Брат мой, ящер - Зиновий Юрьев

— Молодцы вы оба. И ты его уделал как надо, и он все-таки дышит. Вована твоего, когда он вернется, мы встретим еще во дворе. Это не проблема. А этого надо устроить как следует. — Омоновец достал из кармана наручники и ловко защелкнул их на запястьях Димки. Потом легко поднял Димку и уложил его на пол около батареи отопления. — Нет, пожалуй, лучше так. — Он снял наручники, продел их за трубу батареи, снова защелкнул на Димке и бросил пистолет рядом с ним. — Ну вот, теперь человек может спокойно отдыхать.

— А вы… спасибо вам огромное. Я даже не знаю, как вас звать…

— Ну, давай считать, что фамилия моя Гавриков, а имя… Сергей, например. А благодарить меня не за что. Во-первых, ты и без меня отлично управился, а во-вторых, ты же сам вызвал меня.

— Я? Вас? — изумился Олег.

— Ну, не меня лично, но к Господу ты обращался за помощью, когда эти хмыри грозили тебе. Так?

— Так, — промямлил Олег. — И что же, выходит, Господь послал мне на помощь омоновца? Это что, Сергей, шутка такая? Вы надо мной смеетесь?

— И не думаю. Ты сам подумай, исцелила тебя Ирина Сергеевна и наградила необычным даром исцелять других?

— Да, — сказал Олег и вдруг понял, что и его невосприимчивость к уколу и этот парень наверняка как-то связаны с Ириной Сергеевной. Его словно поднял над грязным полом комнаты какой-то светлый восторг.

— Сергей, я даже не знаю…

— Все ты, Олег, уже понял, только не научился еще принимать чудо как нечто вполне естественное. По крайней мере, для того, кто верит во Всевышнего.

— А я… а как же заповеди… я их столько раз повторял про себя. Только я не пойму: сказано «люби ближнего своего как самого себя». А я Димку… Ближний он или не ближний?

— Нет, не ближний. Он враг, а в Писании сказано, что если враг пришел, чтобы убить тебя, убей его. Понял, Олег?

— Понял. Я и сам так думал.

Раздалось тренканье мобильного, который Олег вытащил у Димки и засунул себе в карман.

— Это Димкин. Наверное, Вован звонит.

— Ответь. Голос только измени.

— Да, — сказал Олег, прижимая телефон к уху и прикрывая его ладонью, чтобы слышимость была похуже.

— Что-то слышно неважно, — раздался голос Вована. — Как он там?

— В отключке.

— Ладно, я еду с Умаром. Через пятнадцать минут будем. Давай.

— Едет, — сказал Олег. — Со своим боссом. Умаром.

— Я слышал.

— Вы учтите, Сергей, у них наверняка у обоих оружие.

— Ладно, что-нибудь придумаем. И не забудь, сотри следы своих пальчиков с мобильного — зачем сбивать с толку милицию — и засунь его Димке в карман. А насчет твоего Вована и — как его, второго?

— Дядя Умар…

— Не беспокойся. Разберемся как-нибудь.

— Вы учтите, Сергей, у них оружие, и если стрельба начнется, соседи могут в милицию позвонить, глядите, вон справа в доме свет уже в окнах. Значит, люди там.

— Я когда в Чечне в командировке был с московским омоном, сержант мой, веселый был такой парень, все приговаривал: не боись. Не не бойся, а не боись.

— Так вы… значит, вы — настоящий омоновец?

— Я много чего, и все настоящее, — засмеялся омоновец. — Давай-ка за кусты, мне кажется, я слышу их машину.

Они спрятались за кустами, и через несколько минут Олег тоже услышал шум приближавшейся машины. Сергей прошептал:

— Ничего не делай и ничего не бойся.

Свет фар высветил деревья, и «мерседес» въехал во двор.

— Молодец, Димка, — сказал Вован высокому черноволосому человеку в светлом костюме, — караулит, как немецкая овчарка. Даже свет не зажег.

Он открыл дверь в дом, зажег свет и тут же выскочил обратно во двор. — Он… он… — голос его дрожал.

— Что он? — спросил человек в светлом костюме.

— Сбежал, дядя Умар, — растерянно сказал Вован, и в голосе его чувствовался испуг.

— А Димка твой, немецкая твоя овчарка? — насмешливо спросил Умар. — Спит?

— Без сознания. Прикован к батарее.

— Ну, молодцы, джигиты вы мои, ну молодцы. Что ни поручи — всегда вы в дерьме ухитритесь оказаться. Откуда вы только его в таких количествах берете? Одалживаете у кого, может быть? Что делать будешь, Вованчик ты мой ненаглядный? — в голосе Умара послышалась угроза.

— Да найду я его, не волнуйтесь, дядя Умар, никуда он не денется. Ей-богу, найду. Я ж и адрес его знаю, и где девчонка его живет.

