Насчет папайи - Дэн Кавана

— Тут у тебя больше «если», чем когда я пытаюсь уговорить жену со мной трахнуться, Даффи.

— Что ж, давай от них избавимся.

— Идет. Что ты хочешь знать?

— Где мне искать?

— Присмотрись повнимательней. Ты — не ты, ты — один из них. Где бы ты стал прятать то, что не должны найти?

— Не знаю, оттого тебя и спрашиваю.

— А ты подумай, — Уиллет внезапно посуровел, словно Даффи был одним из туповатых стажеров, которые только что беспрепятственно пропустили через ПТК целую шайку наркокурьеров. — Называй место, куда бы ты это спрятал, а я буду предлагать улучшения.

Он предлагает игру, подумал Даффи. Он отхлебнул кофе и представил себя — с большим трудом — на борту самолета, направляющегося в Хитроу. Все 256 пассажиров… — вот что пришло ему в голову.

— Я бы… я бы пришил потайной карман.

— Обратись к пакистанцам, — безапелляционно проговорил Уиллет, — они продадут тебе готовые ботинки с потайными отделениями в каблуках и подошвах. По желанию можно купить уже с начинкой. Мы, конечно, в момент тебя расколем. Такое уже когда-то было: с одним пакки и его малолетним сынишкой. Идут еле-еле, а под ноги не смотрят. Проще простого.

— Оденусь поприличнее и пройду через таможню следом за хиппи.

— Неплохо, — если ты сможешь найти на борту хоть одного хиппи. Они сейчас попадаются не так часто, как раньше. Я тебе расскажу кое-что поинтересней. Ты нанимаешь двух курьеров: одного одеваешь получше, другого так себе. Вообще-то, как они выглядят — не важно, главное, чтобы их было двое. Ты даешь одному небольшую часть порошка, а другому — все остальное. После этого ты звонишь и намекаешь таможенникам насчет первого парня. Вряд ли они догадаются, что на одном рейсе может быть два курьера.

Придумка произвела на Даффи должное впечатление. Уиллет на то и рассчитывал.

— Я попробую провезти на машине.

— Что, в багажнике? Не смеши меня. Только не сейчас, когда из прессованной конопляной вытяжки можно делать стекловолокно. Если захочешь, тебе штампанут из конопли хоть целое крыло. Это как в бондовском «Голдфингере» — только намного более реально.

— Я… я выберу аэропорт, где не такой жесткий контроль.

— Таких нет в природе. Сейчас во всех аэропортах жесткий контроль. Но можно попробовать сделать себе два загранпаспорта: один — чтобы лететь в Париж и обратно — типа ты ездил на выходные, а уже оттуда сгонять за товаром. Это неплохой вариант.

— Я возьму два чемодана с одинаковым набором вещей, в один положу наркотики. Если меня остановят, я вернусь и возьму с карусели чемодан без контрабанды.

Даффи был доволен этой придумкой, но Уиллет только усмехнулся.

— И с помощью этого чуда ты намерен провести евреев в землю обетованную? А как же багажные бирки? Да и вообще сейчас на большинстве рейсов разрешается иметь только один чемодан. А если б даже тебе и разрешили, твои шмотки должны остаться на карусели, а тот чемодан, который ты принесешь нам, должен быть битком набит грязными кружевными трусиками и тампаксами, так чтобы и ежу было понятно, что это не твой чемодан. Ну как?

В глазах Уиллета горел азартный огонек. Даффи чувствовал, что игра не совсем честная, ведь он даже никогда не летал на самолете, и не собирался этого делать впредь. Довольно раздраженно, он сказал.

— Я сдаюсь.

— А они нет.

Вне всякого сомнения, Уиллет пытался чему-то его научить, и был прав. Даффи решил положиться на своего друга.

— Так где же все-таки мне искать?

— Это сложный вопрос. Везде. Нет такого места, куда нельзя было бы что-нибудь спрятать. Положим, марихуана имеет довольно большой объем, ее куда попало не сунешь. Но порошок… Героин стоимостью в полмиллиона фунтов может уместиться в пространстве между багажником и задними фарами. Оттого и приходится искать везде, и оттого они идут на все, чтобы ты ничего не нашел.

— Какие самые трудные места?

— И самые легкие. Или легкие и трудные одновременно. На что похожи опийные палочки? На сигареты, верно? Там и ищи. Не так давно мы нашли опиум в сигаретах в запечатанном блоке «Мальборо», причем, насколько можно было судить по чеку, сигареты были куплены во Франкфурте, во время пересадки.

— А за последнее время что-нибудь изменилось? Например, страны-поставщики? Что, Золотой Треугольник процветает по-прежнему?

