Маскировкой седину не скроешь - Сергей Алтынов

– Репутация у него самая что ни на есть. Или ты, Калистратов, сам ручки марать будешь?

Блондин ничего не ответил. «Силовой вариант» был таковым, что эти самые ручки марать предстояло по самый локоть…

– Староват Вова, – только и произнес после паузы Калистратов.

– Пятьдесят два в самый раз. К тому же он не пьет, не курит, ведет здоровый образ жизни, справки мы навели… Ну а то, что он приговорен многими, это даже хорошо. Значит, он у нас вот здесь! – Директор сжал сухонький кулачок. – И выполнит любое наше задание, не отвертится. Приказ получен, извольте выполнять, майор!

Спустя пару часов Блондин остановил машину рядом с придорожным кафе, не доехав до объекта каких-то полкилометра. Калистратов оставил транспорт на платной стоянке и далее пошел пешком. Миновав узенькие улицы поселка городского типа, он наконец вышел к нужному дому. Однако ничего себе устроился Гусаков Владимир Павлович, он же Вова-беспредельщик. Двухэтажный коттедж, забор, спутниковая телевизионная тарелка. Неплохо пошел у Гусакова малый бизнес после освобождения из колонии. «Фамилию сменил, паспортные данные, за забором с проволокой к сигнализации подключенной схоронился, – мысленно комментировал внешний вид гусаковского жилища Калистратов. – Есть, есть Вове чего бояться… Приговорен он и "ворами" старой формации, и группировкой из бывших спортсменов, и "афганцами". Многих сумел обидеть бывший тяжеловес, чемпион области по боксу. Таких, как он, не просто убивают, таких рвут…» Немного постояв в отдалении, Калистратов подошел к воротам и нажал кнопку звонка.

– Че надоть? – раздался в динамике домофона голос.

«Узнаю Вову-беспредельщика», – мысленно хмыкнул Блондин.

– Открывай, Владимир Палыч, – наигранно непринужденным тоном отозвался Калистратов. – Привет тебе из Северного края от всей камеры 14.

Калитка отворилась мгновенно. Не прошло и минуты, как Калистратов сидел в гостиной комнате перед огромным, лысеющим дяденькой. Гусаков заметно обрюзг, обзавелся внушительных размеров животом, на здоровенных ручищах появились седые волосы. Сдал Вова-беспредельщик, уже не столь страшен на вид, как в былые годы. Парализующим остался лишь пристальный взгляд крохотных, немигающих глаз. Таких глаз Калистратов еще ни у кого не видел, разве что у змей, варанов.

– Калистратов? – узнал Блондина Вова. – И чего ты ко мне приперся?

– Привет тебе от камеры 14, – повторил Калистратов, под Вовиным взглядом немного подрастеряв уверенность в себе.

«Сейчас возьмет и свернет мне шею, – вдруг подумалось Блондину. – Это ведь животное, и оно почуяло, что его загоняют в яму!»

– Ну и че надоть? – Вова был не намерен вдаваться в длинные воспоминания и вступать в философские дискуссии.

– Работа по профилю, – также перешел к делу Калистратов. – Твоему традиционному профилю, Владимир Палыч.

Крохотные глазки, не мигая, продолжали смотреть в лицо Блондина и по-прежнему ничего не выражали.

– Я ведь отошел от дел, и ты это знаешь! – после паузы буркнул Вова.

– Я знаю, – кивнул Калистратов. – А вот Директор… Ты помнишь Директора?

– Жив, значится… – не спросил, а с какой-то печалью понизил и без того басистый голос Вова.

– Живее всех живых! Вот предоплата! – Блондин достал из кармана три пачки денежных купюр.

Вова сгреб их своей громадной лапой, молча сморщил перебитый в боксерских поединках нос. «Ну вот и славно! Вова не потерял разум и понимание момента!» – мысленно возликовал Калистратов.

– Послать бы вас всех, – произнес наконец Владимир Палыч.

Произнес он это беззлобно, просто констатировал факт, делая ударение на «бы».

– Ничего, Палыч, – успокаивающе кивнул Калистратов. – В скором времени еще пару этажей надстроишь, новый джип купишь…

– Где и когда? – поинтересовался Вова.

– Завтра утром ты должен быть в столице, квартира для тебя уже снята.

Покидая столь быстро согласившегося на сотрудничество Владимира Палыча, Калистратов столкнулся у калитки с молодой, не очень красивой, решительного вида женщиной, ведущей за руку чистенько и нарядно одетого русоволосого мальчика лет пяти-шести. «Жена и сыночек! – поздоровавшись, отметил Калистратов. – Надо же, даже у такого животного, как Вова, может быть любимая женщина и детеныш!»

