Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

Славер наклонился, и протянул руку к лицу славенского воеводы. Белоус поднял меч.

– Не трогай! Не то – ударю…

Четыре копья одновременно уперлись жестко, но без излишнего нажима в шею и горло Белоуса. При любой попытке удара его сразу прокололи бы. Белоус беспомощно опустил меч, понимая всю безрассудность своей попытки защитить своего воеводу.

– Что с Первонегом? – спросил Славер.

– Его сначала при защите ворот мечом по затылку ударили. Шлем выдержал. Потом здесь, на дороге поскользнулся, и упал, затылком стукнулся, – Белоус с трудом погасил горящую в груди ярость, и ответил вполне членораздельно. Но он не потому отвечал, что боялся смерти, а потому, что надеялся на помощь, которую эти люди могут оказать Первонегу.

И ожидания не оказались напрасными. Второй человек из саней, до этого только слушающий, сбросил с ног ведмежью шкуру, и выбрался с кряхтеньем на дорогу. Был он непомерно толст и, кажется, стар. Хотя старость его, возможно, происходила больше из тучности, чем из прожитых лет. Человек покопался под лавкой в санях, и вытащил берестяной сундучок. Из сундучка какую-то глиняную бутылку с тряпичной затычкой. Бутылку перевернул, подержал перевернутой, слегка побалтывая, потом затычку вытащил, и сунул под нос воеводе Первонегу. Резко запахло березовой смолой[11]. Первонег пошевелил увесистым носом, и даже лицо от запаха в сторону сдвинул. Не по душе ему, видимо, был этот запах. Да кому он по душе! И тут же Первонег открыл глаза.

Белоус почти висел на четырех копьях. Когда второй человек выбрался из саней, Белоус почувствовал, как копья надавили на него сильнее, не позволяя шевельнуться. Копьеносцы, наверное, служили этому толстому старику, и очень старались охранить его от всяческих неприятностей. Но выпустить из рук меч никто Белоуса не попросил. Но он, при всем желании, не мог нанести ни одного удара до того, как копья проткнули бы ему горло.

– Что со мной? – невнятно спросил Первонег. – Белоус, ты где?

– Я здесь, воевода.

Радуясь возможности избавиться от копий, и чувствуя уже, как по горлу потекла тоненькая струйка крови, Белоус двумя руками, без резких движений, раздвинул копья, и встал перед Первонегом на колени. Приподнял его голову, и себе на бедра положил.

– Здравствуй, Первонег. Я рад, что ты остался жив, – сказал Славер.

– Кто здесь? – спросил воевода Славена. – Я плохо вижу. Голос знакомый, но узнать не могу. Кто здесь?

– Это я – Славер.

– А… Значит, это ты так ловко провел нас, и сжег Славен?

– Это сделали мои дружинники по моему приказу. Но об этом говорить не будем. Вы тоже пару раз бывало, помнится, Русу жгли. Сейчас наш праздник.

– Что ты хочешь?

– Ты уполномочен вести переговоры? Или их будет вести сам Буривой, если сможет на ноги встать? Лучше уж пусть его младший сын. Он хитрый, я слышал. По дороге здорово обманул воеводу Даляту. И вот Далята обиделся на обманщика, и теперь его терем сжигает. Но об этом не на дороге говорят, когда один из противников лежит бессильный. Тебя сейчас в мой терем отвезут. Поставим тебя на ноги, тогда и поговорим. Тогда сам гонца к Буривою и к Вадимиру пошлешь. Расскажешь им, что с их городом случилось.

Первонег закрыл глаза. Короткий разговор и вспышка эмоций, когда он услышал своего главного противника, все это отняло у Первонег слишком много сил. Он опять потерял сознание.

Славер сам взял Первонега подмышки, оттеснив хиловатого на его взгляд Белоуса.

– Помогите мне, – потребовал от воев. – В сани его положим.

Первонега положили в сани. Первонег сам накрыл его ведмежьей шкурой, которой раньше прикрывал свои ноги. Спутник Славера уже сидел на своем месте. И так ловко для своего тучного тела в сани забрался, что невольно подумалось, будто он боится, что Первонега на его место уложат. Но воеводу положили поперек саней за спиной возницы. Белоус стоял, и смотрел, как загружают в сани его воеводу, и вовремя заметил, как из-за пазухи в Славера, нагнувшегося над Первонегом, выпал берестяной свиток. Белоус был человеком грамотным, и знал, что это такое. Ожидая узнать какие-то важные новости, он сделал вид, что тоже поскользнулся, и упал так, что накрыл свиток грудью. И легко ухватил его с дороги, чтобы спрятать в рукав.

И как раз вовремя. Славер обернулся.

– Тебя, значит, Белоусом воевода назвал? Почему тогда у тебя усы такие черные?

