель, считая, что всё самое страшное и опасное уже позади.

Но именно в этот самый момент с заднего сидения на Валерия бросился вернувшийся из царства теней Мохов.

Не осознавая бесполезность совершаемого действия, Луганин нажал на спусковой крючок автомата, в котором не было ни единого патрона.

А затем, милицейская машина, оставшаяся без какого-либо управления, на высокой скорости, подпрыгнув на одной из глубоких выбоин, резко завернула вправо и, потеряв устойчивость, высекая снопы искр и на многие метры вокруг оставляя за собой сверкающие, словно бисер осколки битого стекла, кубарем покатилась по асфальту, затем, перемахнув через бордюр, замерла, уткнувшись изувеченным корпусом в столб светофора находящегося на пересечении улиц Московской и Кирова.

На юго-западной стороне здания, куда выходили все окна этого кабинета, солнце появлялось где-то к полудню. А сейчас здесь было мрачно и уныло.

То же самое можно было и сказать о внутреннем состоянии Ксении сидящей перед огромным плоским жидкокристаллическим монитором

Конечно, монитор с такой диагональю ставить на стол секретарше было нецелесообразно, он скорее был бы уместен где-нибудь в КБ, где инженеры, используя новые технологии, создавали чертежи на допотопных компьютерах с маленькими, что твой кулачёк, мониторами, выпуклыми, точно яйцо, а играть в пасьянс можно было бы и на стареньком компьютере.

Но речь здесь шла уже не о целесообразности, а престиже организации, и потому Ксения, сидящая перед громадным экраном не испытывая никакого угрызения совести по поводу того, что кто-то из специалистов, действительно, крайне нуждается в подобной технике, чисто механически, бездумно, раскладывала очередной пасьянс.

Звонок, разрушивший вялую мрачную тишину, царившую в помещении, не предвещал ничего плохого — обычный звонок, которых за день иногда бывало не меньше тысячи. У Ксении не возникло даже отдалённого намёка на то, что он несёт в себе нечто угрожающее, трагическое.

Ксюша положила в неровные столбики карт ещё по одной, а затем, не спеша, подняла трубку.

Голос говорившего, хотя и звучал испуганно, что в принципе для этого места было не в новинку, но вместе с тем, в нём было нечто требовательное, не требующее отлагательства. Похоже, что он совершенно не боялся того, кому сейчас звонил. Его страх был вызван чем-то другим, более могущественным, страшным и неотвратимо близким.

— Владимир Иванович у себя? Немедленно соедините меня с ним!

Отчего-то Ксении даже не пришло в голову поинтересоваться о том, кто же этот человек и что ему нужно, и она, не задавая лишних вопросов, поспешила выполнять поручение, переадресовав звонок Владимиру Ивановичу.

— Да! Я слушаю, — энергично ответил Владимир Иванович, подняв трубку. Тон его, неизменно, был деловым и властным. Голос, на другом конце телефонного провода, ярко контрастируя с его собственной речью, был истеричны м и ошеломлённым, но, не смотря на это Владимир Иванович тут же узнал говорившего.

— Владимир, нам нужно предпринимать что-то уже сейчас, немедленно, потом будет катастрофически поздно, — тотчас перешёл к делу звонивший, глотая слова, словно на бегу, — Даже получасовая задержка станет для нас роковой. У нас совершенно нет времени на раздумья! Вполне возможно, что я уже опоздал и даже сейчас всё будет напрасно! Нам сейчас же нужно приостановить производство, объявить чрезвычайное положение и безотлагательно мобилизовать для предстоящей борьбы все имеющиеся на заводе силы…