От Альп до Гималаев - Бронюс Яунишкис

Я согласился.

Во время перерывов мы часто гуляли вместе. Я его обу­чал литовскому. Мы сравнивали санскритские слова с литов­скими. Некоторые из них были весьма схожи, многие имели одинаковые или близкие корни.

Мы обратили внимание, что за нами стал следить куратор курса Джовани де Бартолини. Он был очень подозрительным и постоянно досаждал семинаристам, но нам-то нечего было бояться. Однажды он остановил нас:

—- Я не понимаю, синьоры, чем вы занимаетесь?..

— Я учу Сильвио своему родному языку, — ответил я не без гордости.

— Что? — не понял куратор.

— Учу литовскому языку, — повторил я.

— А ты, дорогой сын, разве не знаешь, что в семина­рии можно разговаривать только на итальянском, латинском и греческом, ну еще на английском и на хинди. А здесь какой-то провинциальный язык? Больше такими делами не занимайтесь. Предупреждаю вас.

Я почувствовал, как кровь застучала в висках. В душе шевельнулось недоброе чувство. Я заторопился в аудиторию. Сингх, догнав меня, стел успокаивать:

— Наш духовник всегда придирается. Уж я-то его так слушаюсь и все равно не могу угодить. Не переживай, мы и дальше будем изучать литовский язык. Он для меня настоя­щая находка.

— Неужели ради монастыря я должен забыть и родной язык? — не мог я успокоиться. - Как же, возвратясь на роди­ну, я смогу тогда говорить со своими родителями, родствен­никами?

— Не горюй, Викторио, — Сильвио пожал мне руку. — Ты можешь гордиться тем, что у тебя есть родина, родители. Вот я... Ни родины, ни родных, никого. Многие даже сомневаются в том, что я итальянец. Как будет по-литовски «kada ratho va hati» («когда колеса катятся»)? Обожди, обожди, я сам ска­жу: «Kada ratai vaziuoja». Разве не так?

— Да, конечно! - я заставил себя улыбнуться. — Ты очень хороший друг, Сильвио.

— Так пусть же наши колеса катятся дальше.

— Ну что ж. Не будем искать волос на блохе, как говорят у нас. Воздадим хвалу господу!

В свободное время я продолжал обучать Сингха литовско­му языку. Учебников у меня не было, так что я сам составил словарь и правила грамматики. Вскоре мы могли говорить с ним по-литовски, а несколько позже Сильвио стал писать мне письма. Однажды в конспектах по философии я нашел записку:

«Викторио, ты мне брат. Я скоро стану настоящим литов­цем. Ты мне очень нравишься. Я тебя страшно люблю.

Сильвио Сингх» .

В семинарии вели активную деятельность духовные брат­ства. Одни уговаривали меня вступить в братство четников, другие - в братство общения святых, третьи - в братство евхаристических воинов. Но меня не привлекало ни одно из них, поэтому все предложения я отвергал:

— Я мученик.

И меня оставили в покое. Но группа мучеников в семи­нарии была незначительная и активностью не отличалась. Са­моистязаться мы не могли, потому что в пансионате жили все вместе. Не было у нас и соответствующих кроватей, на которых полагалось спать мученикам. Плеть и цепи валялись без надобности в шкафу. Только иногда, желая показать, что я все-таки мученик, я уходил в келью покаяния, брал с собою плеть и хлестал себя.

Сильвио, как одному из наиболее дисциплинирован­ных, ректор поручил организовать братство святого Иоси­фа, цель которого состояла в том, чтобы пропагандировать физический труд. Но эта затея успеха не имела. Семинари­сты отлично знали, что бог, изгнав Адама и Еву из рая, на­казал их именно трудом. «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю...» — сказал господь Адаму.

Никому из семинаристов не захотелось вне очереди рабо­тать на кухне или в огороде, помогать эконому или сторожу. Каждый норовил погулять в каштановой роще.

Однажды Сильвио, убрав туалетную комнату, обрушился на меня:

— Ты мне друг или нет?

— Друг. А что?

— Тогда почему не вступаешь в братство святого Иосифа? Третий день я один ухаживаю за больными. Никто не хочет выполнять общественные поручения.

— Я принадлежу к мученикам.

— Я слышал — мучеников упразднят. Говорят, что мис­сионеры, прибывшие из Индии, смеются над индусами - санньяси[15], которые истязают себя почти до умопомешательства. Они их называют дикарями и варварами. И даже хуже -разумными безумцами.

— А Христос разве не страдал? Вот и мы вместе с ним.

— Христа мучили другие, а вы сами себя. Это варвар­ство. Самоистязание еще не говорит о том, что ты достойный монах.

Слушая его, я вдруг подумал, что он глубоко прав.

— Давай придумаем новое братство, предложил я Сильвио.

— Новое? А зачем?

— Надо всколыхнуть здешнее болото, мы ведь киснем взаперти. Знаешь что, давай организуем братство святого Христофора. Он ведь покровитель спортсменов. Молодым, таким, как мы, спорт должен понравиться.

— Это семинаристам-то?!

— Так ведь они не старики! Чем мы в миссиях будем при­влекать к себе молодежь: молитвами, размышлениями? Это­го мало. Нужен спорт. Ведь мы не умеем как следует прове­сти спортивное соревнование, не умеем даже играть в баскет­бол. Неплохо было бы поучиться самозащите, дзюдо. Неизве­стно, кого еще встретишь в джунглях.

— Ты что, совсем спятил? — испугался Сильвио. —Из му­ченика в спортсмены. Радуйся, что позволяют играть на спорт­площадке. Посмотри на камадулов[16]. Они вообще заперты в кельях-одиночках, не хуже индуистских санньяси. Лучше и не заикайся об этом, а то может быть еще хуже.

— А я все равно попытаюсь.

— Викторио, ради бога! Я боюсь...

— Мы не камадулы. Их орден создан в мрачном средневе­ковье, наша конгрегация — в новые времена. Они презирают плоть, считают ее преградой для вечной жизни, а мы пропове­дуем возрождение человечества через молитвы и труд.

Сильвио молчал. Он не мог себе представить, как можно что-либо организовывать, что-то сделать и даже о чем-то ду­мать без ведома отцов-монахов. Но я еще не потерял способ­ности самостоятельно мыслить. Мне хотелось внести что-то новое в жизнь семинарии. Я не мог сидеть сложа руки. Во вре­мя перерыва я встал на стул в коридоре и крикнул:

— Многоуважаемые синьоры, приглашаю вас вступить в братство святого Христофора. Кто желает?

Семинаристы смотрели на меня, озирались по сторонам, кто-то усмехался, не понимая, шучу я или говорю серьезно. Но все же окружили меня.

— Что за братство? Чем будем в нем заниматься?

Я объяснял, как умел, говорил, что будут работать раз­личные спортивные секции, будет даже фехтование и конный спорт.

Я составил список желающих вступить в новое братство, не обращая внимания на то, что многие из них были уже чле­нами других братств.

Вскоре мы приступили к тренировкам. Семинаристы охотнее шли на спортивную площадку, чем на занятия других братств. Только Сильвио не появлялся. Я, конечно, нервни­чал, ждал, что ректор вот-вот вызовет меня для объяснений по поводу этой моей ни с кем не согласованной деятельности. Но меня не вызывали. Неужто он одобрительно отнесся к моей затее?