Насчет папайи - Дэн Кавана

— О нет, никаких нареканий. Даже больше, мистер Даффи, если вы вдруг захотите сменить род занятий…

— Это очень великодушно с вашей стороны. Значит (никогда не следует отдавать инициативу клиенту), мы с вами можем подождать еще какое-то время, я правильно понимаю?

— Да, пожалуй, так будет лучше.

Когда он повесил трубку, Даффи подумал, ну вот, есть еще немного времени, но совсем не много. А если ничего так и не выяснится, он всегда может рассказать Хендрику, что у него есть судимость; после этого тот наверняка его повысит, даже не прибегая к помощи миссис Бозли.

Занятная штука жизнь, думал он по дороге на работу. По крайней мере, иногда — оттого и хочется ее продолжать. Тот парень из «Близнецов», такой пылкий, кончил тем, что разукрасил блевотиной коробку с часами, а девица из «Пижона» его завела и расфонтанила. Никогда бы не подумал, говорил себе Даффи, никогда бы не подумал, что так получится, если бы мне заранее предложили выбор.

Но, с другой стороны, не было в ней ничего занятного; жизнь была штука запутанная и непонятная. По дороге на работу за ним снова увязались пузатые Боинги. Даффи вспомнил, как обычно передавали по радио: «Все триста пятьдесят два человека…», «Все сто тринадцать человек…», «Все два миллиона триста сорок пять тысяч девятьсот восемнадцать человек…». Они всегда говорили об авиакатастрофах именно так. Никогда просто «двести пятьдесят четыре человека». Как только Даффи слышал в новостях это «все», ему не составляло труда сказать, чем закончится фраза: «…погибли, когда лайнер ДС-10 „Кукарача эрлайнз“ врезался в склон горы близ озера Тыры-Пыры. Обломки самолета оказались рассеяны в радиусе нескольких миль. По имеющимся сведениям, самолет двигался точно по курсу и находился в хорошем техническом состоянии…». Возможно, у них уже заранее была приготовлена стандартная запись, и они от случая к случаю только меняли в ней незначительные детали. И всегда сообщения начинались с этого «все».

Летающие гробы выстроились в линию, чтобы в свой черед благополучно рухнуть; Даффи думал о вчерашнем своем воодушевлении и сменившем его разочаровании. Воодушевление он испытал, когда у него появилась гипотеза, разочарование же, когда заново взвесил имеющиеся у него факты. А они были до крайности скудными.

Начнем сначала. У Хендрика пропадает товар; положим, в это мы верим. За неимением другого свидетельства. МакКею устроили аварию. Нет — МакКей попал в аварию — это все, что мы знаем. Он задел обо что-то боком — или что-то задело его — вылетел на обочину и сейчас лежит в больнице с перебитым хребтом. Авария могла быть умышленно подстроенной, а могла быть и простой случайностью; то, что второе ТС не остановилось, еще ничего не значило: люди часто не останавливаются, если думают, что это сойдет им с рук.

Второе: ему в шкафчик подбросили пятьдесят фунтов, а в машину шесть калькуляторов. Чтобы подкупить его? Чтобы за что-то расплатиться? Чтобы к чему-то подготовить? Он не знал, и теперь, после разговора с Глисоном, наверное, не узнает уже никогда.

Третье: у двоих работников Хендрика в прошлом были судимости. А это значит, что солнце по-прежнему встает на востоке.

Четвертое: с тех пор, как он пришел на склад, ничего больше не пропало. Это могло означать, что его раскусили или что вором был МакКей, или что с момента его прихода, на склад не поступало ничего особенно соблазнительного.

Пятое: у него была возможность осмотреться, заглянуть в бухгалтерские книги и в пару-тройку ящиков — и это ни к чему не привело. Он исправно проторчал несколько вечеров перед домами своих коллег, но и это ничего не дало. Вот только…

Вот только до этого момента у него были лишь гипотезы, возникшие, может быть, из одного того, что ему не нравилась миссис Бозли, не нравилась так же безоговорочно, как не нравился ей он сам. А гипотезы, возникшие на почве предубеждения, серьезного отношения не заслуживают.