— Ладно, поверю тебе еще раз. Поехали к этой девке. Поговорим пока с ней. Ничего она?

— Не знаю, я ее не видел.

— Ладно, посмотрим. Об Олеге твоем пока можно не думать. Где-нибудь прячется. Появится раньше или поздно. В милицию не пойдет — не с чем, да и не тот он тип, чтоб его менты слушали, вся шкура истыкана.

Внезапно омоновец вышел из-за кустов. Вован и Умар уставились на него.

— Зачем же искать кого-то и к Олеговой девушке ехать? — спокойно спросил Сергей. — Олег здесь. Выйди, покажись друзьям. Не боись, парень, они хорошие, они нам только добра желают. Так, Умарчик?

— Ты кто? — хрипло спросил Умар, засовывая руку в карман пиджака.

— Не нужно, милый человек, не доставай свою пушку, и ты, Вован тоже воздержись. Может, лучше добром договориться? Все равно в карманы вы не залезете, они же зашиты. Что, не верите? Проверьте, голубки.

Умар коснулся кармана пиджака, и на лице его отразился испуг пополам с изумлением.

— Что… — он попытался продолжить фразу, но замолчал.

— Больше ни слова, не надо, голубушки, ваши рты тоже уже зашиты. Ну, конечно, что-нибудь съесть вы сможете, но внятно выразить свои высокие чувства и не думайте, и не пробуйте. На недельку или на две, а то и побольше. И «мерседес» ваш не откроется, и мотор его не заведется. И мозги ваши откажутся работать, и опуститесь вы на четвереньки и пребудете на них столько же, сколько времени вы творили зло. Так что, боюсь, подыметесь вы не скоро.

Открыв рот, Олег смотрел, как Умар и Вован неловко опускались на четвереньки. Прямо на его глазах взоры их мутнели, головы опускались.

— Вот так-то лучше, дорогие мои овчарки. Поехали, Олег.

— Господи…

— Не произноси его имя попусту, они его недостойны. А за них не беспокойся, у них помутнение мозгов пройдет не скоро. Они свое вполне заслужили.

Когда они садились в «вольво», Олег благоговейно спросил:

— Так вы… вы не обычный человек?

— Это, Олег, верно, хотя, честно говоря, иногда мне бывает от этого немножко грустно. Тебе этого не понять. Ладно, поехали в Москву.

— Это здесь, — сказал лейтенант милиции Чащин своему напарнику. — Соседи мне подробно объяснили. Только что-то я понять не мог, какую-то чушь они несли, будто какие-то собаки там во дворе подвывают, а там не собаки, а люди…

— Так собаки-то при чем? — спросил сержант Синцов.

— Думаешь, я сам что-нибудь понимаю? Возьми фонарь, темно уже.

Они вошли во двор и сразу же увидели двух мужчин на четвереньках, которые уставились на них.

— Ну и ну, — пробормотал Синцов. — Это ж надо так надраться… Все, думал, видел, но чтоб так…

Лейтенант нагнулся над человеком в светлом костюме:

— Кто вы и что вы здесь делаете?

Человек испуганно и тихо промычал нечто невразумительное.

— Странно, сержант…

— Что именно?

— Запаха спиртного не чувствуется. Ни черта не понимаю…

— Товарищ лейтенант, может, они под сильным кайфом? Разрешите, я карманчики их осмотрю.

— Давай.

Синцов попытался залезть в карман высокому, подергал его.

— Все страннее и страннее, как говорится. Вы не поверите, товарищ лейтенант, карманы-то зашиты. Зато в кармане пистолет ясно прощупывается… Может, они из дурдома сбежали?

— Прямо из дурдома, Шерлок ты наш Холмс. Там, говорят, всем выдают костюмчики минимум по полтысячи баксов с зашитыми карманами, в которых лежат пистолеты и которые нельзя достать. В такой ситуации, глядишь, — и сам там окажешься. Постой тут, я посмотрю, нет ли кого в доме.

Через несколько секунд в окнах вспыхнул свет, и лейтенант выглянул в дверь.

— Ну, сержант, таких чудес мы еще не видали. Там парень какой-то в наручниках, прикован к батарее, похоже, что в отключке, но жив, воняет от него, словно под себя ходил. Похоже, надо звонить дежурному, пусть пришлет наш уазик и кого-нибудь еще на помощь. Загрузим всех троих и повезем в отделение. Думаю, не нашего ума это дело.

Глава 7. Институт

Ольга Никанорова Стрельцова, старший лаборант лаборатории энзимов, уже третий день кипела от негодования. Более чем справедливого, она была уверена. Когда она услышала от этой пьянчужки Софьи Аркадьевны, как ей помогла завлаб Кипнис, она решила, что грех и ей не попробовать. Очень мучил ее хронический гастрит, изжоги плюс дуоденит. Прямо-таки полный пищеварительный набор. На одни лекарства такая куча деньжищ уходила, не напасешься.