– Трубы часто чистил, – грубо ответил Белоус. – Усами задевал за дымовые камни.

– Садись на круп позади одного из наших воев. С нами поедешь. Будешь за своим воеводой ухаживать. У меня для этого специальных людей нету.

– Я своих людей пришлю, – сказал Ворошила.

– Зачем нам этот?

– А случится что с Первонегом? Скажут, мы его добили. Нет, посадник, пусть при нем этот вой будет. С него и спрос.

– Здраво мыслишь, воевода, – согласился Ворошила.

Мнения Белоуса никто не спрашивал. Сам он чувствовал себя пленником, несмотря на то, что у него даже меч не отобрали. Но поехать за воеводой он и сам желал. Тем боле, возвращаться пока ему было некуда. Княжеское подворье Вадимира, как слышал вой разговоры женщин у ворот, сожгли, как и подворье Гостомысла. Семьи княжичей бежали через другие ворота в неизвестном направлении. А своим домом молодой вой не успел обзавестись. Да и какой дом уцелеет в горящем городе. Если город деревянный, то он превратится в сплошное пожарище, бушующее на обеих берегах Волохова…

Глава десятая

Меч у Веслава был чрезвычайно длинным, и делался, видимо, специально под его гигантский рост, на заказ. И тяжесть меча соответствовала силе объемных рук воеводы. От удара такого меча, тем более, что владел Веслав им с умением, в сражении трудно было уйти. Что быстро поняли многие из рыцарей полка франков. Не то, чтобы они бежали от воеводы, просто не рвались преградить ему путь, предпочитая драться с простыми ваграми. Сами же вагры, из тех, что проломили строй франков, и прорвались вперед, не слишком желали уступить дорогу под умелыми и расчетливыми ударами графа Оливье. Гибли, но не отступали. Слава лучшего рыцаря королевства была распространена больше в самом королевстве. Конницы вагров она, видимо, не достигла. И вои не выказывали особого уважения графу, несмотря на очень красивые перья на его шлеме. И потому получилось так, что встреча двух предводителей войска произошла не в середине поля боя, а, практически, в рядах франков, куда Веслав относительно легко прорвался. Хотя понятие «легко» не отражает положения вещей. Воевода раздавал удары направо и налево, разрушая организованный строй ранее непобежденного войска, и внося сумятицу в его ряды. А вагры устремлялись за своим воеводой, пользуясь коридором, который он для них прорубал. Но и без этого коридора две сильные дружины, практически, уже частично смешались, и бой стал, по сути дела, неуправляемым. Потому что перестроится в такой обстановке сечи было невозможно, невозможно было сомкнуть щиты. Невозможно было даже услышать команду, и, тем более, даже если бы кто и услышал, невозможно было бы ее выполнить. Перестроение в такой обстановке грозит существенными потерями, о чем писал еще Цезарь в своей «Гальской войне».

Веслав, даже при том, что ему приходилось контролировать то, что впереди, то, что по бокам, и то, что за спиной, все же старался несколько раз посмотреть и вдаль, в сторону переправы, ожидая помощи от данов Сигтрюгга. Но на другом берегу реки не было видно никаких полков, только какие-то небольшие группы всадников проезжали в одну и в другу стороны. При взгляде же на фланги, воевода убеждался, что его правый фланг с помощью стрельцов словен почти выбил с позиции войско франков, тогда как на левом фланге все повторялось с точностью до наоборот. Там, как показалось, из леска выступил засадный полк франков, и ударил ваграм в спину. Ряды вагров и франков смешались, и невозможно было определить, кто и где дерется. Тем не менее, левый фланг, как и правый, систематически смещался в сторону центра. Такое положение можно было бы признать равным, и шансы на общую победу были еще, практически, одинаковы, несмотря на численное преимущество франков. И в такой момент исход битвы мог решить поединок воеводы с графом Оливье. Победа любого из бойцов вдохновит одну армию, и введет в уныние противника. И граф Оливье, и Веслав были уверены в своих силах, поскольку пока еще не встречали равных себе противников, если вообще не остановит их напор. И оба, понимая ситуацию, неумолимо стремились к такой схватке. Причем, графу Оливье, который тоже оценивал ситуацию на флангах, приходилось пробиваться через ряды тех вагров-конников, что вломились в строй франков, тогда как перед Веславом франки расступались, пропуская его, хотя и несколько раз пытались нанести ему удар в спину. Но броня воеводу спасала, и догоняющие удары копий, не имеющие силы встречного удара, не могли нанести Веславу существенного вреда. Сам он на такие удары и не отвечал, чтобы не останавливаться, и время не терять. Хотя скачущие сзади вои за своего воеводу мстили сразу. И на пехотинца, который пробовал острием своего копья прочность брони на спине воеводе Веслава, обрушивалось сразу несколько мечей, от которых он защититься не мог.