Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

К удивлению Годослава, прислушивающегося то к одному разговору за столом, то к другому, князь Додон, до этого, как казалось, искавший Войномира взглядом, за столом даже не пытался с ним завязать более тесное знакомство, хотя сидел рядом. Так, несколько ничего не значащих фраз, и очень ненавязчивых. Одно Годослава радовало – племянник при более тесном знакомстве со знатью княжества не приобрёл ни друзей, ни врагов. А это ценное качество для политика, каким молодому князю вскоре предстояло стать. Друзья всегда могут влиять, и порой, не в лучшую сторону уводить, а враги обычно желают «подставить» неопытного придворного, и сделать из него посмешище. Чем это грозило тому, кто попробует сделать такое Войномиру, Годослав догадывался. А раздоров в обществе знати княжества он не желал, поскольку это обещало лишние заботы не тем, кто ссорится, а ему самому. Но у Годослава своих забот было выше головы…

Лесной смотритель Вратко, человек еще крепкий и внешне сильный, хотя уже и критически немолодой, приблизившись к креслу Годослава, наклонился, и через плечо громогласным шёпотом доложил, что загонщики свои места заняли, и охотникам можно выезжать к месту, где будут разворачиваться основные события нынешнего утра.

– Помнится, Вратко, ты мне еще какой-то сюрприз сегодня обещал?

– Это, княже, лучше по завершению охоты.

– Терпения не хватает. Хотя сказал бы, что приготовил.

– Мне привезли свору собак. Но их невозможно выпускать вместе с пардусами. Боюсь, они их порвут. Или порвут друг друга.

– Собаки порвут моих кошек? Не родились еще такие собаки, Вратко!

– Родились, княже. Ты сам поймешь, когда увидишь их в деле.

– Не могу представить себе собаку, которая смогла бы с пардусом справиться.

– Эти собаки дрались на равных со львами и с гладиаторами в римском Колизее.

– Что за собаки? Молоссы? Я слышал, что молоссы в Риме дрались со львами.

– Нет, княже. Это Ирландские волкодавы. Они ростом выше молоссов, и несравненно быстрее. Внешне выглядят слегка худосочными, но обладают чрезвычайной жилистой силой. Я уже посмотрел их в деле. Бегают быстрее любой собаки, хотя медленнее пардуса. И совершенно лишены страха. Готовы драться с любым зверем. Хотя лучше их использовать против волков или кабанов. Но они, как мне сказали, легко заваливают и оленя, и даже лося.

– Я слышал про таких. Сколько собак привезли?

– Одного кобеля, и трех сук.

– Кто доставил?

– Викинги с Руяна. Они только что вернулись из Ирландии[8], и привезли оттуда собак для твоей охоты. Это подарок руян тебе, княже.

– Хорошо. После охоты мы их посмотрим. Как их обычно содержат?

– Эти собаки любят жить дома, рядом с хозяином. Они очень привязчивы к людям, и при этом не мешают им жить своей жизнью.

– Хорошо. Я горю желанием познакомиться с ними. Прикажи отправить их во Дворец Сокола. Но сегодняшняя охота все же планировалась с пардусами. Не зря же мы тащили их сюда. Они, кажется, уже предчувствуют предстоящую погоню. Идемте!

Князь встал и почти с прежним задором тряхнул гривой волос, и выглядел при этом, как царственный лев, вышедший на охоту. Ему даже дополнительно говорить ничего не потребовалось, потому что разговор князя со смотрителя слышали все сидящие рядом, а другие, кто далеко сидел, и без того поняли, что время выезда подошло, и охотники, громыхая скамьями, торопливо поднялись вслед за Годославом.

Выходил князь через ту же дверь, через которую входил. И опять вместе с ним вышли князь-воевода Дражко и князь Войномир, поскольку своих коней они оставили на попечение слуг у той же двери, где держали и княжеского скакуна. На время короткого застолья лошадей не рассёдлывали.

– Князь Додон не приглашал тебя в гости? – спросил Дражко Войномира, с неодобрением шевеля одним усом. Князь-воевода слышал множество прозвучавших приглашений, но он сидел по другую сторону Годослава, и не слышал тихого разговора между Войномиром и Додоном.

– Он, наверное, единственный из ближних бояр, кто не испытал желания со мной сегодня отобедать… – усмехнулся молодой правитель Руяна.

– Не слишком ли легко Додон смирился с тем, что его лишили должности, о которой он мечтал? – на ходу, не оборачиваясь, спросил Годослав. – Это не в его обычных привычках…

– Может быть, у него есть другие планы… – предположил Дражко. – Мне он обмолвился, что думает навестить ставку короля Карла Каролинга.