— Сейчас уже четырехугольник, Даффи. Подключился Коммунистический Китай. А само зелье — точь-в-точь как прежде, только его стало больше. Иранцы, правда, прикрыли лавочку — полагаю, это заслуга старика Аятоллы. Но тут, наоборот, оживился Индостан, они додумались, как лучше очищать героин. Он у них, если ты помнишь, был так себе; самый лучший порошок — не больше тридцати процентов, а сейчас они произвели настоящий прорыв — научились делать девяностопроцентный. Что называется, проиграли в одном, наверстаем в другом; вот только наверстывают они быстрее.

Даффи нахмурился. Пять, шесть, семь лет назад он — молодой и ретивый полицейский — околачивался на Джерард-стрит, в китайском квартале Сохо. Он, бывало, рисовал в своем воображении похожих на иссохшую мумию старых китайцев, блаженно дымящих набитыми опиумом трубками, и лишь ретивость юного Даффи, колотящего в дверь жезлом и язвительно вопрошающего: «Что, опять мак-„Ротманз“[9] покуриваем, а?», могла вывести их из нирваны. Эти картинки, конечно, льстили его воображению — по крайней мере, поначалу. Порой он расхаживал по Джерард-стрит среди пряных ароматов китайской кухни и думал: вот где место настоящему мужчине. Пару лет спустя от этих мыслей не осталось и следа.

— Мертвые младенцы, — резко проговорил Уиллет. Даффи поднял взгляд и не узнал своего балагура-приятеля. Перед ним сидел суровый офицер таможенной службы.

— Мертвые младенцы, — повторил он, — понимаю, о чем ты думаешь, Даффи, у меня и у самого бывали такие мысли. Ты думаешь, что никогда бы не стал там смотреть. Это и есть их замысел: эти ищейки вынуждают нас идти на крайности — они их получат. Иногда я думаю об этом, и мне приходится одергивать себя, чтобы не зайти по этому пути слишком далеко, — он глотнул кофе, — помнишь, что героин частенько перевозят через границу Малайзии с Таиландом? Так вот, несколько лет назад у них появился новый метод. Они покупают младенцев. Иногда они их похищают, но чаще просто покупают: говорят родителям, что одна богатая бездетная женщина из Сингапура хочет усыновить ребенка. Зачем бедной крестьянке отказываться от этого предложения, ведь у нее самой детей до хрена и больше. И она с радостью продает одного — такая хорошая возможность, все равно, что послать сына в колледж. Но дети никогда не добираются до призрачной богатой дамы из Бангкока. Наркоторговцы умерщвляют их, вынимают внутренности и набивают трупики героином. Затем они передают ребенка «мамочке», она их типа укачивает и так перевозит через границу. Проще простого.

Даффи почувствовал тошноту, но Уиллет еще не закончил.

— Конечно, все должно выглядеть естественно, и они покупают детей, которым нет еще двух лет, иначе то, что они все время спят, будет выглядеть подозрительно. И еще кое-что: помни — я-то всегда об этом помню, — младенцев надо перевезти в течение двенадцати часов с того момента, как они были убиты, иначе цвет лица у них изменится, и от них уже не будет никакой пользы.

Даффи не нужны были подробности — совсем не нужны — но он понимал, что знать о них ему не помешает, как бы его от этого ни тошнило. Уиллет знал, как заставить его слушать. Поэтому все, что он сказал, было:

— Спасибо.

Когда на следующий день Даффи пришел на работу, единственное, что отвлекало его от грустных размышлений — это обдумывание деталей предстоящей операции. Среди клиентов, регулярно приезжающих забрать свой товар, он наметил жертву: парочку жуликоватых торговцев аудиоаппаратурой «под хай-фай» — из тех, что продавали дешево, а покупали еще дешевле. Они звенели браслетами, по-приятельски хлопали всех и каждого по плечу, попадись им в руки что-то по ошибке — они присвоили бы это, не моргнув глазом. По мнению Даффи, они считали, что честность — это овощ и растет на грядке.

Полки, куда складывалась их аппаратура, были совсем рядом с углом, где стоял Даффи, и до сих пор именно ему поручали загружать их фургон. В течение рабочего дня, делая вроде бы лишь то, что ему велели делать, Даффи умудрился перекинуть небольшой ящик с японскими зажигалками в секцию, смежную с секцией аудиотехники.

Об их приезде становилось известно сразу всем работникам «Грузоперевозок»: они подъезжали с открытой раздвижной дверью, врубив на полную мощь «Капитал-радио».[10] На фоне будничной погрузки и разгрузки это казалось настоящим событием. Если за рулем был тот, что расфуфыренней, он всегда выискивал на асфальте масляные лужицы и пытался сделать разворот ударом по тормозам.