Записки врача скорой помощи - Елена Шагиахметова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот он встречает и быстро бежит впереди по лестнице наверх, как спортсмен. А чтобы предложить помочь сумку донести этой девочке, ему даже и в голову не приходит. Он демонстрирует свои физические данные. А может, он и есть бандит или насильник? Но это редко бывает, чаще просто никто не встречает.
В общем, плетусь я на пятый этаж, никто не встречает, на лестнице ни одной лампочки, ни одной зги то есть. Примерно на третьем этаже вижу, что наверху, на пятом, открыли дверь и зовут. Немного подсветили. Почему-то не было привычки носить фонарик. Там дома одна старушка, наелась копченой колбасы, «заколол бок», сразу говорит, что у нее хронический холецистит, камень, и просит только укол, а в больницу не поедет. Укол? Получай!
И началось!
— А если хуже будет?
— Ну, тогда поехали в больницу.
— Нет. А отчего это у меня?
— Вам нельзя копченую колбасу.
— Да я всего кружочек!
— Вообще нисколько нельзя.
— Да я всего кружочек!
— Вот это понятно я сейчас говорю? Вообще нельзя!
— А что это вы на меня кричите?
«Не нашла контакт с больным».
Короче, добрая бабушка выставляет меня и захлопывает дверь!
И я стою на пятом этаже с этой сумкой и папкой и смотрю вниз на лестницу, где ни одной лампочки, и даже в окна ничего не светит. И слышно только мое дыхание. Дошла, конечно, хотя не всем так везет.
Однажды кардиологи забежали в такой же темный подъезд, а там их уже ждали с топором. Наркоманы вызвали на «сердце болит», потому что знали, что у кардиологов самая большая укладка с наркотой. Да не рассчитали, что врач такой стремительный и высокий, удар обухом по плечу пришелся, а не по голове. А фельдшеры сзади шли — двое — тоже сюрприз.
Или как Марина Л. поехала на «бронхиальную астму». Квартира на первом этаже. В подъезде темно, но слышно, что кто-то хрипит, значит, точно астма. Дверь в квартире направо открыта, там тоже темно. Идем! Спасать же надо! Свет включили: картина Репина. На кровати жена последние хрипы издает, вся голова в крови. В кухне на полу муж застрелился из пистолета для дюбелей. В маленькой спальне в темноте двое детей четырех-пяти лет, в кресле сидят и шепчутся. Отлично! Для полного счастья Марина еще и беременная была месяцев шести.
Не всем, конечно, так везет и не каждый раз. Всем везет по-разному. Например, я один раз провалилась в темноте в выгребную яму с ледяной водой — одной ногой, но всей, выше некуда. Кайф! Назавтра была с ангиной. Повезло. Могла бы утонуть.
Глава 33. Премия за хорошую работу
При «глупом социализме» довольно регулярно выдавали премию, раз в квартал или чаще. Мои премии записаны в трудовой книжке, в последнем разделе: 15–20 рублей. Мой оклад был на ставку 120 рублей. Я была активисткой: не опаздывала на работу, рисовала стенгазеты и была в лыжной команде. Список премированных вывешивали на доске объявлений: первым был главный врач — сто рублей, далее по алфавиту 15–20 рублей. Так стимулировали дисциплину. Помню, как доктор Коля Решетов спрашивал заведующую без обид:
— Людмила Николаевна, а почему вы мне не дали премию в этом месяце?
А она ему:
— Ну, Коленька, ты же в этом месяце три раза опоздал на работу. А живешь в соседнем доме.
— Жаль. Я бы купил себе что-нибудь. Свежие носки.
Как-то так.
А потом началась перестройка, Горбачев, Ельцин, денег стало мало в стране, и премии перестали платить. Перестали стимулировать. Разве что за что-то выдающееся, за подвиг.
Приехал как-то в город Березовский новенький реаниматолог, аж из самого Владивостока.
Начну сначала: однажды, уже в наши дни, при капитализме, я совершила «подвиг» и получила за это две тысячи рублей премии. Это было в маленьком шахтерском городе в Кемеровской области. Надо было отвезти пациентку в коме на ИВЛ в областную больницу для МРТ. Случай этот обсуждали уже месяц или два все жители города. Жених ударил невесту головой об кирпичную стену, и она потеряла сознание и все это время была в коме в реанимации городской больницы на ИВЛ. Санитарная авиация приезжала, осматривала и уезжала, и так несколько раз, пока не решили, что хорошо бы ее на МРТ посмотреть, да везти опасно. Понятно, что в разгар реформы здравоохранения шахтерскому городу не досталось аппарата МРТ, несмотря на присутствие в городке гигантского угольного разреза, у которого один самосвал стоит как пятнадцать аппаратов МРТ.
Наконец родственники подписали согласие, загрузили девушку на носилках в скорую помощь, аппарат ИВЛ, которым она дышала, реаниматолога новенького в придачу, маму, чтобы документы подписывать, и повезли. На маму, конечно, было страшно смотреть.
Довезли за час до областного центра, до областной больницы. На МРТ ничего не нашли, никаких кровоизлияний или переломов. Заведующий нейрохирургии сказал, что «оперировать тут нечего, везите обратно».
И вот стоим мы на территории областной больницы: мама, девушка в коме на аппарате ИВЛ, реаниматолог молодой и бригада моя. И такое у нас поганое настроение, такая злость на все это проклятое здравоохранение, так нам неохота стало везти ее обратно, снова час в дороге, в этот дремучий шахтерский город, где осталось пять врачей на всю больницу. — Может, попробуем сдать в областную реанимацию? Не расстреляют же нас за это?
Сели в машину, подъехали к соседнему корпусу, закатили носилки и с наглым видом сдали в отделение за две минуты. Еще и выговор получили, что медленно раздевали: в реанимацию положено в голом виде сдавать, под простыней. Молодой реаниматолог потом всю дорогу на меня смотрел круглыми глазами, потому что у них во Владивостоке в областную больницу попасть — все равно что в Кремлевскую. Наглость — второе счастье, сынок, но и расчет не помешает.
Да, потом мама накатала на меня благодарность, настоящую, не липовую, и мне заплатили две тысячи премии. Неплохие деньги по тем временам, но я же не за деньги боролась.
Глава 34. Инфляция в стране
Тому, кто жил в России, эти слова хорошо известны. Всем понятно, что это о величайшем бедствии народа. Распался СССР. Потом наступил период демократии, коллективный подряд, трудовой коллектив, реестры, баллы: зарплата выросла в два раза в
