Нравственное правосудие и судейское правотворчество - Владимир Ярославцев

Каноническое и светское право и правосудие в Западной Европе после падения Римской империи

Соединение «греческой способности к философии с римской способностью к праву»

В 476 г. был низложен последний император Западной Римской империи, но задолго до этого сама римская цивилизация была, по сути, вытеснена примитивной цивилизацией ряда племен и народов.

Сумевшего объединить большие части прежней империи Юстиниана (527–566 гг.) одни называют последним римским правителем, другие – первым византийским царем. Сознавая, что государство основывается не только на силе оружия, но и на праве и что правовая неопределенность является результатом неупорядоченности римского права, прежде всего противоречия между jus и lex, Юстиниан решил провести кодификацию его источников. Путем устранения различий между jus vetus и jus novum (древним римским правом, нормы которого излагались в трудах классических правоведов, и новым правом, проистекающим из конституций римских императоров) он хотел создать единую правовую систему и с ее помощью вернуть стабильность римскому государству.

Работа над кодификацией осуществлялась с помощью юристов, занимавшихся практической и теоретической деятельностью, под руководством прославленного Трибониана[162]. Вероятно, именно под влиянием этого главного и подлинного творца кодификации было решено в первую очередь переработать наиболее известные труды классических юристов – так появились Digesta (или Pandectae). Позднее был создан официальный учебник права Institutiones, затем дополненный сборник императорских установлений Codex repetitae praelactionis и сборник конституций, которые были плодом законодательной деятельности Юстиниана, Novelae.

Кодификация Юстиниана, получившая в Средние века название Corpus juris civilis, достаточно долго (почти два века) применялась в Византии без значительных изменений. В государстве, имевшем «четко очерченное правовое наследие, основанное на греческой концепции превосходства естественного разума и римском чувстве порядка»[163], имелись и юристы, и судьи, были свои юридические школы, правовая литература, развитая система законодательства и управления.

Подробные сведения о Византии XI столетия мы можем почерпнуть из сочинений византийского полководца Кекавмена. Его «Советы и рассказы» – уникальный исторический памятник, дошедший до наших дней в единственной рукописи. Этот замечательный труд глубоко и всесторонне освещает не только жизнь и внутренний мир византийца, но и положение дел в государстве. Для нас интересно, что уже во втором из 91 параграфа говорится о правосудии и справедливом суде:

«Если явится толпа, чтобы обвинять кого-либо, а ты имеешь власть судить, разберись хорошенько. Если найдешь, что толпа обвиняет справедливо, вынеси приговор, проявив человеколюбие; если она устремляется против человека по злому умыслу или из зависти, берясь за дело мудро, оправдай обвиненного и будешь устами Господа и человека его»[164].

Как видим, лицо, имеющее право судить, наделено властными полномочиями по отправлению правосудия, т. е. перед нами профессиональный судья, который должен судить справедливо (и это мерило добросовестности и кротости выполнения им служебных обязанностей), чтобы заслужить одобрение Господа и не уподобиться Пилату, «потому что, способный отпустить Господа, он не сделал этого»[165].

Следует отметить, что уже в этот период наблюдается обособление судебной власти. В Византии существовало несколько разрядов судей – судьи фемные (нередко источники называют их преторами), судьи войска, судьи столичные, которые также делились на несколько разрядов – дворцовые судьи, судьи при ипподроме, получавшие жалование или часть судебных сборов (так называемые судейские).

Фемные судьи, будучи представителями высшей провинциальной администрации, обладали широкими полномочиями: вершили суд над преступниками (исключая особо важные преступления заговор, мятеж, ересь) и разрешали споры, связанные с недоимками, в их обязанности входило наблюдение за распределением и взысканием налогов и выполнением повинностей в пользу государства. Поначалу фемные судьи были подчинены стратигам (наместникам), однако к концу X века стали от него независимы. С укреплением института фемных судей объем полномочий стратига и соответственно влияния на судью и его решения сокращался в пользу последнего. Именно поэтому особое значение приобретали личностные качества судей – честность и неподкупность, справедливость при отправлении правосудия.

Вот что, выражая свою озабоченность, пишет Кекавмен: «Если ты фемный (провинциальный) судья, не зарься на дары и не протягивай к ним рук, так как разевающий рот на подарки бродит во мраке невежества, хотя и весьма учен, исполнен всякого разумения и знания. Довольствуйся скорее тем, что получаешь по форме, ибо тебя послали не деньги копить, а воздавать справедливость обиженным». И далее: «Если у тебя есть большой друг, который должен быть осужден, откажись от этого дела и не суди неправедно, так как будешь вконец опозорен, а твой друг будет осужден столичными судьями. Если будешь высматривать, как бы что получить, то не дающие тебе даров окажутся дурными в твоих глазах, хотя бы и были они очень хорошими… Послушай, о чем Аввакум вопиет к Господу: «Предо мною случился суд, и судья получил дары. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный. Многих ведь я видел невинно понесших наказание, а виновных оправданными благодаря денежной взятке»[166].

Императоры старались усилить контроль за деятельностью фемных судей. Известно, что против их лихоимства была направлена специальная новелла императора Константина VII Багрянородного, а Константин IX Мономах учредил секрет (департамент) частного права, куда судьи провинций представляли письменные отчеты о работе и копии протоколов во избежание подозрения в искажении[167].

Столичные судьи были уполномочены проверять документацию фемных судов, в том числе распоряжения, и рассматривали апелляции на их решения.

Как видим, формально контроль государства за деятельностью провинциальных судей был установлен и, несомненно, действовал, однако, как и любой формальный порядок, он не мог служить панацеей от произвола. Поэтому понятен адресованный непосредственно судье как личности и гражданину пафос Кекавмена, призывавшего сверять свои действия с совестью – нашим первоначальным и самым главным неподкупным судьей – и ставившего нравственные качества судьи во главу угла справедливого правосудия.

Да простит меня читатель за определенную тавтологию: нравственные качества судьи составляют основу нравственного правосудия – праведного и справедливого. Но, говоря о нравственном правосудии, мы ни в коей мере не подвергаем сомнению принцип законности. Кекавмен выражает эту мысль непосредственно: «Старайся всячески, чтобы и приговор твой был продуманным, и решение выносилось законно и с разумением»[168]. Мнение судьи, основанное на законности и нравственности, является его усмотрением. Там же, где эти принципы отсутствуют, мнение судьи – уже не усмотрение, а произвол.

Так постепенно человечество приходило к простому по форме выражения, но глубокому по сути убеждению о необходимости нравственного правосудия. Что касается собственно римского права, то, несмотря на определенные успехи византийских юристов, оно с течением времени приходило в упадок: юридические школы появлялись и исчезали, изменения, вводимые одним императором, отменялись другим, что, естественно, порождало множество противоречий. Более того, по иронии судьбы официальным языком Византии стал греческий, в связи с чем кодификация Юстиниана, написанная на латыни, оказалась, наконец, почти в полном забвении.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Бойков А.Д. Третья власть в России. М. 1997. С. 93.

2

Цит. по: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Петроград. 1917. С. 48.

3

Гегель. Сочинения. Т.7. М.-Л., 1934. С. 26.

4

Гегель. Указ. соч. С. 232.

5

Гегель. Указ. соч. С. 7.

6

См.: Гегель. Указ. соч. С. 18.