– Вот туда пусть и едет, – согласился Годослав. – Карл умеет понимать людей. Додона он раскусит быстро. Плохо только, что благодаря этому князю он составит плохое мнение обо мне и обо всем народе бодричей.

– Карл Каролинг достаточно знает и тебя, княже, и меня, чтобы составить мнение о бодричах и их князьях, – ответил Дражко. – Князь Додон оставит впечатление только о себе. Таких как он, может быть, и привечают в Византии, но при дворе Карла его примут плохо.

Лошади ждали князей сразу за невысоким, в две ступени крыльцом, затейливо украшенным резными балясинами и прорезными очельями и подзорами. Привычная красота резного дерева никого не задержала. Вдеть ногу в стремя и вскочить в седло – дело нескольких секунд. Лесной смотритель Вратко был уже здесь же, и каждому из князей протянул по рогатине[9] – самое подходящее оружие при верховой охоте не свирепого вепря, хотя и не всегда необходимое. Пардусы чаще сами справляются со своей задачей, и людям остаётся только наблюдать за тем, как большие кошки обеспечивают их обеденный стол свининой. Но рогатины предстояло использовать потом. Каждый пардус обычно убивает одну свинью, и прекращает погоню. После этого в дело включаются всадники, догоняют других свиней, и убивают их ударами рогатины.

– Большая семья? – спросил Годослав смотрителя.

– Большая, княже… Самая большая из тех, что зимуют в нашем лесу в нынешнюю зиму… Секач с тремя свиньями, и девять подросших поросят. Поросята ростом уже с матерей.

– Добро, – Годослав довольно вскинул рогатину, словно уже сейчас готов был выставить её мощное острейшее лезвие впереди конской кольчужной попоны[10]. – Поросята, надо думать, с весны уже хорошо повзрослели? И не только убегать умеют?

– Уже начинают выпускать клыки… И характером не обделены… Есть норов…

Семьи диких вепрей часто держатся вместе даже после того, как молодые секачи станут взрослыми, и начнут свирепо фыркать в сторону отца, хотя и не вступают с ним в схватку за первенство. Только через год, когда эти схватки начнутся, им придётся уходить, и создавать собственную семью, где верховодить будут уже они сами, и так же воспитывать клыками своих детей, как их воспитывал отец. Те, кто или характером слабоват, или по физическим возможностям за себя постоять не может, порой ещё на год остаётся под присмотром свиньи.

Лесному смотрителю рогатина по рангу не полагалась, и он легко вскочил на своего худого, но выносливого жеребца, не утяжелённого защитой, чтобы показывать князьям дорогу к мелколесью, следующему сразу за опушкой, где и должны развернуться основные события.

– Вперёд! – скомандовал Годослав, но поскакал вторым, уступив место ведущего смотрителю, который и должен расставлять охотников по местам.

На выезде из двора к княжеской троице присоединились другие охотники.

Охота всегда предполагает значительную роль личной удачи. Кому-то везет больше, кому-то меньше, кому-то совсем не везет. И обижаться на это глупо. И даже охота княжеская, которая значительно отличается от охоты обычной, и является именно княжеским праздником, а не чьим-то ещё. И ни для кого не было секретом, что лесной смотритель, хорошо знающий, где в настоящее время располагается семейство вепрей, расставляет охотников не на удачу, а строго в соответствии с их рангом. Так, чтобы загонщики, которым даны специальные указания, гнали свирепых диких свиней не куда-то, а непосредственно на самых знатных охотников. Более того, непосредственно на князя и его ближайшее окружение. Хотя дикие кабаны – животные такие, которые могут повести себя совершенно непредсказуемо. Они могут и убегать, но могут и на охотников бросаться. И могут бежать не туда, куда их гонят. Но все же предпочтительные места выгона определялись, как правило, удачно. И князю всегда отводилось самое вероятное место выхода семейства из леса – на окончании кабаньей тропы. Правда, место, определённое смотрителем для Годослава и сопровождающих его двух князей, сразу же не показалось слишком удобным. По крайней мере, оно было слегка тесноватым, потому что, прикрывалось с одной стороны лесом, из которого и должны были выгнать загонщики вепрей, а посредине это место пересекалось выходом заросшего кустами тёмного и сырого оврага, практически непроходимого для человека и уж тем более, непроходимого для всадника. Открытого пространства было слишком мало. Маневрировать даже при самом искусном управлении лошадью здесь было трудно, и даже всегда была возможность свалиться в овраг. Но выбор смотрителя обосновывался тем, что именно по днищу оврага секач и будет, может быть, выводить стадо из леса. Где нет прохода для пешего человека или верхового, там всегда продерутся через кусты свирепые кабаны.