В ящике стола миссис Бозли лежала повернутая вниз лицом фотография мистера Далби. Миссис Бозли ходила в заведение под названием «Пижон» с распущенными по плечам волосами и оставалась там около часа. Мистер Далби — он сверился со своими записями — был одним из постоянных клиентов «Грузоперевозок Хендрика». Мистер Далби, перед тем как потрахаться, ломал капсулку с допингом; возможно, у него были проблемы с эрекцией. Что еще было ему известно? И что мог бы из всего этого заключить умный человек? Например, что у миссис Бозли был роман с мистером Далби; это было бы вполне понятно: если ты когда-то состояла в соблазнительной должности стюардессы, а теперь вынуждена жить на Рейнерс-лейн с инвалидом-мужем, стоит ли удивляться, если тебе вдруг захочется распустить волосы и прогуляться в Сохо? Тогда становится ясно, почему она поехала так далеко ради одного часа. Такова человеческая природа. Сам Даффи ездил и дальше. И это объясняет, почему фотография лежала лицом вниз — дань стыдливости, декорум адюльтера. И понятно, почему всего час: девушка из «Пижона» говорила, что мистер Далби привык управляться быстро. К тому же, ему надо было руководить предприятием (тем более в то время, когда заходила миссис Бозли), надо было следить, чтобы девушки исправно заказывали шампанское. Даффи стало почти жаль миссис Бозли.

С другой стороны, эта гипотеза — как и предположение Даффи, что в «Грузоперевозках Хендрика» разворачиваются две остросюжетных линии, а не одна — была ничем не подкреплена, и цеплялся он за нее только потому, что ему не нравился характер миссис Бозли и цены мистера Далби. Пятьдесят — нет, пятьдесят четыре фунта — за работу ручкой, малую толику шампанского и виски, который видно только потому, что он золотистого цвета; стоило спросить водки, и вам могли бы дать пустой стакан: и вы бы не заметили разницы.

В результате, то, что показалось ему началом полосы везения, — под действием алкоголя, а еще от того, что он тратил не свои деньги, что над его костюмом не посмеялись и что в деле наконец-то появились подвижки, — сейчас виделось Даффи не кладезем откровений, а всего лишь разрозненными сведениями из жизни кучки говнистых обормотов. Не больше. И если он хочет сохранить эту работу — а она и в самом деле подоспела как раз вовремя — ему срочно нужно накопать что-нибудь еще, или сделать так, чтобы что-то случилось.

А может быть, и то, и другое. В обеденный перерыв он позвонил Уиллету и попросил о встрече после работы. Такой разговор по-прежнему был нужен ему скорее для общего ознакомления, но теперь он уже лучше знал, что именно хочет услышать. Он все не мог забыть об утреннем звонке своего назойливо-логичного клиента, и после обеда ему пришла в голову одна идея. Хендрик сказал, что с тех пор, как Даффи поступил к нему на работу, кражи прекратились, и тон у него при этом был недовольный. Что ж, если клиенту нужна кража, кто такой Даффи, чтобы ему перечить?

— Ну как, много на этой неделе поймали несушек? — спросил Даффи.

Они пили кофе, сидя за столиком среди многоголосья имперского города Хитроу. Уиллет собрал в улыбку свои морщинки.

— Нет, хотя пару-тройку я б не отказался самолично обыскать с пристрастием, — он ухмыльнулся, как многоопытный задопыт. Больше всех повезло одному моему приятелю из Гатвика. Заловил нелегала-пакистанца.

— Что, пакистанцы не сдаются?

— Куда там. Бог знает зачем, но они по-прежнему к нам рвутся. Притом, что сейчас это стоит пять штук на человека. Кое-кто платит в рассрочку — первый взнос, а потом по нескольку фунтов в неделю в течение двадцати лет, а малый, которому они платят, в любой момент может повысить расценки, или просто сдать их с потрохами, если ему надоест. Наверное, им и в самом деле осточертело у себя дома.

— А у нас здесь ну прямо рай, тори-санаторий, верно?

— Притворюсь, будто не слышал этого, Даффи. Короче, некоторые из них никогда сюда не добираются. Доезжают до Роттердама, отдают все деньги, а потом ждут каждую ночь напролет свою лодочку, а она все не появляется. Славный парень, который обещал им помочь и нарассказывал всяких ужасов об иммиграционных законах, просто взял да слинял. Оттого в Роттердаме так много нищих индусов, — он глубокомысленно кивнул, словно советуя Даффи не пополнять их ряды.

— В общем, насчет того моего приятеля. Ему поручили обыскать большущий контейнер со всяким добром. Все вперемешку. Видишь ли, фирмам нет нужды арендовать целый контейнер, как правило, каждая арендует лишь часть, и в этом чего только не было — ящики, тюки и всякая такая хрень, а тут как раз дождик пошел, и мой приятель подумал — знаешь, как это иногда бывает — он подумал, да на кой черт мне все это надо, а? Короче, двинул он кулаком по стенке и спрашивает: «Эй, как ты там?». А оттуда в ответ: «Спасибо, хорошо».

Даффи зашелся от хохота; мимо проплыла миниатюрная уборщица-азиатка, и он, ощутив угрызения совести, попытался успокоиться. История, конечно, была душераздирающая — но при этом очень забавная.