Лишь сев в машину, Блондин связался с Директором и сообщил, что Вова дал согласие на сотрудничество.

– Другого я и не ждал! – ответил Директор. – До завтра, Калистратов, ты свободен.

В самом деле, у Вовы-беспредельщика иного выхода попросту не было. В начале ставших легендарными девяностых боксер-тяжеловес Вова сколотил в области одну из первых группировок качков-рэкетиров. Но, в отличие от других подобных команд, банда Вовы прославилась изощренным изуверством, зачастую немотивированным. Вова лично отрубил топором кисть руки кооператору, не заплатившему вовремя дань, лично изнасиловал четырнадцатилетнюю дочь другого кооператора. Банда Вовы хотела единолично властвовать в области, и у боксеров начались конфликты с другими группировками. Здесь Вова также был беспощаден и не шел ни на какие компромиссы и переговоры. Его бандой были убиты трое лидеров «синих»,[8] затем Вова схлестнулся с бывшими «афганцами». Одного из них, отставного гвардии майора ВДВ, Вова и трое его приятелей подкараулили в подъезде и забили насмерть. Помимо группировки боксеров, в области существовала банда борцов, также имевшая виды на местный бизнес. Машину лидера борцов Вова закидал самодельными гранатами типа «коктейля Молотова», и чемпион края по вольной борьбе сгорел заживо. В конце концов группировка Вовы порядком осточертела всем людям «доброй воли», и даже некоторые «синие» пошли на сотрудничество с милицией, чтобы помочь избавиться от зарвавшегося беспредельщика. Самого Вову бойцы СОБРа взяли, что называется, без шума и пыли. Тяжеловес не успел и охнуть, как Адмирал лично защелкнул на его лапах наручники. Остальных группировщиков вылавливали по всей области, двое оказали отчаянное сопротивление с помощью все тех же «коктейлей Молотова». В результате погиб молодой лейтенант СОБРа. После этого опера и следователи с Вовой и его отмороженной гвардией не церемонились. Однако совершенно неожиданно у беспредельщика нашлись защитники – капитан (тогда еще капитан) госбезопасности Калистратов и некий господин, именуемый Директором. Они добились перевода Вовы в специальный следственный изолятор, который был подконтролен Директору, уже вошедшему в круги российской элиты. Там Вова стал выполнять деликатные поручения Директора и капитана Калистратова. Например, мог убить сокамерника, к которому Вову специально подсаживали, потом сымитировать самоубийство, подвесив несчастного к потолку. Особо преуспел Вова в пытках и выколачивании показаний из осужденных, указанных Директором. Вскоре Гусаков стал лидером пресс-хаты, специальной камеры, в которой сидели подобные ему беспредельщики с хорошей физподготовкой и выколачивали показания из тех заключенных, которые имели несчастье в этой пресс-хате оказаться. Директор сумел смягчить Вовин приговор, в колонии Гусаков пробыл всего пять лет, хотя «заслуги» его тянули на пожизненное. После освобождения он выполнил еще один заказ Директора, устранив несговорчивого конкурента вместе с семьей. Затем Гусаков получил новый паспорт, стартовый капитал для начала собственного бизнеса. Таким образом, Вова осел подальше от той местности, где прославился своим изуверством. Директор не вспоминал о нем почти десять лет. И вот теперь вспомнил. Потому что предстоящая «работа» была именно по Вовиному «профилю». Вова возглавил так называемый «черный спецназ» – команду из двадцати таких же, как он, беспредельщиков, но при этом имевших отличную физическую и боевую подготовку. Некоторые имели «черные пояса» по единоборствам, несколько боевиков прошли срочную службу в спецподразделениях. Пару недель «команду» натаскивали на специальном полигоне. Даже профессиональных инструкторов сумел нанять, из спивающихся, выгнанных со службы по разным дискредитирующим моментам отставников.

– У меня все трепещут! Все! Понимаешь?! – как-то потянуло на откровения обычно молчаливого Вову, после того как они с Калистратовым отметили «выпускной вечер».

«Черный спецназ» отстрелялся на оценку «отлично», да и остальные нормативы выполнил вполне на уровне.

– Это он раньше, до встречи со мной, в авторитетах ходил, – рассказывал Вова об одном известнейшем «криминальном маршале». – Царьком эдаким самому себе казался… Блатоту свою по стойке «смирно» одним взглядом строил. А со мной всего пять минут дело поимел и… Таким говном сделался, что его только слить в толчок осталось. Не веришь? Да какие пять минут?! И одной минуты не прошло!

– Верю, Вова, верю! – кивал Калистратов, с удовлетворением отмечая, что беспредельщик окончательно «пришел в форму».