Леди на одну ночь (СИ) - Ольга Олейник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ругала себя за слишком резкие слова, сорвавшиеся с губ. Она должна была всё объяснить по-другому!
Она хотела бы знать, когда он уезжает из Архангельска. Просто, чтобы понять, что в их мимолетном романе поставлена точка. Но даже Кирилл, который, вроде бы, был с Кузнецовым на короткой ноге, не мог ответить на этот ее вопрос.
Брат после визита к Верещагиным стал не похож сам на себя. Часто нервничал и прикладывался к рюмке. А вчера и вовсе рыдал у себя в комнате. То есть, она думала, что он рыдал. Она даже постучалась в дверь и спросила, всё ли у него в порядке. Он грубо отослал ее прочь.
У него и раньше случались перемены в настроении. До недавнего времени она не знала, как это объяснить. А теперь догадывалась, что связано это было с крупными проигрышами в клубе.
Он дал слово больше не играть, но тетушка через своих знакомых доподлинно узнала, что несколько дней назад он опять пытался отыграться. Попытка оказалась неудачной, и он только влез в еще большие долги.
Шура робко намекнула Таисии Павловне, что, может быть, стоит отослать Кирилла в Екатеринбург, под присмотр двоюродного брата, но тетушка только недовольно фыркнула — «ни к чему на Евгешу такую обузу взваливать».
Пробовала Шура и с братом поговорить, да он всякий раз отмахивался — дескать, не женского это ума дело.
И потому она несказанно удивилась, когда Дашутка передала ей просьбу Кирилла выйти в гостиную «для серьезного разговора».
Брат отослал горничную на кухню, закрыл двери и принялся нервно мерить комнату шагами. Он молчал, и Шуре пришлось самой спросить:
— О чём ты хотел со мной поговорить?
Кирилл, собираясь с силами, вдохнул побольше воздуха.
— Ты должна попросить тетушку дать мне денег! Уверен, если мы приступим к ней оба, она не откажет.
Шура ужаснулась:
— Ты снова хочешь играть?
Брат затряс головой:
— Нет, что ты! С этим покончено! Но мне нужно расплатиться с долгами. Я надеялся, что моя помолвка с Верещагиной умерит пыл кредиторов, но поскольку о ней до сих пор не объявлено, счета вот-вот предъявят к оплате.
Она припомнила его прежние слова:
— Но ты же говорил, что на каждого кредитора приходится столь малая сумма, что никто не станет из-за нее судиться.
Брат рухнул в кресло.
— Да, так и было до недавнего времени. Но, должно быть, отсрочка помолвки так напугала их, что они стали продавать расписки с большим понижением в цене, и кто-то решил получить на этом прибыль. Я вчера узнал, что кто-то охотно приобретает мои расписки. Уверен, этот человек скоро потребует их оплатить!
— Ты не знаешь, кто он?
Кирилл обхватил голову руками:
— Он покупает через посредников, свое же имя держит в строгой тайне.
Она плохо разбиралась в таких делах.
— Что будет, когда он предъявит расписки к оплате?
С губ брата сорвался тяжкий вздох:
— Суд в таких делах весьма скор. Будет вынесено решение — оплатить в течение стольких-то дней. Самое большее — в течение месяца. Но думаю — в течение недели. А ты же понимаешь, что за неделю столько денег мне не собрать!
— А сколько нужно денег? — шепотом спросила Шура.
— Почти четыре тысячи, — так же, шепотом, ответил Кирилл.
У нее даже голова закружилась от такой огромной суммы. За три тысячи можно было купить автомобиль.
— Тетушка ни за что не даст тебе таких денег.
Брат кивнул:
— Да я понимаю! Но думаю, если она даст мне в долг хотя бы тысячу, я сумею решить вопрос с кредитором. Попрошу рассрочку, пообещаю ему вернуть остаток долга с большими процентами.
Она не спросила, откуда он собирается брать деньги для выплаты больших процентов, но вопрос этот так явно отразился на ее лице, что Кирилл ответил:
— Я пойду работать. Не так, как в прошлый раз. Я буду стараться! Поверь мне!
Она не могла ему не поверить. Но сомневалась, что тетушка отнесется к делу так же.
Так оно и оказалось. За обедом (Кирилл сбежал, дав Шуре возможность обсудить эту щекотливую тему с тетушкой тет-а-тет) Таисия Павловна только рассердилась, услышав просьбу племянницы.
— А я тебя, Александра, за умную держала. Неужто сама не понимаешь, что дать эти деньги твоему непутевому брату — всё равно, что в колодец бросить. Даже если он работать пойдет, сколько ему жалованья в месяц положат? Поначалу рублей двадцать, не больше. Да и возьмут ли его еще куда? Скоро об его расписках каждая собака в городе знать будет.
— Но его же в тюрьму посадят! — расплакалась Шура.
Тетка на нее шикнула:
— И что же? Сам виноват!
— Верещагин после этого ему к Кате даже приблизиться не разрешит, — выдала она еще один аргумент. — А вот если бы вы ему сейчас помогли, а потом он женился да за ум взялся…
Тетушка рукой махнула:
— Мели Емеля! Неужто сама не понимаешь, что после этой истории никто из губернских купцов своих дочерей за него не отдаст. Они-то деньги считать умеют! Так что про Верещагина забудь.
Шура вытерла слёзы, но не отступила:
— Кирилл сказал, если кредитор в суд обратится, а вы над ним не сжалитесь, ему в бега податься придется.
Но Таисия Павловна только сурово сдвинула брови:
— До старости, что ли, бегать будет? То-то ославится! Ты, Александра, к моей жалости не взывай. Кабы у меня еще свое дело было, я бы, может, и подумала, а ради Кирилла у Евгения деньги отбирать не стану. И ты не смей в эту грязь вляпываться! Поняла?
Она наклонила голову. Умом она понимала, что тетушка права, но сердце-то не могло за брата не тревожиться.
— Ты, Шура, вместо бесполезных размышлений лучше делом займись. Отнеси вон
